— Все тот же старина Корвин, — усмехнулся он и отвел глаза. — Тот же или другой? Как ты сам считаешь, изменила ли тебя жизнь в Тени? Познание того, кто ты? Существование, в котором ты был лишь частицей чего-то другого целого?

— Возможно. Не знаю… А вообще, наверное, да. По крайней мере, семейные интриги выводят меня из себя гораздо быстрее.

— Итак, ты теперь откровенен и честен в речах и делах. Ну, это гораздо скучнее. Зато ново, а это уже кое-что. Все будут выведены из равновесия… А ты сможешь снова стать самим собой в самый неожиданный для остальных момент. Что ж, это может оказаться полезным. И бодрящим. Ну, ладно, ладно! Не паникуй, на сем мое выступление заканчивается. Обмен комплиментами завершен. Я обнажу основы, обуздаю чудовище, чье имя безрассудство, и извлеку из мрака черной тайны прекрасную жемчужину знания. Но для начала дай что-нибудь закурить, если есть. Столько лет прошло, что я бы хотел отпраздновать свое возвращение воскурением какой-нибудь вонючей травки.

Я хотел было сказать, что у меня нет курева. Но я был уверен, что оставил пачку в столе. Мне совершенно не нужно было напрягаться, но я все же сказал:

— Подожди минутку.

Стараясь, чтобы мои движения выглядели естественными, а не напряженными, я встал и пересек комнату. Пытаясь представить дело так, как будто я совершенно естественно кладу руку на крышку стола и роюсь в ящике, я всей тяжестью оперся на нее. Телом и плащом, я старался замаскировать свои движения.

Я нашел рваную пачку и вернулся к дивану, остановившись у очага, чтобы прикурить две сигареты. Бранд не спешил брать свою.

— У тебя дрожат руки. В чем дело?

— Вчера вечером слишком долго веселились, — ответил я, снова усаживаясь в кресло.

— Ах, да, я и не подумал об этом. Да, вчера наверняка была вечеринка! Ну, конечно. Все в одной комнате… Неожиданно удалось отыскать меня и вернуть домой… Продиктованный отчаянием поступок со стороны одной очень нервной и очень виновной личности… Успех лишь частичный: я ранен и нем, но надолго ли. И потом…

— Ты заявил, что знаешь виновного. Это не шутка?

— Нет, не шутка.

— Кто это?

— Всему свое время, дорогой братец. И свое место. Последовательность и порядок, время и акценты — в этом деле они очень важны. Позволь мне насладиться этой драмой на безопасном удалении от нее. Я так и вижу себя, пронзенного кинжалом, и всех вас, собравшихся вокруг. Ах, чего бы я только не дал, чтобы увидеть эту сцену воочию! Ты не мог бы описать выражение каждого лица?

— Боюсь, что в это время лица меня меньше всего беспокоили.

Бранд вздохнул и выпустил облачко дыма.

— Ах, как здорово! Это неважно, лица я и так вижу. Сам знаешь, у меня живое воображение. Шок, страдание, озадаченность — все это постепенно переходит в подозрительность и страх. Потом, сказали мне, все разошлись, а добрый Жерар остался паинькой при раненом братце, — он замолчал, уставившись на дым. На какое-то время насмешливая нотка исчезла из его голоса. — Ты знаешь, он единственный решительный и приличный человек из всех нас.

— Я высокого мнения о нем, — подтвердил я.

— Он хорошо ухаживал за мной. Жерар всегда присматривал за остальными, — внезапно он усмехнулся. — Честно говоря, никак не могу понять, почему его беспокоит наше благополучие. Но, как я полагаю, потом вы все собрались, чтобы обсудить положение. Вот еще одна вечеринка, и как я жалею, что меня там не было! Все эти эмоции, подозрения, лживые слова, отскакивающие друг от друга, и никто не хочет распрощаться первым. Через некоторое время наверняка началась свара. Все ведут себя паиньками, не упуская возможности очернить других. Попытка запугать виновного. Возможно, несколько камешков, брошенных в козлов отпущения. Но, в целом, никаких результатов. Я прав?

