Наверное, у каждого или почти у каждого из тех, кто входит в Космическое Сознание, восприятие вначале более или менее возбуждено, и у человека возникает сомнение, не является ли новое чувство симптомом или формой безумия. Мохаммед был весьма встревожен. Мне кажется и Павел тревожился, это очевидно; и другие, о которых речь пойдет дальше, были так же обеспокоены. Вот первое, о чем спрашивает себя любой человек, испытавший новое чувство: представляет ли то, что я вижу и чувствую, реальность или же меня одолевает иллюзия? Тот факт, что новый опыт кажется даже более реальным, чем старый, которому человек научился в Простом Само-Сознании, поначалу не убеждает его в реальности происходяшего с ним, потому что он может знать о том, что присутствующая иллюзия овладевает умом так же сильно, как действительные факты. Так или иначе, всякий человек, переживший интересующий нас опыт, волей-неволей уверяется в его уроках, принимает их так же абсолютно, как любые другие уроки опыта. Этим, впрочем, не доказывается их подлинность, поскольку то же самое можно было бы сказать о галлюцинациях безумца. Как же тогда можем мы узнать, что это действительно новое смыслоощущение, раскрывающее факт, а не какая-то форма безумия, погружающая в омут иллюзии? Во-первых, тенденции обсуждаемого состояния нисколько не подобны и даже противоположны тенденциям ментального отчуждения – в то время как последние носят явно аморальный или даже антиморальный характер, первые в высшей степени моральны. Во-вторых, если при всех формах безумия самоограничение – сдерживание себя – подавляется, а иногда сводится на нет то а Космическом Сознании оно усиливается в огромной степени. Абсолютное доказательство этому утверждению можно найти в жизнеописаниях людей, которые приводятся здесь в пример. В-третьих, нет сомнений в том, что современная цивилизация (в широком смысле) во многих отношениях покоится (как уже говорилось) на уроках нового смыслоощущения (что бы ни говорили по этому поводу безбожники). Им научены мастера, а уже от мастеров весь остальной мир – через их книги, их последователей и учеников, так что если бы то, что называется здесь Космическим Сознанием, было некой формой безумия, мы столкнулись бы с ужасным фактом (не будь он сам по себе абсурден), что наша цивилизация, включая все высочайшие религии, основывается на иллюзии. Но ведь (в-четвертых), нисколько не считая такую ужасную альтернативу неизбежной и ни на секунду ее не принимая, можно настаивать на том, что объективная реальность, соответствующая этой способности, имеет для нас такую же очевидность, как и реальность, прикрепляющая ярлык к любому другому ощущению или какой бы то ни было способности. Например, зрение: вы знаете, что дерево, которое стоит за полем в полумиле от вас, реально, что оно не галлюцинация, потому что все другие обладающие зрением люди, с которыми вы о нём говорите, тоже его видят, тогда как галлюцинацию никто кроме вас не увидел бы. По тому же методу рассуждения мы устанавливаем реальность объективной Вселенной, соответствующей Космическому Сознанию. Каждый, у кого есть такая способность, за счет нее осознает сущность одного и того же факта или фактов. Если трех человек, смотревших на дерево, попросить через полчаса нарисовать или описать его, то три наброска или описания не совпадут в точности деталей, но будут соответствовать одно другому в общей схеме. И точно так же сообщения тех, кто испытал Космическое Сознание, совпадают по существу, хотя непременно более или менее расходятся в деталях (впрочем, эти расхождения настолько же свойственны нашему недопониманию сообщений, насколько самим сообщениям ). Так что, нет ни одного примера человека, испытавшего озарение, который отрицал бы или оспаривал впечатления кого-нибудь другого, прошедшего через тот же самый опыт…
VIII
