смышленая, утонченная и талантливая девушка, с какой она когда-либо имела счастье быть знакомой. Миранда Пристли только что сказала, что я довольно компетентна!

– Видите ли, дело не в том, что я не люблю моду, конечно, люблю. Кто ее не любит? – поспешила я внести ясность, внимательно наблюдая за выражением ее лица, которое, по обыкновению, оставалось совершенно невозмутимым. – Просто я всегда мечтала писать. Мне кажется, это именно та область, в которой я могла бы проявить себя наилучшим образом.

Сложив руки на коленях, она смотрела в окно. Было совершенно очевидно, что этот продолжающийся не более сорока пяти секунд разговор уже начал утомлять ее и мне следует поторапливаться.

– Что ж, я не имею ни малейшего представления о том, какой из вас журналист, но и не имею ничего против того, чтобы это выяснить. Попробуйте себя на небольшом материале, скажем, театральной рецензии или заметке для раздела светских новостей. Естественно, в свободное от работы время, чтобы это не сказывалось на ваших непосредственных обязанностях.

– Конечно, конечно! Это замечательно!

Мы разговаривали, мы общались, и до сих пор не были даже упомянуты ни завтрак, ни химчистка. Все шло так хорошо, что грех было этим не воспользоваться, и я сказала:

– Больше всего я мечтаю когда-нибудь работать в «Нью-Йоркере».

Это новое известие пробудило начинающий угасать интерес, и она вновь изучающе уставилась на меня:

– Что вы там забыли? Сплошная трескотня и ничего больше.

Вопрос, вероятнее всего, был чисто риторический, и я сочла за благо придержать язык.

Время мое истекало – и потому, что мы подъезжали к отелю, и потому, что ее невесть откуда взявшийся интерес ко мне стремительно увядал. Она уже просматривала звонки, поступившие на ее мобильник, и все же продолжала говорить, словно бы про себя:

– Хм… «Нью-Йоркер»… «Конде наст» [22]…

Я с энтузиазмом закивала, но она на меня не смотрела.

– Да, я многих там знаю. Посмотрим, чем завершится поездка, и, возможно, по возращении я наведу справки.

Машина затормозила перед входом, и очень усталый на вид мсье Рено, опередив портье, лично открыл Миранде дверь.

– Дамы! Надеюсь, вы прекрасно провели время, – пропел он, изо всех сил стараясь улыбаться, несмотря на усталость.

– Завтра в девять утра мы едем на дефиле Кристиана Диора, нам понадобится машина. В восемь тридцать у меня деловой завтрак. Позаботьтесь, чтобы до этого времени меня никто не беспокоил, – сухо проговорила Миранда. Все намеки на ее человечность испарились, словно роса под солнцем. И не успела я придумать, чем лучше завершить наш разговор, как подлизаться к ней напоследок, а она уже шагнула к лифтам и скрылась внутри одного из них. Я с сочувствием глянула на мсье Рено и тоже вошла в лифт.

На туалетном столике меня уже ждал изящный серебряный поднос с чашкой горячего шоколада – чудесное завершение сказочного вечера. Что же это за ночь такая, нежданная-негаданная, ночь, в которую я чувствовала себя первой красавицей, танцевала с одним из самых потрясающих мужчин, каких только встречала в своей жизни; ночь, в которую сама Миранда Пристли сказала мне, что я довольно компетентна. У меня было ощущение, что гора наконец сдвинулась и что за все мои жертвы мне все же воздастся. Не раздеваясь, я повалилась на покрывало и уставилась в потолок; мне самой не верилось, что я так прямо и сказала Миранде, что хочу работать в «Нью-Йоркере», и она не рассмеялась и не накричала на меня. И не разозлилась. Она даже не издевалась надо мной, не говорила, какая я дурочка, что хочу делать карьеру где-то помимо «Подиума». Больше того, похоже было, – может, я и преувеличиваю, но вряд ли, – что она услышала меня и поняла. Поняла и согласилась. Это было непостижимо.

Я медленно разделась, стараясь не расплескать впечатления сегодняшнего вечера, снова и снова вспоминая, как Кристиан вел меня из комнаты в комнату, туда, где были музыка и танцы, как он смотрел на меня и как Миранда едва заметно кивнула, когда я сказала ей, чем именно я хотела бы заниматься. Чудесная ночь, одна из лучших за всю мою жизнь. На часах было уже половина четвертого, значит, половина десятого по нью-йоркскому времени – самое время застать Лили, пока она не ушла ужинать. Экранчик мобильника мигал, показывая, что мне оставлено сообщение, и, хотя в этом было мало удовольствия, я бодро вытянула из бювара листок почтовой бумаги «Ритца» и приготовилась записывать. Пусть мне предстоит прослушать кучу занудных требований от зануд всех мастей – это моя ночь, и ничто не в силах нарушить очарование этой сказки.

Первые три сообщения были от мсье Рено и его помощников, они подтверждали назначенные на завтра встречи, и ни один из них не забыл пожелать мне спокойной ночи. Они видели во мне человека, а не секретаршу Миранды Пристли, и я была им за это благодарна. Между третьим и четвертым сообщениями я поймала себя на том, что хочу и одновременно не хочу, чтобы какое-то из них оказалось от Алекса, – ну и, как и следовало ожидать, обрадовалась и занервничала, когда четвертое оказалось-таки от него.