быть болезни Альцгеймера, даже на ранней стадии, ведь правда?
– Что я действительно сказала, так это то, что мы не получили два экземпляра книги, как я вам приказывала. В посылке оказалась только одна, и вы даже не можете себе представить, как были расстроены девочки. Они рассчитывали иметь каждая по собственному экземпляру, как я вам и приказывала. Я желаю получить объяснения, почему мой приказ не был выполнен.
Это неправда. Такого просто не может быть. Я, конечно, сплю и пребываю в каком-то из параллельных миров, где не действуют законы разума и логики. Я никак не могла заставить себя одолеть абсурдность происходящего.
– Миранда, я помню, что вы говорили о двух экземплярах, я и заказывала два, – промямлила я, презирая себя за мягкотелость. – Я говорила с девушкой из «Книг для молодежи» и была совершенно уверена, что она поняла, что вам нужно два экземпляра, поэтому я не представляю…
– Ан-дре-а, вы же знаете, как я отношусь к извинениям. У меня нет никакого желания выслушивать их сейчас. Вам следует уяснить себе, что такое больше не должно повториться. Вам ясно? Это все. – Она повесила трубку.
Наверное, я минут пять стояла с прижатой к уху трубкой и слушала жалобные короткие гудки. Мысли у меня путались. Может, мне убить ее? Я взвесила свои шансы. Что, если подозрение сразу же падет на меня? Да нет, это вряд ли; здесь, в «Подиуме», мотив есть у каждого. Неужели я смогу спокойно смотреть, как она умирает, – видеть ее долгую, мучительную агонию? Что ж, если это потребуется для большей уверенности… Но каким же способом лучше всего избавить мир от ее гнусного присутствия?
Я медленно положила трубку. Могла ли я неправильно понять, чего она от меня хотела? Я взяла телефон и прослушала сообщение: «Ан-дре-а. Это Миранда. В Париже воскресенье, девять часов утра, а девочки до сих пор не получили свои книги. Перезвоните мне в „Ритц“, я хочу быть уверена, что они прибудут незамедлительно. Это все».
Все было в порядке. Может, она и вправду получила один экземпляр вместо двух, но намеренно постаралась дать мне понять, что я совершила ужасную, непоправимую ошибку? Ей не было никакого дела до того, что девять часов утра в Париже – это три часа утра в Нью-Йорке и что она испортит мне выходной. Она позвонила для того, чтобы лишний раз свести меня с ума, чтобы задеть меня побольнее. Она позвонила, чтобы спровоцировать меня. Она позвонила, чтобы я возненавидела ее еще больше.
Новый год у Лили отпраздновали весело и без особой помпы: шампанское в бумажных стаканчиках, компания университетских приятелей и несколько человек, которых они притащили с собой. Я никогда не сходила с ума по новогодним праздникам. Не помню, кто первый назвал их вечером дилетантов (кажется, Хью Хефнер), говоря, что предпочитает Новому году остальные триста шестьдесят четыре дня в году, но я готова с этим согласиться. Принудительная пьянка и развлекательная программа совсем не гарантируют, что вы хорошо проведете время. Лили учла это и устроила небольшую вечеринку, вместо того чтобы покупать стопятидесятидолларовые билеты в клуб или – того хуже – всю ночь мерзнуть на Таймс-сквер. Мы все принесли с собой по бутылке более-менее пристойной выпивки, Лили раздала погремушки и короны из мишуры, и мы здорово набрались и очень весело встретили Новый год на крыше ее дома, глядя на испанский Гарлем. Хотя все мы были изрядно подогретыми, лучше всех была сама Лили, и к тому времени, когда отбыл последний гость, ее совсем развезло. Два раза ее стошнило, и я боялась оставить ее одну, поэтому мы с Алексом собрали ее сумку и отвезли Лили к себе на такси. Ночевали мы у меня (Лили спала в гостиной), а на следующий день все вместе отправились в ресторан.
