всегда лучше относились друг к другу, чем каждый из нас к Эрику.

— Понятно. Я ведь спросил не из простого любопытства. На войну мы идем вместе, а Авалоном правит ваш брат. Вот я и подумал, как он отнесется к тому, что когда-нибудь я захочу вернуться и остаться здесь навсегда. Вдруг он захочет мне отомстить?

— Очень в этом сомневаюсь. Бенедикт — человек благородный.

— Тогда у меня еще один вопрос. Не хочу хвастаться, но я опытный военный, и, если мы захватим Эмбер, ваш брат в этом убедится. Как вы думаете, можно попросить его назначить меня начальником гарнизона? Я прекрасно знаю эти места. Я готов показать ему Поле Колючек и объяснить, как выиграл битву. Черт побери! Я буду служить Бенедикту так же верно, как вам! — Он покраснел и засмеялся. — Простите. Но я его не подведу.

Я усмехнулся и пригубил виски.

— Идея, конечно, неплоха. Боюсь только, что ты всегда будешь у него на подозрении. Он наверняка поймет, что я приставил к нему шпиона.

— К черту политику! Я не это имел в виду! Я простой солдат и люблю Авалон всем сердцем!

— Я тебе верю. Поверит ли Бенедикт?

— Зачем ему отказываться от хорошего генерала? Ведь он калека, и я мог бы…

Я невольно рассмеялся и тут же зажал себе рот ладонью — звуки далеко разносятся ночью. К тому же мне не хотелось обижать Ганелона.

— Прости меня, — сказал я. — Прости, пожалуйста. Ты не понимаешь. Ты действительно не понимаешь, с кем мы разговаривали той ночью в палатке. Он мог показаться тебе простым смертным, да еще без руки. Это не так. Поверь, я боюсь Бенедикта. Второго такого, как он, не существует ни на отражениях, ни в реальном мире. Бенедикт — Военный инструктор Эмбера. Ты способен представить себе, что такое тысячелетие? Несколько тысячелетий? Ты способен понять человека, который каждый день своей жизни в течение всех этих лет часть времени уделяет оружию, тактике, стратегии? Ты жестоко ошибаешься, если видишь в нем правителя крохотного государства, который стоит во главе небольшого гарнизона, а в свободное время подстригает деревья в саду. О военной науке Бенедикт знает все. Он часто путешествовал с отражения на отражение, наблюдая вариацию за вариацией одной и той же битвы только для того, чтобы проверить свои теории на практике. Он командовал армиями настолько грандиозными, что солдаты маршировали перед ним много дней подряд, и не было конца их колоннам. Потеря руки причинит ему некоторое неудобство, но лично я не хотел бы драться с ним ни на дуэли, ни врукопашную. Это просто счастье, что Бенедикт не претендует на власть, потому что в противном случае он сидел бы сейчас на троне Эмбера. И можешь мне поверить, я тут же оставил бы все свои планы и первый признал бы его законным монархом. Я боюсь Бенедикта и не стесняюсь в этом признаться.

В горле у меня пересохло, и я выпил виски. Ганелон молчал довольно долго, потом вздохнул.

— Всего этого я, конечно, не знал. Я буду счастлив, если ваш брат разрешит мне хотя бы вернуться на родину и прожить здесь остаток дней.

— Он не будет возражать. Я знаю.

— Дара сказала, что Бенедикт прислал письмо. Он пишет, что решил сократить пребывание в лагере и скорее всего приедет домой завтра.

— Проклятье! — воскликнул я, вскакивая со скамейки. — Надо спешить. Надеюсь, у Дойля все готово. Я не хочу встречаться с Бенедиктом!

— Камушки у вас?

— Да.

— Можно взглянуть?

Я протянул ему кошелек. Ганелон вынул несколько алмазов, положил на ладонь левой руки и принялся рассматривать.

— И вовсе они не такие красивые, — сказал он. — Может, света мало? Подождите-ка, что-то сверкнуло! Хотя нет…

— Они ведь не отшлифованы. У тебя в руках целое состояние…

— Удивительно. — Он бросил алмазы в кошелек. — Удивительно, как легко вам это досталось.

— Не так уж легко.

— Все равно несправедливо. Ведь вы разбогатели за один день.

Он протянул мне кошелек.

— Когда мы расстанемся, я оставлю тебе не меньшее состояние. И если Бенедикт откажется от твоих услуг, ты по крайней мере ни в чем не будешь нуждаться.

— После того как вы мне о нем рассказали, я больше чем когда-либо хочу служить под его началом.

— Посмотрим. Может, я что-нибудь придумаю.

— Спасибо, Корвин. Когда мы уезжаем?

— Завтра утром. День завтра будет тяжелый, так что ложись спать, а через несколько часов я тебя разбужу. Возьмем у Бенедикта телегу, впряжем в нее Чемпиона и Огнедышащего — несладко им придется, беднягам, — и отправимся в город. Затем навестим Дойля, заберем товар и незаметно исчезнем. Чем больше мы выиграем времени, тем труднее Бенедикту будет выследить нас на отражениях. Если мне удастся опередить его на полдня, голову даю на отсечение, что он нас не найдет.

— С чего вы взяли, что он станет нас выслеживать?

— Бенедикт мне не доверяет и правильно делает. Он прекрасно понимает, что я появился в Авалоне не случайно и что осуществление моих планов грозит благополучию Эмбера. Естественно, он должен узнать, что мне здесь нужно. Как только Бенедикт обнаружит, что мы уехали, — а значит, добились того, чего хотели, — он немедленно кинется в погоню.

Ганелон зевнул, потянулся, допил виски.

— Ладно, давайте спать. Вы мне столько наговорили о Бенедикте, что я уже ничему не удивляюсь. Даже тому неприятному происшествию, о котором я чуть было не забыл вам сообщить.

— Что ты имеешь в виду?

Ганелон встал и взял со скамейки бутылку.

— Эта тропинка, — он мотнул головой, — ведет через сад к забору. За забором начинается лес, а шагов через двести — слева в низинке — стоит небольшая роща. Среди молодых деревьев, закиданная землей, ветвями и листьями, находится свежевырытая могила. Я наткнулся на нее вечером, когда вышел прогуляться и остановился по нужде.

— С чего ты взял, что это могила?

— Когда в яме лежат трупы, ее принято называть могилой. Кстати, она неглубокая. Я немного поковырял землю палкой и увидел четырех покойников — троих мужчин и одну женщину.

— Давно они там лежат?

— Не очень. Думаю, несколько дней.

— Ты все оставил как есть? Ничего не трогал?

— Я не круглый дурак, Корвин.

— Прости. Твое известие меня встревожило. Ничего не понимаю.

— А по-моему, все ясно. Они недооценили Бенедикта.

— Может быть. А как они выглядят? И как их убили?

— Люди как люди, средних лет. Одного прикончили ударом ножа в живот, остальным перерезали горла.

— Странно. Только этого нам и не хватало. Хорошо, что мы завтра уезжаем.

— Согласен. Пойдемте спать.

— Ты иди, а я немного посижу.

— Лучше бы вы легли. Сами сказали, что день завтра будет тяжелый. И не волнуйтесь понапрасну.

— Ладно.

— Спокойной ночи.

— Я тебя разбужу.

Я смотрел, как Ганелон идет к дому по тропинке. Он, конечно, был прав, но я не последовал его