Мургатройду ввели капельку крови девушки примерно за три часа до захода солнца. Однако одно из самых ценных генетических свойств тормаля состояло в том, что он реагировал на бактериологическую инфекцию так же, как человеческое существо на лекарства. Если лекарство приложить к коже человека, то оно редко оказывает какое-либо воздействие на организм. Через слизистую оболочку оно проникает в него лучше. Еще эффективнее оно при приеме внутрь. Но максимальное влияние лекарственных средств отмечается тогда, когда их вводят в вену или в мышечную ткань. В этом случае сотая доля грамма почти любого медикаментозного средства оказывает такое же воздействие на организм, как один его проглоченный грамм. Результат получают сразу, устраняя к тому же разрушающее воздействие желудочного сока.
Мургатройду ввели в нечувствительное для боли место на его теле полкубика крови девушки, в которой содержался неведомый возбудитель эпидемии на Мэрис III. Эффект от инъекции был неизмеримо большим, чем если бы проникновение инфицирующих элементов произошло притиранием через кожу или с пищей. К тому же в двух последних случаях не было бы вообще никаких последствий, поскольку тормаль обладает исключительным иммунитетом против обычной инфекции. Как в их пищеварительной системе срабатывал механизм отторжения любой несъедобной пищи, точно так же клетки его тела обладали способностью немедленно выделять антитела при контакте с токсином патогенных организмов. Именно поэтому тормали были исключительно невосприимчивы к инфекционным болезням, передававшимся обычными путями. Однако если, к примеру, патогенная культура бактерий вводилась ему в кровь, то антитела начинал вырабатывать весь его организм, поскольку в этом случае он подвергался агрессии весь в целом. Инкубационный период практически отсутствовал.
Мургатройда инфицировали после обеда, а к концу дня он уже бурно отреагировал на токсины. Но уже через два часа после наступления темноты он поднялся с подстилки и звонко заявил о себе: “Чи-чи- чи!”
До этого он был погружен в глубокий сон. Очнувшись, тормаль увидел костер на поляне и сидевших вокруг него еле-еле живых и невероятно худых беглецов, которые беседовали с Кальхауном. В голосе врача чувствовалась горечь.
– Все обстоит не так, как вы думаете! В данном случае мы столкнулись с настоящим парадоксом, а это означает, что кто-то пытается вмешаться в нормальный ход развития Вселенной. Эти люди из города вовсе не стремятся бороться с эпидемией - они сотрудничают с ней! Они должны были бы воспринять прибытие медкорабля с радостью. Вместо Этого они попытались меня уничтожить, чтобы воспрепятствовать исполнению мною обязанностей, к которым я подготовлен! Эти люди действуют вопреки логике функционирования Вселенной. Судя по тому, что мне рассказала Хелен, они прибыли сюда для того, чтобы помочь эпидемии покончить со всеми жителями планеты. Поэтому они сразу же устроили резню, от которой вы бежали из города.
Изможденные и измотанные люди; к которым обращался Кальхаун, слушали его, почти не проявляя интереса.
– Захватчики, а их надо называть именно так, - горячась продолжал Кальхаун, - видимо, обладают иммунитетом к этой болезни. Они знают об этом и посему ничем не рискуют, устраивая охоту на вас. Город полностью инфицирован, но они этим совсем не обеспокоены. Вы погибаете, а они думают только о том, чтобы ускорить вашу смерть. Прибываю я, космический врач, который может быть полезен в борьбе с эпидемией, но они пытаются меня ликвидировать. Они должны знать, что это за болезнь, как она протекает, но их, как представляется, заботит лишь то обстоятельство, что она убивает недостаточно быстро. Подобное поведение человека неразумно.
Мургатройд огляделся. Теперь он окончательно пришел в себя и обнаружил, что, пока спал, все вокруг полностью изменилось.
