Дэмьен появился позднее. Но пришёл не один, с ним был незнакомый Герверу военный, судя по нашивкам, полковник.
— Шеф, это к вам! — Дэмьен лёгким движением головы указал на гостя, не стал ни-чего объяснять, а просто прошёл к мониторам.
— Я хотел бы видеть А?дама Гервера, — заговорил незнакомец, в знак приветствия склонив седую голову. Гервер тоже ответил кивком на это приветствие, добавил довольно сдержанно, будто неприятностей ждал:
— Чем обязан, господин…?
— Полковник Барклиф, 119-я пехотная дивизия, — представился гость и снова кив-нул, а потом добавил уже не так официально:- Я из-под Марвилла, господин Гервер, из передвижного госпиталя… Ричард Хансен… Вам что-нибудь говорит эта фами-лия?
Гервер медленно кивнул, словно всё ещё обдумывал услышанное.
— Он мой друг, мы учились вместе в Медицинской Академии. Хирург… Он, что, тоже здесь?
— Здесь! В госпитале, в пятнадцати километрах от Марвилла…
— Он жив? Вы его лично видели, господин Барклиф? — Гервер интуитивно чувство-вал, что новость ему этот гость принёс нехорошую. — Почему он сам не связался со мной?
— Там, где мы стоим, не очень хорошие условия для надёжной связи. — Полковник не походил на разговорчивого человека, держался с достоинством. Уже немолодой, но точного возраста сейчас, после агеронтации, на глаз не определить. — Но два дня назад, когда я его видел, он был жив и здоров. Он знает, что вы здесь, господин Гервер, в этом городе, в этом Центре…
— Ну, секрета я в принципе не делал… — чуть слышно себе под нос произнёс Гер-вер.
— Он передаёт вам 'привет' и ещё… ещё он просил сообщить одну фразу. Сказал, когда вы услышите, вы поймёте. 'Юлиус был ранен. После операции направлен во Флорену на протезирование. Состояние вполне стабильное, но навестить не мешало бы. И, может, помочь кое-чем…'
Я передаю вам слово в слово. Доктор Хансен сказал, вы знаете, о ком это.
— Да, я знаю… — Гервер сразу задумался, нахмурился, опустил голову. Новость и вправду совсем неприятная. Чутьё не подвело, как и всегда…
Опомнившись через минуту, снова взглянул на полковника, поблагодарил:
— Спасибо, господин Барклиф. Пойдёмте, я провожу вас.
Тот кивнул в ответ с явным сочувствием, но вслух ничего не сказал, повернулся уходить, но тут вдруг заговорил Дэмьен. Он следил за мониторами, а рядом, чувст-вуя себя лишним, топтался Фереотти:
— Шеф, у нас здесь какая-то странная реакция… На сбои не похоже… Кривая эмоционального состояния скачет… Он же у нас так напичкан сейчас, что не дол-жен ничего чувствовать…
— Да? — Гервер подошёл, опёрся локтем на спинку кресла, поверх плеча ассистента взглянул на экран. — Да всё нормально же! Опять ты со своей излишней осторожно-стью… — Выпрямился, повернулся к полковнику. — Ничего важного, господин Барк-лиф. Пойдёмте!
— Вот, сейчас! Смотрите же, док! — выкрикнул Дэмьен, схватив Гервера за рукав халата. — Вы видели? Такой сильный всплеск!.. Он реагирует на наши голоса. Он отлично слышит их…
— Ты считаешь это открытием века? — Гервер сейчас был не в настроении, он всё ещё обдумывал полученное известие. — Для нашего допроса это обычное дело…
— Господин полковник, он реагирует на звучание вашей фамилии, — Фереотти ска-зал то, над чем Дэмьен ещё думал, и то, что он вряд ли решился бы сказать. — У вас нет знакомых или родственников среди ниобиан или среди Императорских гвар-дейцев?
Полковник при этом вопросе, не очень-то этичном (впрочем, как и всё, что делал Фереотти), нахмурил брови, поджал губы, как будто оскорбился, но ответил всё тем же спокойным, приятно рокочущим голосом:
— Если вы применяете психоастимуляторы, то в этом нет ничего странного. И вправду, господин Гервер, это обычное дело… Астимуляторы вскрывают глубокие слои памяти… Не думаю, что я единственный Барклиф в этой солнечной системе. Однофамильцы могут быть у каждого…
Спросите его об этом, если вам так интересно. — И тут спросил сам, глянув на под-следственного:- Тебе знакома эта фамилия? Барклиф?
