– Я хотел бы, чтобы ты приезжал сюда как можно чаще, – повторил Холмс очень серьезно. – Мне нравится иметь с тобой дело. И это единственное условие, которое я тебе ставлю для того, чтобы ты получил столько заказов, сколько я смогу тебе предоставить. Я продаю изрядно вашей продукции, одни только мои заказы сделают тебя богатым человеком. Так что не отказывайся от меня. Приезжай почаще. Заказ, который сейчас лежит в твоем атташе-кейсе только аванс того, что я сделаю для тебя, если ты поможешь нам с Тамми.

– Да, сэр, – повторил Стив. Нервно подрагивающими пальцами он достал и прикурил сигарету. Затем поднял с земли свой атташе-кейс.

– До свидания, мистер Холмс. Я буду у вас так скоро, как только смогу.

– Вот и ладно, – Эрл протянул ему руку и Стив пожал ее. Холмс повернулся и скрылся в доме, Стив направился к своему автомобилю.

Ему предстоял долгий путь домой, в одиночестве. Он ехал под непрекращающимся дождем, включив дворники на ветровом стекле. Своими мерными качаньями они могли свести с ума…

Он снова изменил Джин. Что же с ним происходит? Он должен был бы вернуть заявку Холмсу, порвать ее. Точно так же он должен был тогда отказать и Десмонду, просто заявить, что ему это неинтересно.

«Должно быть, я сексуальный маньяк», – подумал он, содрогнувшись. «Что-то со мной не в порядке».

Ничто в его воспитании и предыдущей жизни не могло подвести Стива к таким поступкам. Он вырос в маленьком городке. Его отец был респектабельным учителем. Мать – утонченная и несчастливая женщина, которую занимали только педагогические проблемы мужа. В доме Джерардов многое запрещалось. Удовольствия исключались, вся жизнь сводилась к тягостям и неудобствам. С тех пор, как Стив помнил себя, он приучался к самоограничениям во всем, недопущении ничего низменного.

Его родители надеялись своими непрерывными наставлениями подвинуть и его на учительскую стезю. Поэтому его послали в колледж не с совместным обучением мальчиков и девочек, а только для ребят. Здесь строгостей и ограничений было вдвое больше, чем в родительском доме.

Стив закончил колледж с отличием. Но в педагоги не пошел, вместо этого он неожиданно для всех подался на флот, записался на два года. На военной службе он обрел свободу, которой не пользовался никогда раньше. Во всех отношениях он стал хорошим матросом. Поскольку все его домашнее воспитание зиждилось на выносливости и послушании, он легко приноровился к флотским уставам и порядкам. За одним исключением. Это исключение стало бедствием для его возможной карьеры в военно-морском флоте. Выяснилось, что здесь имеет значение не только то, как хорош матрос на строевых занятиях, как он владеет оружием или основами тактики своего подразделения, насколько спокойно переносит такие приказы, как направление чистить гальюн вне очереди, насколько соблюдает все требования уставов. Все эти достоинства ничего не значили на весах против других качеств, которыми он, оказывается, не обладал.

Лейтенант Рубби, командир его экипажа, вызвал однажды Джерарда в свою каюту. Рубби был тощий мужчина лет тридцати с небольшим и обветренным лицом. Все знали, что он весьма отличился в корейской войне.

Стив до сих пор помнил, как встретил его лейтенант. Рубби сидел за своим столом, внимательно вглядываясь холодными карими глазами в лицо вытянувшегося перед ним молодого матроса.

– Вольно, Джерард, – скомандовал офицер, – и закрой за собой дверь.

– Есть, сэр, – Стив затворил дверь. Он был немного встревожен. До сих пор командир никогда не вызывал его в свою каюту. Он заметил также, что на столе перед лейтенантом лежит его личное дело. Стив напряженно пытался припомнить, чего такого он мог натворить в последнее время. Вроде бы, ничего.

Рубби курил сигару. Стив тогда еще не был курящим и невольно поморщился от густого дыма.

Командир указал на кресло.

– Садитесь, – сказал он невыразительным тоном.

– Слушаюсь, сэр.

– Черт побери, – раздраженно сказал Рубби, ты не в строю. Что ты сидишь, словно штык проглотил. Хочешь сигару?

– Благодарю вас, сэр, я не курю.

– Вот как, – Рубби открыл нижний ящик стола. – Это, конечно, не по правилам, но как насчет выпить?

– Нет, сэр, я не пью. К тому же, это была бы выпивка в служебное время. А я на вахте еще два часа.

– М-да… Полагаю, ты прав.

Не налив и себе, Рубби убрал бутылку обратно в стол.

– Ладно, Джерард, – сказал он, вздохнув, – я вижу, ты гадаешь, почему я вызвал тебя.

– Так точно, сэр.

– Честно говоря, – сказал лейтенант, – это меня и самого удивляет. Полагаю, во мне заговорили отцовские инстинкты.

Рубби доверительно перегнулся к Стиву:

– Ты слишком хороший матрос, Джерард, чтобы твои задатки остались без востребования.

– Не понял, сэр.

– Я сказал, ты слишком хороший матрос, чтобы твои способности пропали даром. Рубби постучал пальцами по столу.

– Я внимательно наблюдал за тобой, Джерард. Ты самый компетентный человек во всем экипаже, самый способный моряк.