– Эпидемия всегда неприятная штука, но она естественна для природы. Здесь же эпидемия и неприятна, и неестественна. Мы имеем дело с вмешательством человека в нормальное течение событий, а в том, что это преступники, никаких сомнений нет. Я почти уверен в том, что кто-то направляет этот процесс с самого начала. Именно поэтому я выстрелил в этого убийцу из города из вашего оружия, а не воспользовался бластером. Я хотел только ранить его, чтобы затем хорошенько порасспросить обо всем. Однако оружие оказалось весьма неточным при стрельбе, и я убил его. Содержимое его карманов не очень много дает с точки зрения информации. Единственное, что заслуживает внимания, - это ключи от машины. Но это говорит лишь о том, что он оставил ее где-то неподалеку, чтобы вернуться к ней по окончании охоты.
Худой молодой человек печально заметил:
– Это не уроженец нашей планеты Деттра. Мода всюду разная, а этот человек одет для нас непривычно. У него униформа с застежками, которыми мы не пользуемся. Это пришелец из солнечной системы, которая полностью отличается от нашей.
Мургатройд, увидев Кальхауна, подбежал к нему и радостно обхватил за ноги. Счастливый тем, что вновь обрел друга, тормаль устроил целый концерт, испуская пронзительные крики. Похожие на скелеты жертвы изумленно глядели на него.
– Позвольте представить вам Мургатройда, - сказал Кальхаун с безмерным облегчением. - Он был намеренно инфицирован и выздоровел. Поэтому и вы можете оправиться от болезни! Побольше бы света…
Он проверил ритм дыхания Мургатройда, послушал, как работает его сердце. Тот был безукоризненно здоров, что нормально для всех хорошо ухоженных животных, но столь феноменально проявляется у тормалей. Кальхаун взглянул на него с глубоким удовлетворением.
– Очень хорошо! - констатировал он. - А теперь приступим к делу!
Он вытянул из костра пылающую смолистую ветку, передал ее молодому человеку и подал сигнал следовать за собой. Мургатройд с удовольствием пошел за ним. Кальхаун остановился у одного из свободных шалашей, открыл свою походную лабораторию и наклонился над Мургатройдом. Тот воспринял действия врача совершенно спокойно. Разогнувшись, Кальхаун взглянул на жидкость красного цвета, набранную в шприц.
– Почти двадцать кубиков, - заметил он. - То, что я делаю, - это крайняя мера. Но мы вполне можем считать, что попали в действительно чрезвычайное положение.
Молодой человек обратился к нему:
– Но мы обязаны сообщить, что вы сами себя обрекли. Период инкубации болезни составляет примерно шесть дней. У медиков, входивших в административный персонал, он длился дольше.
Кальхаун открыл одно из отделений аптечки. В пламени факела сверкнули крохотные пробирки и пипетки. Соблюдая предосторожность, он перелил красную жидкость в миниатюрный фильтр, проткнув при этом пластиковую самозатягивающуюся мембрану, затем обратился к парню:
– Вы, кажется, имеете отношение к медицине. Судя по вашей речи…
– Да, - ответил Ким, - я проходил интернатуру, был почти врачом, а сейчас стал почти трупом.
– Насчет последнего я сомневаюсь. - ответил Кальхаун. - Мне нужно немного дистиллированной воды… это против свертываемости крови. - Он добавил каплю в окрашенную в красный цвет жидкость, встряхнул фильтр, взбалтывая раствор. Прибор по своим размерам был чуть длиннее его большого пальца. - Теперь немного агломерата… - Он добавил ничтожное количества другого вещества, взятого из почти микроскопической ампулы. Снова встряхнул фильтр. - Вы, должно быть, представляете, что я сейчас делаю. В приличной лаборатории можно было бы быстро установить структуру и формулу антитела, столь любезно предоставленного нам Мургатройдом. Вслед за этим мы занялись бы его синтезированием, и через сутки в камерах, где проходила бы эта реакция, набралось бы вполне достаточное количество вакцины. Но о какой лаборатории может идти речь в наших условиях?
