всего за семнадцать минут. Академик Крылов пишет, что 'кроме команд не было слышно ни одного слова', и завершает свой рассказ короткой справкой: 'Старшим офицером этого судна был А. Ф. Можайский'.

Летом следующего, 1860 года Александр Федорович продолжал плавать на 'Орле', но в самый разгар кампании его служба прервалась новым назначением. На этот раз его направили в Бьернеборг (по- фински - Пори). В этом небольшом финляндском городке, у восточного берега Ботнического залива близ устья реки Кумо, находились судостроительные верфи.

Выбор командования пал на Можайского не случайно. В Бьернеборге строился винтовой клипер 'Всадник', заложенный около года назад. Корпус был уже готов, и предстояла самая серьезная часть работы: установка паровой машины, монтаж всех механизмов.

Выполнить это ответственное поручение мог офицер, знакомый с паровыми двигателями. Можайский как нельзя лучше подходил для этой цели - он уже плавал на судах с паровыми двигателями. Александр Федорович знал машину, он зарекомендовал себя и как хороший организатор, и как знающий, хорошо подготовленный специалист.

Хотя все уже понимали, что парусные корабли недолго будут существовать в военном флоте, что грядущая победа парового флота над парусным неодолима, что на Западе давно отказались от постройки парусных судов и даже старые перестраивают под паровые, все же официальные вершители судеб русского кораблестроения все еще цеплялись за старую технику и потому на новом клипере надлежало установить и полную парусную оснастку.

В крепостнической России старая техника медленно уступала дорогу новой - паровой.

1 июля 1860 года корпус клипера 'Всадник' был спущен со стапеля на воду. Судя по плавным обводам модели, сохранившейся до наших дней в Центральном Военно-Морском Музее в Ленинграде, это судно получилось ходким и остойчивым.

В Бьернеборге Можайскому предстояла большая и сложная работа превратить скорлупу, покачивавшуюся на волнах залива, в настоящее судно. Здесь Можайский не как судоводитель, а как инженер руководил установкой парового двигателя, налаживая его и регулируя.

Работа осложнялась тем, что на верфи впервые строилось паровое судно. Мало кто умел обращаться с паровыми машинами, и Можайскому приходилось не только строить, но и учить рабочих.

Оснащение 'Всадника' было закончено менее, чем за год. Теперь Александру Федоровичу поручили испытать корабль в плавании. 'Корабль хорошим именуется, когда он остойчив и непоколебим, уступчив ветру, послушен рулю', говорили еще римляне. Эти свойства и по сей день остались основными мореходными качествами корабля. Можайский должен был испытать новый клипер, убедиться, что его мореходные качества хороши. Следовало удостовериться, что двигатель работает исправно, винт тянет хорошо, управление кораблем при работающей машине нормальное.

В июне 1861 года 'Всадник' отправился в свое первое испытательное плавание. Это зафиксировал 'шханечный журнал винтового клипера 'Всадник', веденный в кампанию сего лета под командою капитан-лейтенанта и кавалера Александра Можайского'. Первые строки записей гласят:

'1861 года июня 7 дня по полудни случаи: Сего числа в 1 час по полудни по приказу командира клипера по выходе на рейд о-ва РефеЭ подняли вымпел и начали вести шханечный журнал'.

Можайский доставил 'Всадник' в Кронштадт, чтобы начать испытания и проверить работу паровой машины. Все этапы отмечались день за днем в шханечном журнале. К началу августа испытания успешно закончились.

Можайский получил отпуск на целых четыре месяца и отправился в Гдовский уезд, в маленькое имение своего отца.

Архивные документы, которые удалось разыскать, говорят, как необычно для моряка прошел весь новый, 1862 год. До мая Можайский находился на берегу, в Гельсингфорсе, так как флот мог выходить в море только тогда, когда залив очищался от льда. Но с мая и до января следующего года Александр Федорович находился в отпуске. Необычно длительный отпуск, в лучшее для плавания время, Можайский получил не случайно.

После поражения в Крымской войне, царское правительство, по условиям Парижского мирного договора, должно было значительно сократить флот.

Поэтому Можайский и многие другие кадровые морские офицеры направились в отпуск. Тогда же в послужном списке Можайского появилась запись: 'уволен для занятия должности кандидата при мировом посреднике 2 участка Грязовецкого уезда Вологодской губернии 5 января 1863 года'.

Мечта о полете

Свой отпуск в 1862 году Александр Федорович проводил в Вологде. Здесь он женился на восемнадцатилетней девушке Любови Дмитриевне Кузьминой и поселился неподалеку от Вологды в поместье Котельниково, принадлежавшем его жене.

