Свеча мигнула четыре или пять раз, прежде чем она заговорила.
— Я немного ясновидящая. Моя мать знала больше, чем я, а бабушка была колдуньей. Мне до нее далеко. Я ведь почти ничего не умею и много лет ничем таким не занималась. К тому же я всегда теряю больше, чем получаю.
Она вздохнула.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— Я наколдовала себе мужа, и мне страшно вспомнить, каким он оказался. Если бы я не произнесла тогда заклинаний, все было бы по-другому. Потом мне захотелось иметь красивую дочку и…
Лорен умолкла на полуслове, и я понял, что она плачет.
— В чем дело? Не понимаю.
— Я думала, вы знаете, — сказала она.
— Что именно?
— Моя маленькая девочка стала первой жертвой Круга. Я думала, вы знаете, — повторила она.
— Прости, я не хотел…
— Лучше бы у меня не было этой силы. Я никогда больше ею не пользовалась, но она не оставляет меня в покое. Я вижу вещие сны, предзнаменования и, зная все наперед, ничего не могу изменить. Как бы я хотела, чтобы она покинула меня и ушла к другому!
— Так не бывает, Лорен. Ты хочешь невозможного.
— Вы уверены?
— Да. Таких, как ты, много.
— Вы ведь тоже обладаете какой-то силой?
— Да.
— Значит, чувствуете, что там, за окном, кто-то есть?
— Да.
— И я чувствую. Как вы думаете, что ему надо?
— Он ищет меня.
— Зачем?
— Чтобы испытать мою силу. Он не может не задумываться, какую опасность я для него представляю.
— Рогатый?
— Вряд ли.
— Почему?
— Если я действительно тот, кого он должен бояться, с его стороны будет глупо искать меня в стане врага. Скорее он пошлет одного из своих слуг. Может, дух моего отца пытался меня предупредить… трудно сказать. Если его слуга поймет, кто я такой, рогатый успеет подготовиться к битве. Если его слуга меня убьет, рогатому не о чем будет беспокоиться. Если я убью его слугу, рогатому станет известна моя сила. В любом случае он останется в выигрыше. Зачем же ему рисковать собственной шкурой?
Мы ждали, глядя на причудливые тени в углах, а фитиль догорающей свечи отсчитывал минуты.
Лорен первая нарушила молчание.
— Вы сказали, слуга рогатого может понять, кто вы такой. Кто вы такой?
— Человек из дальних стран, который случайно здесь оказался.
— И рогатый вас знает?
— Думаю, да.
Она отпрянула от меня.
— Не бойся, — сказал я. — Я не причиню тебе вреда.
— Я боюсь, и ты причинишь мне вред! — воскликнула она. — Я вижу! Но я хочу тебя. Почему я хочу тебя?
— Не знаю, — ответил я.
— Там кто-то есть! — Голос ее стал истеричным, сорвался на крик. — Близко, совсем близко! Слушай! Слушай!
— Заткнись! — резко сказал я, почувствовав холод и покалывание в области шеи. — Пойди спрячься под кровать.
— Я боюсь темноты.
— Уходи немедленно, или я применю силу. Ты мешаешь.
Она молча повиновалась. Несмотря на ураган, я услышал свист рассекаемого воздуха и скрежет карниза, на который опустилось что-то тяжелое.
Я увидел горящий взгляд красных глаз и быстро отвернулся. Существо осматривало меня с головы до ног.
Рост его превышал шесть футов, по обеим сторонам черепа росли большие ветвистые рога. Обнаженное тело пепельно-серого цвета было бесполым. Распростертые крылья сливались с ночной мглой.
В правой руке демон держал короткую шпагу из тяжелого черного металла, клинок которой был испещрен рунами. Левой рукой он вцепился в решетку окна.
— Входи, если хочешь, но потом пеняй на себя, — громко сказал я и направил острие Грейсвандир ему в грудь.
Демон фыркнул. Он фырчал и хихикал, неподвижно стоя на карнизе, а затем вновь попытался встретиться со мной взглядом. Если бы мы посмотрели друг другу в глаза, он узнал бы меня, как та кошка, которую я убил, направляясь в замок Ганелона.
Демон заговорил, и голос его звучал как фагот, только не играющий, а произносящий слова.
— Ты — не он. Ты слабее и старше. Но… эта шпага… Она может принадлежать ему. Кто ты?
— А ты?
— Я — Страйгаллдвир. Не шути с этим именем, или я пожру твои печень и сердце.
— Не шутить с этим именем? Я и выговорить-то его не могу, язык можно сломать. А от моего цирроза у тебя будет несварение желудка. Убирайся.
— Кто ты? — повторил, демон.
—
— Ты хочешь изгнать меня таким простым заклинанием? Я не из каких-то там низших существ.
— Однако по тебе не видно, чтобы ты был от этого заклинания в особом восторге.
— Кто ты? — вновь спросил он.
— Не твое дело, Чарли. Птичка, птичка, лети к себе домой..
— Четыре раза должен я спросить и четыре раза не получить ответа, прежде чем мне позволено будет войти и убить тебя. Кто ты?
— Нет, — ответил я, поднимаясь с кресла. — Входи и гори ярким пламенем!
Тогда он сломал решетку окна, и ветер, ворвавшийся вместе с ним в комнату, загасил свечу.
Я бросился вперед, Грейсвандир скрестилась с его рунной шпагой, посыпались искры. Я сделал шаг в сторону. Мои глаза привыкли к темноте, и я видел не хуже Страйгаллдвира. Мы кружили по комнате, и ледяной ветер кружил вместе с нами, а холодные капли дождя изредка падали мне на лицо. Когда я первый раз ранил демона, он не произнес ни слова, хотя крошечные огоньки заплясали по краям раны через всю грудь. Затем я рассек ему мускулы предплечья, и на этот раз он закричал, осыпая меня проклятьями:
— Сегодня я высосу мозг из твоих костей! Я высушу их, натяну на них струны! И когда я стану играть, твоя душа познает вечные муки!
— Как красиво ты горишь, — сказал я.
На мгновение он замешкался, и я тут же воспользовался предоставленной мне возможностью. Отбив черный клинок в сторону, я сделал прямой выпад. Шпага пронзила тело насквозь и вышла под левой лопаткой.
Демон взвыл, но остался на ногах. Грейсвандир вырвало из моей руки. Он стоял, глядя на шпагу, торчавшую у него из груди, и на пламя, пожиравшее его плоть, а затем сделал шаг вперед. Я подхватил небольшой стул и, держа его на вытянутых руках, попятился.
