– Ахитофел, ты мудр, как Ангел Божий.

К нам шли и шли люди – юные отроки и зрелые мужи, но в основном бедняки, полные надежды и веры в дело Господне.

Когда, выйдя из Вифлеема, мы приблизились к Иерусалиму, оттуда примчались гонцы с известием, что Давид бежал из города и уже перешел реку Кедрон со всеми своими женами, священниками, слугами, хелефеями, фелефеями и гефянами; левиты несли с ним ковчег завета Божьего; впрочем, десять своих жен царь оставил для сохранения дома и всего, что было в нем.

Я спросил гонцов:

– Но город нетрудно удержать, почему же царь не пытается его отстоять?

– Нет-нет, – отвечали гонцы, – царь увидел, что сердце израильтян уклонилось на сторону Авессалома; он держал совет с Иоавом и Ванеей, те были в большом страхе, ибо враг может находиться не только за городскими стенами, но и внутри.

Тогда я посоветовал Авессалому:

– Вели трубить.

Иерусалимские ворота открылись, и под звуки труб и бой барабанов, под музыку цитр, псалтирей, тимпанов, систр, кимвалов мы вошли в город. Люди выбегали из домов, радостно приветствовали нас как освободителей, девушки обнимали наших молодых воинов. Когда мы направились к дворцу, я сказал Авессалому:

– Пускай приведут жен, оставленных вашим отцом, царем Давидом, чтобы вы утвердились вместо него пред народом Израиля.

– А стоит ли? – засомневался Авессалом. – Устал я от долгого перехода, от многочисленных приветствий, да и задницу я на муле отсидел.

– Взявшему царских жен принадлежит и трон, – сказал я, – вы же знаете обычай. Привели жен.

– Боже мой! – воскликнул Авессалом, увидев их, ибо царь оставил своему взбунтовавшемуся сынку лишь тех, кто постарше и не особенно хорош собой, а самых красивых и пригожих, разумеется, увез. И все же Авессалом исполнил свой долг, то есть отправился с царскими женами на крышу дворца, где неподалеку оттого места, с которого Давид увидел купающуюся Вирсавию, был поставлен на виду у всех шатер.

И пред глазами всего Израиля Авессалом вошел к женам своего отца. В толпе воцарилось молчание, которое тянулось довольно долго, зато когда Авессалом выглянул из шатра и показался народу, все закричали:

– Господу слава! Да не иссякнет сила сердца, как сила чресел.

Авессалом же пал ниц пред Господом и возблагодарил Его.

Неожиданно в Иерусалиме объявляются бежавшие с царем Авиафар и Садок, а также архитянин Хусий, и все наперебой восхваляют Авессалома.

Он ликовал:

– Видишь, они вернули ковчег Божий, который забрал отец. А где ковчег, Там и Бог, это вдохновит народ. Пускай Садок и Авиафар вопросят Господа через урим и тумим, когда и в каком направлении нанести удар.

– Мои урим и тумим у меня в голове, – сказал я, – и до сих пор они всегда давали вам добрый совет.

– Да, ты мудр, как Ангел Божий, – согласился он.

– Кроме того, – сказал я, – спрашивается, зачем сюда вернулись оба священника да еще архитянин Хусий, если сначала они бежали с вашим отцом? Может, царь подослал их своими лазутчиками, чтобы они посылали отсюда донесения о ваших замыслах и намерениях? И не велел ли он им давать неправильные советы, которые приведут вас к погибели?

– Ладно, я поговорю с Хусием, – пообещал Авессалом.

Придя к Авессалому, Хусий сказал:

– Да здравствует царь Авессалом.

– Ты был известен как друг царя, – удивился Авессалом, – таково-то усердие твое к твоему другу! Отчего ты не пошел с другом твоим?

Ответ Хусия прозвучал довольно искренне:

– Верность моя неизменна. Кого избрал Господь, этот народ и весь Израиль, тому я и верен.

Я заметил, что Авессалом колеблется, а Хусий добавил:

– Кому же мне еще служить, если не сыну моего друга? Как служил я отцу твоему, так буду служить и тебе.

Это убедило Авессалома. Люди и впрямь тянулись к нему, поэтому он уверовал, что никто не мо-жет устоять перед его очарованием,

– Помоги себе сам, тогда и Господь поможет, – сказал я Авессалому. – А кто сидит сложа руки, обречен на погибель.

– Ты напрасно беспокоишься, – возразил он. – Отец скитается по пустыне с горсткой царедворцев, от народа он отрезан; сейчас весь Израиль возглашает: 'Авессалом – вождь наш! Авессалом- царь наш!'

– Волк остается волком, хоть и воет далеко, – сказал я. – Мы теряем драгоценное время, сидя в Иерусалиме. Неужели мы хотим потерять и победу? Давайте я отберу двенадцать тысяч воинов и пойду этой ночью в погоню за Давидом. Я нападу, когда он будет утомлен, и приведу его в страх; все люди, которые с ним, разбегутся, и я убью только царя, а его людей обращу к тебе. Когда не будет Давида, установится мир.

Меня поддержали старейшины племен, примкнувшие к Авессалому, они боялись Давида и желали поскорее избавиться от него. Но Авессалом вкусил сладость власти, он боялся, что останется в Иерусалиме без достаточной защиты, если я пущусь в погоню за Давидом с двенадцатью тысячами отборных воинов.

Не зная, на что решиться, он велел:

– Позовите Хусия; послушаем, что он скажет. Пришел Хусий. Авессалом изложил ему мой план, потом сказал:

– Сделать ли по его словам? А если нет, то говори ты. Хусий погладил бороду.

– Совет, данный Ахитофелом, хорош, но не ко времени. Вы знаете отца и людей его: они храбры и сильно раздражены, как медведица в поле, у которой отняли детей. Отец ваш – человек воинственный. Кстати, ночует он, наверняка, отдельно, скрывается в какой-нибудь пещере или другом месте.

Авессалом задумался, а его приближенные закивали головами.

– Если у нас будут потери при первом нападении, – продолжил Хусий, – то пойдет слух: 'Было поражение людей, последовавших за Авессаломом'. Тогда и самый храбрый, у кого сердце львиное, упадет духом; ибо всему Израилю известно, как отважен отец ваш и мужественны те, кто с ним.

Авессалом закусил губу, его приближенные нахмурились.

– Поэтому советую так! – проговорил с нажимом Хусий. – Пускай соберется сюда весь Израиль от Дана до Вирсавии, многочисленный, как песок при море, и вы поведете его. Тогда мы пойдем против Давида, в