Он тронул клавишу. Она ходила туже, чем в обычной пишущей машинке. Когда нажал посильнее, раздался звонок и правый ротор подвинулся на один зубец. Одновременно зажглась одна из лампочек.
Хвала Господу!
Батарея заряжена. Энигма действует.
Он проверил механизм. Наклонился и нажал на «С». Высветилась буква «J». Нажал на «L» и получил «U». A, I, R и Е дали соответственно X, Р, Q и снова Q.
Сняв внутреннюю крышку, он отвел шпиндель и, установив роторы обратно на ZDE, закрепил на местах. Напечатал шифрограмму JUXPQQ, и одна за другой высветились буквы C–L-A-I-R-E. Клэр.
Поискал в карманах часы. Без двух минут двенадцать.
Закрыл крышку и поставил Энигму на полку. Запер за собой дверь.
Кем он был для людей, мимо которых пробегал по коридорам особняка? Никем. Одним из потерявших голову чудаковатых шифроаналитиков.
Эстер Уоллес, как договорились, в полночь была в телефонной будке, делая вид, что разговаривает. Не то чтобы трусила, скорее ощущала себя в дурацком положении. За стеклами бесшумно двигались две вереницы слабых огоньков: одна смена выплескивалась из главных ворот, другая в них вливалась. В кармане Эстер лежал листок пестрой от древесных вкраплений коричневатой бумаги для заметок, какой пользовались в Блетчли.
Кордингли заглотил ее сказку без остатка, более того, пожалуй, проявил даже слишком много рвения. Не найдя сначала соответствующей папки, он позвал на помощь прыщавого лопоухого юнца с растрепанными светлыми волосами. Неужели этот мальчишка, удивилась она, этот малец в самом деле шифроаналитик? Но Дональд шепотом подтвердил, добавив, что к тому же один из лучших: среди лиц свободных профессий и в университетах всех подчистили и теперь принимаются за мальчишек прямо из школы. Несформировавшихся. Не задающих вопросов. Новая элита.
Папку достали, расчистили место в уголке — и никогда еще карандаш мисс Уоллес не бегал по бумаге так быстро. Самое трудное предстояло в конце: надо было держать себя в руках, не бежать, как только закончишь, а перепроверить цифры, вернуть папку мальцу и отдать дань вежливости Дональду.
—
—
—
Конечно же, оба не имели ни малейшего намерения исполнить обещанное.
Ну же, Том Джерихо.
Уже за полночь. Прогромыхали первые автобусы — почти невидимые, разве что в свете задних огней клубятся розовые облачка выхлопов.
И когда она уже начала терять надежду, снаружи расплылось белое пятно. По стеклу тихо постучали. Она бросила на рычаг трубку и осветила фонариком прижатое к стеклу страшное лицо. Дикие темные глаза и отросшая, как у беглого каторжника, щетина.
— Напугал до смерти, — проворчала она, еще находясь за дверью будки. Выходя, сказала:
— Номера на телефоне.
Оставила дверь открытой. Джерихо благодарно пожал ей руку. Слишком коротко, чтобы отличить, чьи пальцы холоднее.
— Встретимся здесь в пять.
Радостное возбуждение придало новые силы усталым ногам. Она жала на педали, удаляясь вверх по холму от Блетчли.
Ему нужно встретиться с ней в пять. Это может лишь означать, что он нашел выход. Победа! Победа над мермагенами и кордингли!
Дорога стала круче. Эстер встала на педали. Велосипед вилял из стороны в сторону. Лучик фонарика танцевал в темноте.
Позднее она жестоко корила себя за это преждевременное ликование, но, по правде говоря, она бы все равно их не увидела. Они выбрали позицию весьма тщательно: расположились вдоль тропинки, спрятавшись в изгороди из боярышника — профессиональная работа, — так что когда она свернула на тропинку и велосипед запрыгал по рытвинам, подъезжая к дому, она не заметила ни души.
Эстер была в шести футах от двери, когда зажглись фары — узкие маскировочные щели, но все же достаточно яркие, чтобы высветить ее тень на побеленной стене. Она услышала, как заурчал мотор и, прикрыв глаза, обернулась. Увидела, как, ныряя на рытвинах, к ней приближается большой автомобиль — спокойно, не спеша, неумолимо.
5
Джерихо уговаривал себя не торопиться. Спешить некуда. Ты дал себе пять часов. Вот и пользуйся ими.
Он заперся в подвале, оставив ключ в двери, чтобы нельзя было вставить ключ снаружи. Понимал, что в конце концов придется открывать — иными словами, он как крыса в ловушке. Но по крайней мере у него будет полминуты на то, чтобы придумать объяснение. Открыл сейф морского отделения и разложил на узком столе карты и кодовые тетради. Добавил к ним похищенные шифрограммы и настройки шифров, а также положил перед собой часы с открытой крышкой. Как перед экзаменом, подумал он.
Потом взял с полки Энигму и снял крышку.
Прислушался. Тихо. Только где-то капает из трубы. Стены выпячиваются под давлением мерзлой почвы; пахнет землей, плесенью и отсыревшей штукатуркой. Подул на пальцы, размял.
Решил начать с конца, сначала расшифровать последнюю депешу, полагая, что причину исчезновения Клэр можно скорее найти в содержании последних сообщений.
Пробежав пальцем по заметкам, отыскал настройку Грифа на 4 марта — день паники в канцелярии Блетчли.
III V IV GAH CX AZ DV KT HU LW GP EY MR FQ
Римские цифры показывали, какие три из пяти роторов были задействованы в тот день и в каком порядке они располагались. GAH обозначало исходные позиции роторов. Следующие десять буквенных пар показывали соединения, которые надо было сделать в штепсельном коммутаторе на задней стенке Энигмы. Шесть букв оставались не соединенными, что по непостижимому чудесному капризу законов статистики фактически увеличивало число потенциально возможных буквенных сочетаний с 8 миллионов миллионов (25 х 23 х 21 х 19 х 17 х 15 х 13 х 11 х 9 х 7 х 5 х 3) до более чем 150 миллионов миллионов.
Сначала он произвел соединения: С с X, А с Z… Короткие отрезки оплетенного гибкого шнура шоколадного цвета с заделанными в бакелит медными штепсельными штырями по концам легко входили в буквенные гнезда.
Затем снял внутреннюю крышку, отвел шпиндель, вынул уже находившиеся там три ротора. Из отдельной ячейки достал два запасных.
Ротор был размером с хоккейную шайбу, но потяжелее: шифровальное колесико с двадцатью шестью терминалами — со штырями и пружинами с одной стороны, плоское и кольцеобразное с другой — и выгравированными по ребру буквами алфавита. По мере вращения роторов относительно друг друга менялся электрический контур. Правый ротор поворачивался при каждом ударе по клавише. Через каждые двадцать шесть букв зарубка на его алфавитном кольце толкала средний ротор на одно деление. А когда в