Ниобианин медленно кивнул, но потом, словно опомнившись, произнёс почти беззвучно:
— Да!.. Дэвид Барклиф… Лейтенант… военнопленный…
Эти слова, как случайная бредовая смесь срывались с его губ, но никто не слушал их так внимательно, как полковник. Внимательно и с интересом, совсем непонят-ным.
— Он уже сильно истощён. Не стоит его слушать… Уже больше бредит, чем отве-чает… Никакой связи, никакой логики, — Гервер отвёл гостя в сторону. — А вы, я ви-жу, имеете в этом деле толк… — Кивнул в сторону операционного стола. Полковник что-то ответил ему, но они к тому времени уже скрылись за дверью.
Дэмьен и Фереотти переглянулись и одновременно пожали плечами…
Гервер вернулся через полчаса, заговорил с порога:
— Всё, закругляемся! Хватит! Пора и отдохнуть!.. Последние наши дни распечата-ешь, положишь мне на стол в кабинете… Отчёт я напишу попозже, вечером, навер-ное…
Гервер остановился посреди комнаты, стоял, глубоко засунув руки в карманы халата. Несколько минут в молчании смотрел в лицо спящему пленному.
— Спит… Счастливчик… — а потом вдруг добавил, глянув на ассистента:- Я уезжаю сейчас во Флорену… За всем проследишь сам… Когда приеду, назначу курс реаби-литации… А ты пока дай ему какое- нибудь снотворное посильнее… Лучше барбу-тал. Пусть спит…
— А вы надолго? — Дэмьен немного растерялся. Таким своего шефа он ещё ни разу не видел. — Так серьёзно, да?
— Мой племянник, Юлиус Гервер, бестолковый мальчишка… — ответил Гервер, немного помолчав, обдумывая что-то. — Хотел романтики… Потащился сюда, доб-ровольцем… Здесь, на фронте, романтику искать? Разве есть мозги? В пехоте? Где там романтика? В грязи? В окопах?.. Он уже во Флорене… Я только что с пункта связи… Готовят к операции… Надо ехать! Надо!.. Что я потом его матери скажу?
Да, выглядел он, конечно, не лучшим образом. Уже неделя прошла после всех допросов, а на человека он всё ещё мало походил. Слабое подобие себя прежнего, с сожалением и некоторым разочарованием думал полковник Барклиф, вспоминая фото, приложенное к делу. Сейчас же того недавнего бравого холёного гвардейца было не узнать. Куда подевалась та совсем ещё юная красота и затаившаяся улыбка в широкораспахнутых глазах?
Перед Барклифом сидел предельно ослабевший, похудевший мальчишка в мятой несвежей пижаме. Светлые, давно не чесаные волосы сосульками падали на лоб. Резко обострившиеся скулы, впалые щёки, сухие растрескавшиеся губы и пустые, ничего не выражающие равнодушные глаза.
Он выглядел так, как выглядит каждый после долгой изнурительной, очень тяжё-лой болезни. А вообще-то, он выглядел так, как и должен был выглядеть после два-дцати дней допросов, после глубокого допроса и психоастимуляторов. Людей после подобных процедур Барклиф видел, и не раз. Опыт у него в этом деле был нема-ленький.
Несколько минут он стоял у порога, изучая комнату и пленного. Комнатка, конеч-но, как камера- одиночка. Четыре стены, койка в углу, справа от входа раковина и туалет. Да, скромно, как в тюрьме. Даже сесть некуда.
Барклиф прошёл вперёд, сел на край кровати, спросил ещё, стараясь сохранять вежливое отношение к хозяину:
— Ты не против?
Тот никак не отреагировал на этот вопрос, но вторжение в личное пространство воспринял негативно: отстранился, отполз в самый дальний угол койки, ещё ближе подтянул к груди колени, обхватил их руками. Следил за Барклифом исподлобья, но без любопытства, с прежним равнодушием. Минут пять сидел, совсем не шевелясь, будто и не замечая гостя, казалось, спал с открытыми глазами. А потом вдруг со-рвался, резко, с места. Мимо Барклифа. В два прыжка — и к раковине.