Как уже говорилось или подразумевалось выше, для того, чтобы человек вошел в Космическое Сознание, он должен принадлежать к наивысшему слою в мире Само-Сознания. Ему не обязательно нужно обладать экстраординарным интеллектом (эту способность обычно оценивают намного выше её реальной ценности, и надо думать, она с этой точки зрения не является такой же значимой, как некоторые другие), хотя он и не должен быть отсталым в этом отношении. У него должны быть хорошие физические данные и крепкое здоровье, но более всего остального ему необходимы экзальтированная нравственная природа, устойчивые симпатии, теплое сердце, храбрость, сила и искреннее религиозное чувство. Если все это присутствует, и человек достиг того возраста, который необходим чтобы попасть на вершину ментального слоя Само-Сознания, то рано или поздно он входит в Космическое Сознание. Что тогда представляет собой его переживание? Детали его даются с неопределенностью, поскольку ими исчерпывается то, что известно автору по немногим случаям, а феномены на самом деле несомненно более разнообразны и различны между собой. Тем не менее, на приведенные здесь данные можно положиться в той мере, в какой они будут полезными. В некоторых случаях они достоверны, в каких-то других они лишь частично затрагивают полноту истины, так что их можно рассматривать как условно корректные.Внезапно, без предупреждения, у человека возникает ощущение поглощённости пламенем или облаком розового цвета, а может быть, ощущение того, что сам разум заполнился таким облаком или дымкой.В то же самое мгновение он как бы окунается в чувство радости, уверенности, триумфа, 'спасения'. Последнее слово не совсем подходит, если его брать в обычном смысле, так как полностью развитое чувство состоит не в том, что совершается какой-то отдельный акт спасения, а в том, что никакого особого 'спасения' не нужно, что мир сам по себе устроен достаточным образом. Это как раз та, заведомо превосходящая всё, что принадлежит жизни Само-Сознания, экстатичность, которой охвачены преимущественно поэты: Гаутама в своих речах, сохранившихся в 'Суттах', Иисус в 'Притчах', Павел в 'Посланиях', Данте в финале 'Чистилища' и начале 'Рая', Шекспир в 'Сонетах', Бальзак в 'Серафите', Уитмен в 'Листьях', Эдвард Карпентер в 'К демократии'. Певцам достаются удовольствие и боль, любовь и ненависть, радости и печали, мир и война, жизнь и смерть человека Само-Сознания; поэты тоже могут этим заниматься, но с новой точки зрения, как говорится в 'Листьях': 'Я никогда не заговорю о любви или о смерти под крышей дома' – то есть, со старой точки зрения, в старом значении. Одновременно или сразу вслед за вышеуказанными смыслоощущением и эмоциональным переживанием к человеку приходит интеллектуальное озарение, не поддающееся никакому описанию. Подобно вспышке его сознанию предстает некая ясная концепция (видение) в очертаниях смысла и назначения Вселенной. Он не просто приходит к убежденности, а видит и знает, что космос, который уму Само-Сознания кажется сделанным из мертвой материи, на самом деле есть совершенно иное – это, поистине, живое присутствие. Он видит, что в реальности люди – это вовсе не пятнышки жизни, как бы рассеянные в бесконечном океане неживой субстанции, а наоборот, они являются крупицами относительной смерти в бесконечном океане жизни. Он видит, что жизнь в человеке вечна, как и всякая жизнь вечна; что душа человека так же бессмертна, как Бог; что Вселенная так устроена и упорядочена, что все вещи вне всякого сомнения работают совместно во благо всех других и каждой по отдельности; что основополагающим принципом в мире является то, что мы называем любовью, и что счастье каждой индивидуальности по большому счету абсолютно обеспечено. Тот, кто проходит через подобный опыт, за несколько минут или даже мгновений узнает больше, чем за месяцы или годы учебы, и он узнает намного больше того, что давала или может дать любая учеба. Особенно это касается обретения им такой концепции целостности или, во всяком случае, некого огромного целого, которая полностью затмевает собой любую концепцию, любое воображение или рассуждение, выросшее в Само-Сознании. Такая концепция делает все прежние попытки ментального охвата Вселенной и ее смысла жалкими и даже смешными. Пробуждение интеллекта было хорошо описано у одного автора, который так характеризовал Якоба Бёме: 'Обсуждаемые им тайны не были ему сообщены, он их созерцал. Он видел корень всех тайн, Ungrund или Urgrund , откуда проистекают все контрасты и противоречивые принципы, жесткость и мягкость, строгость и кротость, сладость и горечь, любовь и печаль, небеса и преисподняя. Их он видел в их изначальной форме; их