Уцелел просторный деревянный дом, в котором жили Можайские под Вологдой. Комнату Александра Федоровича украшали картины, написанные им: одна - фрегат 'Диана' во время шторма, другая - море с парящим над ним альбатросом. В Котельникове родились два сына Александра Федоровича; в 1863 году старший - Александр, два года спустя - младший, Николай. Здесь же, через месяц после рождения второго мальчика, умерла Любовь Дмитриевна. Без молодой хозяйки осиротел дом.

Кандидат, или, говоря современным языком, помощник мирового посредника, должен был проводить в жизнь Положение 19 февраля.

Многолетняя служба Можайского на флоте заставила его, дворянина по происхождению, постоянно и близко соприкасаться с простыми людьми, с крестьянами, переодетыми в матросскую форму; научила его понимать их заботы и нужды. Поэтому Можайский ближе и лучше понимал нужды крестьян, чем дворянин-помещик, безвыездно живущий в своем имении за счет чужого труда.

Служба на флоте заставила Можайского узнать труд, воспитала любовь к труду, научила ценить тех, кто трудится. Александр Федорович принадлежал к тем лучшим людям шестидесятых годов - 'посредников первого призыва', которые за сухими параграфами канцелярского затона видели живых людей, стремились бесповоротно уничтожить крепостной строй.

Оставаясь помощником посредника, Можайский не был демобилизован из флота. Эта служба явилась всего лишь временным откомандированием, и в 1866 году Александр Федорович стал капитаном второго ранга, а еще через три года его произвели в капитаны первого ранга.

В память о своей посреднической деятельности Александр Федорович получил, как и все мировые посредники и кандидаты, знак для ношения на левой стороне груди.

Проведение реформы закончилось, но Можайский, всегда энергичный и деятельный, не смог превратиться в заурядного владельца провинциальной усадьбы. Его влекла работа, знакомая, привычная, любимая морская служба. И в послужном списке появилась короткая запись:

'1869 года, марта 15. Уволен для службы на коммерческих судах'.

На долгие годы расстался Александр Федорович с военно-морским флотом.

Оставив сыновей на попечение бабушки, он уехал из Котельникова на юг России, на службу в недавно организованное Российское общество пароходства и торговли - РОПиТ.

После поражения в Крымской войне, на Черном море не было русских военных кораблей - их потопили, чтобы загородить подступы к Севастополю. Один из пунктов мирного договора, заключенного в Париже, лишал Россию права восстанавливать черноморский флот. Тогда, по предложению адмирала Ф. П. Врангеля, стали строить винтовые, быстроходные торговые пароходы, чтобы обслуживать порты Черного и Средиземного морей.

В августе 1869 года скончался брат Можайского - Николай Федорович, и Александр Федорович поехал на берег Южного Буга помочь наладить дела в поместье скончавшегося брата.

Александр Федорович поселился неподалеку от старинного городка Брацлава, где располагалось поместье брата.

Благодаря своим обширным знаниям, большому опыту, чуткому отношению к людям, Можайский вскоре приобрел всеобщее уважение и любовь. В 1873 году его выбрали почетным мировым судьей Брацлавского округа Подольской губернии.

Годы, проведенные Можайским в Котельникове, а затем на юге России это годы, когда он обдумывал и вынашивал замечательную мысль о создании самолета. Видимо, в этот период он производил уже первые опыты и расчеты, набрасывал первые чертежи будущей модели.

Мечта о полете давно жила в русском народе. И в сказках, и в песнях, и в народных преданиях снова и снова повторялась эта мечта. Но бездеятельная мечта чужда русскому народу - сметливому на выдумку, смелому в делах. Народ, который дал миру много искусных мастеров, умельцев, хитроумных выдумщиков, издавна стремился превратить мечту о полете в жизнь.

Трудно ответить на вопрос: кто первым из русских людей попытался оторваться от земли, подняться в воздух? В далекие времена на Руси объявились искатели тайны полета, стремившиеся овладеть искусством летания. Они прилаживали себе крылья вроде птичьих и на них пробовали взлететь, подняться в воздух. Имена этих смельчаков не сохранились в народной памяти. Некому было записать об этих попытках. За всю многовековую историю нашего народа лишь о попытках немногих изобретателей дошли до нас единичные свидетельства.

Сохранился дневник, который двадцать семь лет подряд, с 1682 до 1709 года, вел один образованный и любознательный человек, отмечая все примечательное, свидетелем чего ему довелось быть. В 1695 году он записал:

'Того же месяца апреля в 30 день закричал мужик караул и сказал за собой государево слово, и приведен в стрелецкий приказ, и росспрашиван, и в роспросе сказал, что он сделав крылья, станет летать, как журавль'.

И по указу государей, изобретателю выдали 18