Зем-фи-роч-ка… Видишь, как просто — Земфирочка. Изабелла лучше. Фу-у, Изабелла! Какое-то претенциозное. И глупое, на булку похоже. Все-таки Земфира лучше. Ну, назови?.. Все равно ведь окликнешь… Так? Ой, милый, тебе хорошо? Я просто балдею…

Она почти поминутно получала удовольствие. Заканчивала часто, мощно, сладостно постанывала и тут же вновь вцеплялась в меня.

Я твоя, я вся твоя… Я — твоя Земфира. Наконец я не выдержал и согласился — хорошо, Земфира так Земфира. Нет, ты поласковей скажи. У-у, Земфирка-дура. Сам дурак, волчара!.. Послушай, мне надо отдохнуть, отоспаться, у меня впереди трудный день. Милый, а ты скажи этим, синклиту, чтобы меня не перерабатывали на биомассу. Ладно?

Она тут же выскользнула из-под одеяла, сбегала в душ, накинула комбинезон, потом с коленями забралась на постель, чмокнула в губы.

— Только не забудь, милый… Я тебя вовремя разбужу. Мне это раз плюнуть, я — двужильная.

Действительно разбудила она меня точно в срок. Ее было не узнать тупой, бездумный взгляд, механически точные движения. Она помогла мне натянуть ковчег и уже в шлюзе, занеся ногу в распахнувшийся люк койса, я обратился к фламатеру.

— Послушайте, есть просьба. Нельзя ли последнюю биокопию не превращать в биомассу?

— Это ваше единственное пожелание?

— В общем-то, да…

— Что ж, просите и по заслугам обрящете.

Мне стало не по себе — прощание вышло скомканным, тревожащим.

Ладно, чему быть, того не миновать!

Мы стартовали на исходе ночи, когда начали тускнеть звезды. Койс отправился в путь в своем естественном виде. Для начала совершил несколько оборотов вокруг Земли, потом, прикрываясь Луной, «Исчезающий мгновенно» лег на орбиту коротко периодической кометы Бизмы и начал постепенно увеличивать скорость. Действовал строго по инструкции. Перелет должен был занять пару недель, все это время «Быстролетный» постоянно находился на вахте, при этом неутомимо, в специально сооруженной печи-давильне выделывал алмазы, гранил их, и странным, необузданным образом размещал по каюте. Тончайший лазерный лучик подсвечивал самоцветы, так что в рубке от радужного блеска рябило в глазах. Вернослужащий обожал раздробленное, многоцветное сияние.

Я тем временем доводил до ума защитную систему своего скафандра составлял программу, позволившую бы в любом случае сохранить живучесть. Пусть даже с жертвой поврежденных членов. «Быстролетный» одобрил эту работу, назвал её «полезной», хотя скептически заметил, что нам, людям, в этом смысле далеко до ди. Мы не умеем моментально сворачиваться в защитную форму. Да, согласился я, неплохо иметь такую природную способность. При чем здесь природа — это искусственное состояние. В нем можно пережить вечность.

— Даже гравитационный удар архонтов?

— Даже его, — ответил койс. — Конечно, при определенных условиях. Я-то пережил.

— Кто такие архонты? — осторожно поинтересовался я.

— Цивилизация древних, — ответил он. — Пытаются изменить физику мира… Я, впрочем, не очень верю в эти побасенки, мое дело маленькое, но повелители считают, что ответ лежит за пределами Большого взрыва или точки Сотворения. Хотя, с другой стороны, может и так — уж больно они безжалостны. Этих не уговоришь, не разжалобишь. У них и гены другие. Прут лобом! На Галактический синклит идут. Мир наш всего лишь звено в цепи кармических превращений, и, рожденный взрывом, он должен отжить свое и вновь сжаться в точку. Это случится, когда материальное переплавится в духовное, вселенная станет мыслью. Единой, слияной многомерной… Одушевленной природой. Мир станет синонимом Разума. Чтобы очиститься и безгрешно, в сиянии добра, возродиться вновь, нужно пожертвовать собой и пройти очищение посредством священного Огня.