Я кивнул, должным образом оценив работу его ума, и понял, что он будет рассказывать все, как ему захочется.

— Сам знаешь, что прав, — проронил я.

Он внимательно взглянул на меня и продолжал:

— Но, наконец, все разошлись, чтобы провести бессонную неспокойную ночь, или встретиться с сообщником и завязать интригу. Ночь была полна скрытого смятения. И приятно сознавать, что вы думали о моем благополучии. Некоторые, естественно, желали мне добра, другие — прямо противоположного. И среди всего этого я собирался с силами — нет, я процветал! — не желая подводить своих сторонников. Жерар долго вводил меня в ход новейшей истории. Когда я счел, что с меня достаточно, я послал за тобой.

— Ты, кажется, не заметил, что я уже здесь. Что ты хотел мне сказать или сообщить?

— Терпение, брат, терпение, подумай о годах, которые ты провел в Тени, даже не вспоминая… всего этого, — он взмахнул рукой с зажатой сигаретой. — Подумай, сколько времени ты ждал, сам того не зная, пока я не нашел тебя и не постарался облегчить твою планиду! Неужели по сравнению с этим столь важны несколько мгновений!

— Мне сказали, что ты разыскивал меня и это несколько удивило меня. Ведь в последний раз мы расстались, будучи не в самых лучших отношениях.

Он кивнул.

— Не могу отрицать этого. Но, в конце концов, я всегда забываю о подобных мелочах.

Я тоже кивнул.

— Я никак не мог решить, что именно рассказать тебе и чему ты поверишь, — продолжал Бранд. — Я сомневался, что ты благосклонно отнесешься к утверждению, что за небольшим исключением мои действия были продиктованы почти чистейшим альтруизмом.

Я фыркнул.

— Ей богу, это правда! — воскликнул Бранд. — Чтобы твои подозрения улеглись, добавлю, что у меня просто не было выбора. Всегда трудно начинать рассказ: с чего ни начни, что-то было и до этого. Видишь ли, мы подумывали о том, чтобы захватить его. Это было вскоре после его исчезновения. По-моему, оно в какой-то мере дало толчок всему происшедшему. Отец подозревал, что Эрик убил тебя, однако, никаких улик не было. Но мы использовали эти подозрения — вовремя брошенное слово, жест… Годы шли, никто и никакими средствами не мог связаться с тобой, и вероятность того, что ты в самом деле мертв, все возрастала. Отцу все меньше и меньше нравился Эрик. И однажды вечером, после спора, начавшегося с сущего пустяка, отец заявил, что даже отцеубийство никому не поможет захватить трон. При этом он смотрел на Эрика. В этот момент за столом были почти все. Эрик вспыхнул, словно вечерняя заря, и долго не мог забыть об этом. Но затем отец пошел куда дальше, чем мы рассчитывали или желали. То ли он просто дал выход своим чувствам, то ли был вполне серьезным. Но он заявил нам, что почти решил сделать тебя своим наследником, и посему принял то, что произошло с тобой, очень близко к сердцу. Если бы он не был уверен, что ты погиб, то никогда бы не сказал этого. Через несколько месяцев мы воздвигли твою гробницу, чтобы придать этому выводу существенную форму, и позаботились, чтобы никто не забыл, как отец относится к Эрику. Мы все считали, что после тебя Эрик — главное препятствие к трону.

— Мы? Кто это «мы»?

— Терпение, Корвин! Последовательность и порядок, время и акценты! Ударение, упор… Слушай дальше.

Он взял вторую сигарету, прикурил ее, рассек воздух ее горящим концом.

— На следующей стадии стало необходимым, чтобы отец покинул Амбер. Это была самая важная и самая опасная часть всего замысла, и тут мы поссорились. Мне не нравилась идея союза с силами, которых я до конца не понимал. Особенно такого союза, который давал им определенную власть позволять им использовать нас. Это всегда неразумно, каковы бы ни были обстоятельства. Я был против этого, но большинство думало по-другому, — он улыбнулся. — Двое против одного. Да, нас было трое. Что ж, решение было принято. Мы начали действовать. Была расставлена ловушка и отец устремился на приманку…