Ленин, вводя нэп, мог лишь предугадывать, как пойдёт развитие страны. Х съезд РКП(б) в марте 1921 года принял решение о переходе от продразвёрстки к продналогу, и 21 марта был издан соответствующий декрет ВЦИК. Размеры налога были почти вдвое меньше продразвёрстки. Но в первый год нэпа Россию поразила сильнейшая засуха. В 1922 году урожай зерновых достиг 75 процентов от уровня 1913 года, на довоенный уровень сельское хозяйство вышло лишь в 1925 году. Но Бухарин выступил в 1929 году, когда уже вся страна могла судить о фактических итогах нэпа.

Обычно главным итогом нэпа считают восстановление довоенного уровня производства, однако это вряд ли можно было считать большим успехом. Рост производства продолжался лишь до 1927 года, затем он по сути остановился.

Хотя производство зерна на душу сельского населения несколько выросло, но товарного зерна сельское хозяйство давало меньше половины от уровня 1913 года.

В промышленности, предприятия которой почему-то тоже были переведены на хозрасчёт, остались без оборотных средств. Чтобы хоть выплатить зарплату рабочим, они вынуждены были срочно распродавать готовую продукцию, естественно, по бросовым ценам, конкурируя между собой.

В Донбассе начался голод среди шахтёров, которых увольняли из-за отсутствия денег на зарплату. Власть требовала отделить от предприятий всего, что не связано с производством, т. е. «сбросить социалку». Была прекращена выдача бесплатных продовольственных пайков рабочим, их стоимость включалась в зарплату, в результате чего жизненный уровень снизился.

Быстро росла безработица. Армия безработных в разгар нэпа насчитывала более 600 тысяч человек — это примерно пятая часть от общей численности фабрично-заводского пролетариата перед революцией. Кроме того, сельское население росло быстрее, чем посевные площади и продукция сельского хозяйства, и в деревне увеличивалась скрытая безработица — аграрное перенаселение.

В годы военного коммунизма почти всё городское население голодало, но продовольственные пайки выдавались всем поровну. С переходом к нэпу положение изменилось. В Москве было изобилие продуктов — но по ценам, доступным лишь нэпманам. Я застал многих людей, живших при нэпе, и большинство их говорило о том, как скудно было их питание.

В первые годы после революции сознательный рабочий ощущал себя центральной фигурой общества и мог несколько свысока смотреть на вчерашних господ. «Ешь ананасы, рябчиков жуй, — день твой последний приходит, буржуй!». В годы нэпа общественные отношения сильно изменились. Новых богатеев челядь вновь стала величать господами, барами. К их услугам появились рестораны и проститутки, наркотики и пошлые «культурные» развлечения. Рабочий человек вновь оказывался в приниженном положении.

А на селе в Советах год от года росло влияние кулаков — более грамотных и в хозяйственном отношении сильных, и к их экономической власти постепенно добавлялась и политическая.

Этот процесс был на селе просто заметнее, но он происходил и в городе. И это могло привести к серьёзному политическому кризису, более того — к слому традиционного русского понятия государственности.

Русский народ — народ-государственник, государство для него — святыня. В обычное время русские могли относиться к своему государству вроде бы без особого уважения. Но когда государству было плохо, русские люди бросали все свои частные дела и шли на защиту Отечества. Они смотрели на свою жизнь как на служение.

Русское государство, как это обычно бывает в традиционных обществах, было патерналистским (от латинского pater — отец). Отношения в нём строились как отношения отца и детей. Будь это страна, деревня или семья, там был старший, остальные были как бы его детьми, а между собой — братьями и сёстрами. Хотя цари династии Романовых — от первого и до последнего — проводили антинародную политику европеизации России, в народе почти до начала XX века сохранялось представление о «царе- батюшке».

После Октябрьской революции в России стала насаждаться теория классового государства, принятая в марксизме и до сих пор занимающая видное место в политической науке Запада. Согласно этой теории, пролетариат, взяв власть, установил свою диктатуру, отвечающую интересам большинства народа, и использует её для подавления сопротивления эксплуататорского меньшинства. Однако народ воспринимал её по-своему. Место царя в народном представлении занял Ленин. Диктатура пролетариата воспринималась как братство трудящихся, то есть государство оставалось в принципе патерналистским.

И вот в годы нэпа государство, допустив частный (в том числе иностранный) капитал, вынуждено было принимать законы, защищающие этот капитал, по сути, в какой-то мере объявлявшие частную собственность «священной и неприкосновенной». Ещё несколько шагов в этом направлении, и СССР мог бы придти к западному типу государства, которое есть государство защиты богатых от бедных, орудие постоянной холодной гражданской войны «хозяев жизни» против неимущих.

Не радовали и другие стороны жизни народа. Росло производство и потребление алкогольных напитков. Ширилась преступность, в некоторых районах воцарился бандитский беспредел, причём коррумпированные аппаратчики стали крышей для преступных группировок. Появился даже некий «красный бандитизм» — российские Робин Гуды грабили богатых и помогали бедным. Резко понизился моральный уровень общества.

Всё это привело к тому, что к концу 20-х годов нэп не поддерживали уже ни рабочие, ни большинство крестьян. Становилось всё более ясным, что для Советской России чисто рыночная экономика не подходит, здесь требуется государственное вмешательство в экономику, и прежде всего необходимо планирование развития народного хозяйства в масштабах всей страны. И это делало позиции Бухарина, уповавшего на всесилие рынка, весьма шаткими.

Профессор С.Г.Кара-Мурза приводил результаты экономико-математического моделирования развития народного хозяйства СССР в 30-е годы. Оно показало, что при продолжении политики нэпа «не только не было возможности поднять обороноспособность СССР, но и что годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения — началось бы обеднение населения, и страна неуклонно шла бы к социальному взрыву».

В условиях почти всеобщего разочарования в итогах нэпа позиции «правых» месяц от месяца слабели. Окончательный удар по группе Бухарина нанёс Сталин в своей речи «О правом уклоне в ВКП(б)» на пленуме ЦК партии в апреле 1929 года. Он поставил вопрос так:

Путь к уничтожению классов марксизм видит в ожесточённой классовой борьбе, Бухарин — в её затухании и во врастании капиталистов в социализм. Марксизм видит в крестьянстве и союзника, и последний капиталистический класс, поэтому нам нужен не всякий союз с крестьянством, а лишь такой, который служит укреплению диктатуры пролетариата. Бухарин стоит за всякий союз с крестьянством, а на деле — за союз с капиталистическими элементами города и деревни. Вводя нэп, большевики допустили свободу торговли лишь в известной степени, под контролем государства, а Бухарин фактически понимает нэп как полную свободу торговли. Партия видит ключ к реконструкции сельского хозяйства в быстром темпе развития нашей тяжёлой индустрии и коллективизации села, а план Бухарина делает ставку на индивидуальное крестьянское хозяйство и объективно направлен на торможение индустриализации. Получается, что по всем позициям Бухарин расходится с марксизмом-ленинизмом, с генеральной линией партии. В заключение Сталин высмеял претензии Бухарина на разработку теории социализма, показав его ошибки в настоящем и приведя ряд нелестных высказываний Ленина об ошибках в бухаринских работах прошлых лет. Особенно большой эффект произвели слова из письма Ленина съезду партии, где говорилось,