Но Гарри Трумен остался стоять. — Что же вы, присаживайтесь, — повторил Роджер. — Нет, я лучше постою. — Ну что ж, — развел руками Роджер Фарбер, — тогда и мы с офицером королевской полиции тоже постоим. — Как хотите, — сказал Гарри Трумен. — Я должен задать вам несколько вопросов, если их можно, конечно, назвать вопросами, скорее это будут пожелания. — Что ж, спрашивайте, это ваше право. — Итак, шериф, в чем бы не оказался виновен Дэйл Купер, это ни в коей мере не будет влиять на вас и на ваше положение. Поэтому я бы хотел получить ваши показания насчет интересующих меня вопросов. — Ну что ж, — сказал шериф, — вам придется изрядно потрудиться, ведь для того, чтобы получить мои показания, вам нужно позаботиться о моей экстрадиции и взять повестку у судьи, а это вам сделать не очень-то легко, мистер Фарбер. — По-моему, вы забываетесь, шериф, — немного неуверенно проговорил агент Фарбер. — Но если таковых бумаг у вас при себе нет, — развел руками Гарри Трумен, — то катитесь вы господа ко всем чертям со своими благими пожеланиями. — Такое отношение к делу не идет на пользу ни вам, шериф, ни специальному агенту Дэйлу Куперу, — зло проговорил Роджер Фарбер. — Я вас перебью, агент Фарбер, — возразил Гарри Трумен, — это не мое отношение, а пожелание. А что касается Дэйла Купера, то это лучший полицейский из тех, с которыми мне приходилось встречаться за всю мою жизнь. А я, поверьте, повидал многих, повидал разных. — Неужели? — скептично сощурился агент Фарбер. — Вот именно. С тех пор как Дэйл Купер приехал в Твин Пикс, я никаких других чувств, кроме уважения, к нему не испытываю. Его появление в городе изменило моральный климат. Более честного и чистого человека я никогда не встречал. И все ваши обвинения — это чистейшая ложь. Я надеюсь, вас просто ввели в заблуждение.
Офицер королевской полиции посчитал за лучшее не вмешиваться в разговор. Агент Фарбер тяжело вздохнул и сказал: — Спасибо и на этом. Я сожалею о нашем разговоре. Лучше бы мы его и не начинали. — Пожалуйста, джентльмены, — ответил Гарри Трумен, — чувствуйте себя, как дома, угощайтесь кофе, если, конечно, захотите.
Он, не прощаясь, развернулся и вышел из комнаты для совещаний.
На школьном стадионе проходили соревнования среди учащихся выпускных классов. За судейским столом сидел директор школы и преподавательница физкультуры. Директор был одет не очень-то подходяще к случаю. На нем был строгий официальный костюм и немного легкомысленно цветастый галстук. Зато преподавательница физкультуры облачилась в яркий атласный спортивный костюм. На ее груди покачивался на блестящей никелированной цепочке увесистый свисток. Перед ней на столе лежал большой секундомер.
Школьный стадион украшали разноцветные флажки. Все выступающие были одеты в яркую спортивную форму. Команды хлопали каждому удачному движению выступающих, поддерживали своих лидеров.
Невысокая девчонка, сделав несколько акробатических упражнений, застыла в поклоне перед директором школы и преподавателем физкультуры, ожидая от них похвалы. Ее товарищи дружно принялись свистеть и хлопать в ладоши. — Молодец, молодец, Бэтти! — кричали подружки.
Девчонка поклонилась и вернулась в шеренгу. Директор посмотрел на преподавательницу физкультуры. Та что-то написала на листке бумаги и передала директору. — Да, да. Я согласен с вами. Слишком она маловата, чтобы войти в группу поддержки футболистов. — Следующий! — громко крикнула преподавательница.
Из шеренги вышла на два шага Надин. Она была почти на голову выше остальных. Надин подняла вверх руки со сжатыми кулаками и громко выкрикнула: — Надин Батлер!
Директор довольно кивнул головой, Надин явно подходила ростом в группу поддержки. Преподавательница физкультуры с изумлением посмотрела на великовозрастную ученицу выпускного класса. — Хорошо, Надин, — подавив улыбку, произнесла преподавательница,-сначала покажите нам несколько кувырков.
Надин от радости подпрыгнула на месте, круто развернулась и побежала к беговой дорожке. У самой линии старта она остановилась, вновь подняла вверх руки со сжатыми кулаками, легко оттолкнулась и принялась делать одно сальто за другим. Она так высоко взлетала в воздух, что все зрители восторженно замирали, затем она прошлась колесом, потом сделала двойное сальто. В самом конце дорожки ее подстраховал тренер гимнастики. — Это невероятно! — Это просто чудо! — принялись восхищаться школьники. — Это фантастика! Такого у нас в школе никто никогда не выделывал. Ее можно выпускать на Олимпийские игры. — Надин — молодец! Молодец! — принялись скандировать дети.
