Значите, оба они должны быть еще в доме. М-р Холмс дал нам всем самые точные приказания и велел непременно дождаться его. Мы ждали до сих пор. Остальные, которые поехали с джентльмэнами, тоже уже вернулись. Они оцепили дом. Поверьте, господин инспектор, дело неладно, я знаю! — с важностью закончил свой доклад мальчик, к немалому удивлению Мак-Гордона.

Но вскоре инспектор убедился, что Шерлок Холмс и его помощник действительно исчезли; тогда рассказ уличного мальчишки получил, уже совершенно другое значение.

Полицейский инспектор сам начал склоняться к тому, что тут что-то неладно и стал обдумывать как бы ему лучше всего попасть в дом художника Дартфорда. Дело в том, что в Англии это совсем не такая простая вещь.

По закону, полицейские не имеют права насильно проникать в чей бы то ни было дом, пока не получат на то позволения владельца.

«Мой дом — моя крепость» — говорит англичанин, и закон дает ему на это право.

Но, наконец, Мак-Гордон все-таки придумал исход из своего затруднительного положения. Взяв с собою трех полисмэнов, он отправился к дому художника.

Дартфорд сам открыл инспектору дверь и спросил, что ему угодно.

— Я слышал, м-р Дартфорд, — сказал инспектор, — что прошлой ночью в ваш дом забрался какой-то вор, который до сих пор еще сидит в нем. Полисмэн, сделавший мне это сообщение, безусловно надежный человек, и я не имею ни малейшего повода сомневаться, что он сказал неправду. Не позволите ли вы мне, в ваших же собственных интересах, сделать обыск всего дома?

К великой радости инспектора, Дартфорд немедленно изъявил согласие; Мак-Гордон внутренне ликовал и уже поздравлял себя с феноменальным успехом.

Было далеко за полдень, когда Мак-Гордон со своими помощниками вышел из дома художника; если б тот мальчишка, который сегодня утром сообщил ему об исчезновении Шерлока Холмса, теперь попался ему на глаза, бедняге, наверно, пришлось бы плохо!

В самом деле, положение инспектора было прямо таки комично; ему пришлось извиниться перед художником за напрасное беспокойство, так как во всем доме не нашлось и малейшего следа какого-либо вора.

— Мне кажется, — насмешливо заметил Дартфорд, — вашему полисмэну просто что-то приснилось. У меня были сегодня ночью гости; мы устроили маленькую попойку. Не знаю, каким образом мог бы забраться вор именно сегодня, когда мы все время были на ногах.

Инспектору пришлось проглотить пилюлю и уйти с носом. Хорошо еще, что художник не обиделся и, по-видимому, не имел намерения подать начальству жалобу за напрасное беспокойство со стороны Мак- Гордона, который повел обыск с таким усердием и рвением, что буквально не оставил без внимания ни одного угла.

Затаив в душе злобу, инспектор вернулся домой. От того, что Шерлок Холмс и Гарри Тэксон продолжали не показываться — настроение его ничуть не стало лучше.

К тому же инспектор должен был себе сказать, что его идея с обыском, которая вначале показалась ему такой остроумной, была довольно таки неудачна.

— Как ни как, а этот м-р Дартфорд с его преувеличенной любезностью мне совсем не нравится, — подумал Мак-Гордон, — ведь он, без сомнения, не такой дурак, чтобы не понять, что я искал чего угодно, только не вора. Каждый другой англичанин за это взял бы меня за шиворот и просто-напросто выставил, а этот джентльмэн еще кланяется да любезничает. Это, очевидно, что-нибудь да означает. Если мошенник, действительно, что-нибудь скрывает, то, очевидно, он был предупрежден. Экая чертовщина, в самом деле! Хоть на стену полезай!

Последнего инспектор, правда, не сделал, но состояние его духа было таково, что все подчиненные старались, по возможности, не попадаться ему на глаза. В такие минуты он бывал очень и очень неприятен.

Когда наступил вечер, а Шерлок Холмс все не появлялся, Мак-Гордон начал серьезно беспокоится, и скрепя сердце, решил еще раз отправиться к дому Дартфорда.

Если бы его спросили, чего он собственно хотел там, то он даже не сумел бы ответить на этот вопрос, но он не находил себе места и решил, что надо хоть чем-нибудь успокоить свое внутреннее волнение.

— М-р Дартфорд уехал, — сказал слуга инспектору, когда тот попросил его доложить о нем.

На вопрос Мак-Гордона, куда именно уехал художник, слуга не мог дать никакого ответа. Инспектор стал его расспрашивать, не заметил ли он сегодня ночью чего-либо особенного и тут только узнал о чрезвычайно поразившем его факте, что Дартфорд не держал в доме никакой прислуги, что он всегда сам прислуживал своим гостям, так как все лакеи на ночь уходили к себе домой и приходили только утром. Таким образом, никто из прислуги не мог бы дать никаких указаний относительно того, что происходило в доме ночью.

Это неожиданное открытие окончательно вывело инспектора из его душевного равновесия, и он просил слугу, позволить еще раз, в его же присутствии, обыскать дом.

— Отчего же, сделайте ваше одолжение, господин инспектор. Неприятности мне от этого не будет. Я все равно уже отказался от места. Если придется уйти раньше срока, то и это не беда! Идемте, господин инспектор, я очень рад оказать вам услугу!

До поздней ночи работал Мак-Гордон. Он вторично обыскал весь дом художника, простучал все стены, потолки и полы — но все напрасно, Нигде не было ни одного потайного помещения, нигде не было и следов ни Шерлока Холмса, ни Гарри Тэксона.

Опять, как после первого обыска, Мак-Гордон ушел ни с чем; опять ему так и не удалось добиться ни малейшего результата.

Шерлок Холмс более часа просидел в темноте, обдумывая свое положение, и в результате пришел к следующим соображениям:

— Одному мне до потолка не добраться. Значит, надо попытаться разбудить Гарри. Спасительное средство славу Богу, при мне; только шприца нет.

Сыщик снова засветил свой электрический фонарик и подошел к спящим.

Достав из кармана маленький ланцетик, он прикорнул около неподвижно лежавшего Гарри и приступил к операции.

Он слегка надрезал кожу на руке молодого человека, затем накапал в ранку пять капелек жидкости и крепко зажал ее пальцем.

То же самое проделал Холмс и над спящей девушкой. Так как он не знал, когда именно наступало действие загадочной жидкости, то потушил фонарик и сел около Гарри так, чтобы быть под рукой, как только тот начнет просыпаться. Но усталость победила и его могучую натуру; глаза его сомкнулись, он заснул.

Через некоторое время он вздрогнул, очнулся и прежде всего схватился за фонарик. Блеснул свет. Холмс оглянулся. Кругом все было по-прежнему — товарищи его одиночества спали все тем же крепким сном, каким спали и раньше.

Шерлок Холмс посмотрел на часы и к немалому удивлению убедился, что сам проспал ни более, ни менее, как восемь часов; ночь уже миновала; на дворе должно было быть утро.

Правда, здесь, в темном подвале, оно не было заметно. Здесь царила вечная ночь. Одно счастье, что воздух был более или менее чист, не такой ядовитый, как в известковых ямах китайской чайной. В одном углу Холмс нашел кувшин с водой; он выпил глоток, снова потушил фонарик, чтобы не расходовать напрасно энергии и стал опять ждать.

Он решил ждать до полудня, а если к этому времени со спящими все еще не произойдет никакой перемены, повторить впрыскивание еще раз.

Время тянулось томительно долго. Несколько раз Холмс вскакивал, брался за фонарик и собирался