— Кто же по доброй воле согласиться жертвовать собой?

— Вечно жить невозможно. Что лучше — обратиться в хаос, слиться с серым лимбо и так исчезнуть, или попытаться дать жизнь тем, кто, может, будет лучше нас, ответственнее, добрее? Не будет топать по коридору, разбрасывать инструменты, хватать сияющие камни и тем самым тревожить мою ауру. Я, может, жениться хочу! — неожиданно заявил голос. — Вот вернемся на… одним словом, домой. Обернусь Серым волком — очень мне, Вовик, шкура твоя нравится. И пасть! Как разину да рявкну, все койсыни третьего ранга со страха попадают. Возьму себе такую, как Каллиопа — пусть сотворят за мои заслуги. Мечта, а не женщина. Я никогда раньше об этом не задумывался, а теперь словно проснулся и догадался — это здорово! Конечно, она из первых повелителей, в общем, и наш синклит ей не указ. Куда мне до нее! Нам что-нибудь попроще.

— Вон, Земфиру возьми. Вылитая Каллиопа.

— Сам с этой шлюхой возись. Ей до Каллиопы… как мне до попы. Зря ты с ней спутался. Она хоть из лосиных мослов изготовлена, но хищница ещё та.

— О, злые языки!.. Что ты в этом понимаешь, железяка медная!

— Сам ты… трескослюнявчик клееглазый.

— Кто, кто?

— Дед Пихто! — тут аппарат опять впал в задумчивый, рассудительный тон. — С другой стороны, хорошо, что я столько повидал. Раньше, ну, вернулся бы я на… одним словом, домой, разве захотел бы жениться? И кого бы создал? Такую же чурку металлокерамическую. Нет, Каллиопа — это вещь! он вздохнул с затаенной грустью.

— А я никогда не женюсь! Не желаю!.. — неожиданно заявил мой скафандр, стоявший в углу.

Я в тот момент занимался его блоком питания. Надо же — немые заговорили!

— Ишт ты, не желает! — возмутился койс. — Кто тебе разрешит! Тебе ещё шестнадцать годков не стукнуло.

— А я в мусульмане запишусь, там, говорят, можно пораньше.

— Ладно, придержи язык, мальчишка. У тебя ещё женилка не выросла.

Ковчег обиженно засопел, но возразить не решился.

— Так, что там насчет пожертвовать собой? — спросил я. — Насчет вечной жизни?

— Я и говорю. Все равно конец наступит. Лучше уж пройти обряд очищения в священном пламени, чем раствориться в пустоте. Так хоть какая-то надежда есть. Может, детишки получше нас будут и не придется им сиднем сидеть шесть миллионов лет на поганой, должен заметить планете.

— Ну, ты не очень-то! — я повысил голос.

— А что? Скажешь райский уголок? Зверство кругом кипит. Вы себя называете разумными называете, а только о том и мечтаете, как глотку ближнему перегрызть. И ладно бы ради корысти, а то просто так, из интереса. В то же время всякая пакость — те же игвы и прочая бесовщина — жируют у вас под ногами.

— Я с ними и воюю. И предки мои воевали.

— Что с ними воевать? Вывести их под корень — и хорошо! Трудно, что ли, двухмерное пространство третьим измерением насытить. Поди, им там тоже не сладко по плоскости ползать. Они потому и пояс твой сперли, что посредством кольца Мёбиуса хотели объемными стать. Конечно, скопом их на волю нельзя выпускать. Надо по одному перевоспитывать. А ты тоже, защитник, окрестил подружку. Тьфу! Блудница поганая!..

— А как это, женилку вырастить? — задумчиво спросил скафандр.

— Попробуй только ещё раз заикнись об этом! — рассвирепел я, — с меня одной паршивой биокопии за глаза хватит!..

— А-а, — обрадовался койс. — Свербит сердечко-то. Не будешь грешить.

— Ладно, — прервал я его. — Хватит этого театра абсурда. Пора что-нибудь порубать.

Так, с разговорчиками мы добрались до Сатурна. Увидев его с расстояния в несколько миллионов