Надин раскланялась на все четыре стороны и, воодушевленная успехом, схватила тренера гимнастики за брючный ремень и за ворот куртки, легко подняла в воздух, широко размахнулась и бросила в сторону прыжковой ямы с песком. Но ее бросок оказался таким мощным, что мужчина подлетел на несколько ярдов вверх и, кувыркаясь, испуганно крича, пролетел около десяти ярдов, но к счастью, упал на туго натянутую волейбольную сетку. Иначе ему было бы не сдобровать. Он порвал тросы сетки и рухнул, повалив еще нескольких игроков. — Ты веришь своим глазам? — спросила одна школьница у другой. — Да ну, это невероятно, этого не может быть!
А Надин подпрыгивала, выбрасывая вверх руки, и восторженно хохотала.
Парализованный Лео Джонсон сидел в инвалидной коляске, над ним склонилась Шейла. Она чистила своему мужу зубы электрощеткой. Голова Лео беспомощно моталась из стороны в сторону, изо рта текла белая пена.
Зазвонил телефон. Шейла громко сказала, как будто кто-то в комнате мог слышать ее: — Ни за что не возьму трубку, — и продолжала чистить зубы Лео, — я целый день сижу дома. За целый день ни одного слова, и сейчас не буду подходить к телефону.
Но аппарат звонил настойчиво и надоедливо. Шейла не выдержала, она выдернула щетку изо рта Лео, бросила ему на колени и пошла к телефону. Резким движением, схватив трубку, она прижала ее к уху. — Богадельня Джонсонов вас слушает, — злым голосом произнесла Шейла. — …— Замечательно, Бобби. Я очень рада, что все так прошло. Наверное, это была очень содержательная беседа. — …— Да, Бобби, да, я все еще люблю тебя. Знаешь, мне кажется, мы должны что-то срочно делать с Лео. — …— Да- да, возможно. Я понимаю. Но, может, лучше отправить его в какой-нибудь интернат? — …— Нет. Можно в приют. — …— Мне не нужны эти деньги, не нужны. Понимаешь это? Бобби, я хочу жить, мне все это ужасно надоело.
Занятая телефонным разговором, Шейла не заметила, как повернулись колеса инвалидной коляски, как голова Лео Джонсона перевалилась с левого плеча на правое. — Бобби, Бобби! — вдруг заметив движения своего парализованного мужа, закричала Шейла в трубку, — Лео пошевелился. Ты слышишь, он опять пошевелился.
Голос женщины был взволнован от испуга. — Он по-настоящему пошевелился. Бобби, он все слышит. Он реагирует на мой голос. Нет, нет, мне кажется, он понимает то, о чем мы говорим.
Кафе Нормы было закрыто. Хозяйка ходила по залу и срывала скатерти со столов, она их не складывала, комкала и бросала на пол. — Что ты делаешь, Норма? — спросила, подходя к ней, мать. — Как что? Разве ты не знаешь, что критик высказал насчет моего заведения? — Норма, не вешай носа. Не так уже все и плохо, — седовласая женщина ходила за Нормой, пытаясь ее утешить и образумить.
Но Норма нервно срывала скатерти и бросала на пол. — Мама, только, пожалуйста, не надо мне указывать, как себя чувствовать. — Я тебе не указываю, я просто советую. — Не нужны мне и советы. Неужели ты не понимаешь? — Что? Что я должна понимать? — Неужели тебе не ясно: этот бизнес — единственное, что у меня есть. — Не будет этого, будет какой-нибудь другой, — сказала женщина. — Мне не нужен другой, я хочу заниматься именно этим делом, и я хочу сохранить своих постоянных клиентов. — Не переживай, Норма, я же тебе говорю, не все же так плохо. — Да нет, неужели ты не понимаешь? Они же больше не придут сюда…— Почему же не придут? — Как это, почему? Ты делаешь вид, будто ничего не знаешь. Но ведь этот критик написал…— Что он написал? — Он написал, что «если вы хотите местной экзотики, то заезжайте, а если желаете вкусно поесть, то поищите другое место», — Норма буквально содрала скатерть со стола, нервно скомкала ее и прижала к груди.
Мать Нормы покивала головой. Она напряженно искала слова, какие скажет дочери. — Вообще-то, Норма, я видела эту статью. Там сказано «местное очарование», а не экзотика». — А какая к черту