Я была рада, когда праздники остались позади. Жизнь вновь пошла своим чередом, пора было приступить – по-настоящему приступить – к своей новой работе. Ведь хоть я и чувствовала себя так, словно работаю уже десять лет, фактически была новичком. Я очень надеялась, что все пойдет так, как надо, когда мы с Мирандой начнем работать бок о бок. Любой может показаться по телефону бессердечным чудовищем, особенно если это человек, который не любит отпусков и, будучи оторванным от работы, чувствует себя неуютно. Но я нисколько не сомневалась, что печальный опыт моего первого месяца уступит место новым, деловым отношениям, и я буду рада этим переменам.
Было пятое января, холодное пасмурное утро, начало одиннадцатого, и я наслаждалась своей работой. Именно наслаждалась! Эмили была целиком поглощена своим новым романом с каким-то парнем, которого она встретила на новогоднем вечере в Лос-Анджелесе. И этот «потрясающе сексуальный мужик», который «сам пишет песни, и они непременно будут хитами», обещал приехать в Нью-Йорк и навестить ее в ближайшие две недели. Я болтала с ассистентом из отдела красоты, очень милым парнишкой; он только что окончил Вассар [7], и его родители умудрялись – несмотря на выбор колледжа и его работу в журнале мод, в отделе красоты – не замечать того очевидного факта, что их сыну нравятся мальчики.
– Ох, ну пойдем со мной, ну пожалуйста! Будет так весело, я познакомлю тебя кое с кем из тех, кто сейчас пользуется большим успехом, вот увидишь, Энди. У меня есть шикарные друзья-натуралы. И главное, это ведь вечеринка Маршалла, там будет действительно здорово, – нараспев тянул Джеймс, склонившись над моим столом. Я проверяла электронную почту. На другом конце кабинета Эмили весело расписывала кому-то подробности своего свидания с длинноволосым певцом.
– Я бы хотела, правда, очень хотела пойти, но на этот вечер я уже договорилась со своим парнем, – сказала я, – мы давно собираемся поужинать вместе, и я уже один раз отменила встречу.
– Потом пообщаетесь! Ну давай, соглашайся, ведь не каждый же день выдается возможность встретиться с самым талантливым колористом всех времен и народов! Будет куча знаменитостей, все такие шикарные – просто блеск! Да я точно знаю, что это будет самая крутая тусовка за всю новогоднюю неделю! Организаторы – Харрисон и Шрифтман. Бог мой, да лучше этого ничего быть не может! Ну скажи «да». – Он скорчил гримаску, вытаращил свои самодовольные глазки, и я не удержалась от смеха.
– Джеймс, мне бы правда хотелось пойти – я ведь никогда не была в «Плазе», но я никак не могу отменить эту встречу; Алекс заказал столик в итальянском ресторанчике, я не могу ничего переиграть.
Я не могла переиграть, да и не хотела – я собиралась провести вечер с Алексом, послушать, как продвигаются его дела с факультативом, – но мне было жаль, что наш вечер совпал с вечером в «Плазе».
Я читала об этом в газетах всю прошедшую неделю; казалось, весь Манхэттен в экстазе ждет прибытия Маршалла Мэддена, величайшего в мире специалиста по окраске волос, который приезжает в Нью-Йорк на свой обычный постновогодний кутеж. Говорили, что в этом году он будет еще более грандиозным, чем обычно, потому что Маршалл только что выпустил новую книгу «Покрась меня, Маршалл», но я не собиралась отказывать своему парню из-за какой-то звездной тусовки.
– Ну ладно. Но только не говори потом, что я тебя никогда никуда не приглашаю. И не плачь, когда завтра прочтешь на «Шестой странице», что меня видели с Мэрайей или с Дженнифер. – И он удалился, изображая оскорбленное самолюбие, что было для него нетрудно, ведь он и вправду был до крайности самолюбив.
