показалось нечто натужно гудящее и звероподобное, но и оно скрылось в переулке, не добравшись до Корина, и ворчание чудовища долго хриплым эхом долетало из глубины квартала, отражаясь от каменных стен. Город спал, задыхаясь во сне, город плевал на вселенское одиночество, городу некогда было задумываться обо всяких абстрактных вещах - требовалось просто выспаться и с утра продолжать работу.

Корин добрался до перекрестка, сонно моргающего рыжими глазами светофоров, повернул направо, миновал

безлюдную автостанцию и двинулся вдоль городского

парка. Из глубина парка доносились таинственные шорохи.

Небо слегка посветлело, улицу заполнил гул поливальных машин - это шла в наступление железная рать дорожно-эксплуатационного управления горкоммунхоза.

Он добросовестно отшагал уже половину пути, когда из недр жилого массива вынырнула машина с зеленым огоньком.

- Э-эй! - закричал Корин и бросился наперерез.

Таксист оказался мрачным полусонным человеком предпенсионного возраста. Машину он вел тоже как- то сонно, безучастно глядя на испещренный выбоинами асфальт, серой полосой затекающий под радиатор.

- Представляете, вокруг пусто и всем нам суждено погибнуть, неожиданно уныло изрек Корин.

Таксист покосился на него, оценивая состояние пассажира, помолчал и отреагировал:

- Ремень пристегните.

- Нет, я серьезно! - воскликнул Корин, возясь с ремнем. - Мы последняя раса во Вселенной и тоже вымрем.

- Вымрем так вымрем, - рассудительно промолвил таксист. - Разве

ж это жизнь? Запчастей нет, новых машин не дают, нормативы ого-го,

с жильем завал, стою семнадцатый год, а план давай-давай. Вот и крутись, как хочешь. Конечно, лучше вымереть.

И всю оставшуюся часть пути Корин получал от потерявшего сонный вид труженика дорог информацию о проблемах коллектива Ингульского таксомоторного парка.

Они распрощались у пятиэтажного дома, окруженного темными силуэтами тополей. Такси кануло делать план, а Корин вошел в подъезд.

На душе было тяжело и печально.

Звонок прозвенел резко и коротко. Вскоре за дверью зашуршало, зашелестело. Щелкнул замок.

- Что случилось, Сереженька?

Света испуганно смотрела на него, одной рукой поправляя черные волосы, а другой придерживая дверь.

- Скажи, я, по-твоему, нормальный человек? - в упор спросил Корин, подавшись к ней.

Света недоверчиво принюхалась, всмотрелась в его лицо, изумленно подняла брови. Сказала торопливо, запахивая желтый махровый халат:

- Конечно. Ты из гостей, что ли? Почему не позвонил?

- Так я нормальный, да? Как другие?

- Тише! Мать разбудишь, соседей. Завтра все расскажу, ладно?

- Уже сегодня, - машинально поправил Корин. Горечь переполняла его.

- Ну да, сегодня. В двенадцать у 'Снежинки' или в час, когда выспишься, хорошо?

- А ты подумай, - с остервенением сказал Корин. - Мы все нормальные, да?

- Сережа, что случилось? Кто тебя обидел?

- Ладно. - Он махнул рукой. - Бог меня обидел. Прости, что разбудил.

Он повернулся, собираясь уйти, но Света босиком выскользнула из прихожей и схватила его за руку.

- Сережа, Сереженька, что произошло? На работе, да? Схлопотал?

Стоит расстраиваться, подумаешь! Ой, пол холодный! - Она обняла его за плечи, прошептала: - У меня же мама. Давай без фокусов, договорились?

- Ладно, иди, спи, - уныло ответил Корин. - Просто страшновато

мне что-то стало. Договорились, в час у 'Снежинки'. Спокойной ночи.

Он осторожно отвел от себя уютные руки Светы, застывшей с недоуменным и растерянным выражением на красивом лице, и быстро начал спускаться по лестнице.

- Сережа, подожди!

Громкий шепот был хорошо слышен в гулком оцепеневшем подъезде,

но Корин не остановился, закрыл за собой дверь и вышел в светлеющий двор с тополями, готовыми вознестись от мусорных контейнеров в звездное небо.

7.

Он вернулся домой, когда утро уже полностью вступило в свои права и высоко над землей резвились

ласточки, предвкушая долгий воскресный день.

Спать не хотелось, но он все-таки, не раздеваясь, лег

на диван, уткнул лицо в сложенные руки и пролежал так до тех пор, пока неугомонный сосед снизу не известил транзистором весь микрорайон о своем пробуждении и переходе к активной жизнедеятельности.

Корин встал и вышел на балкон. Транзистор снова извергал сообщения о военных действиях в разных регионах планеты, о раненых и убитых, о неудачном запуске секретного спутника, о вырубке амазонской сельвы, о пестицидах, обнаруженных в организме пингвинов и белых медведей, о погибающем Арале, о кислотных дождях, об утечке радиоактивных веществ, об озонных дырах, поимке контрабандиста с полсотней ампул героина в желудке, угоне авиалайнера, новых доказательствах производства атомного оружия в Пакистане, крушении танкера в Северном море, массовой гибели китов, объевшихся отравленной треской, очередном подземном взрыве в Неваде...

Транзистор захлебывался новостями. Шел обычный очередной день планеты.

Во дворе, возле качелей, ругались переопохмелявшиеся с утра мужики, а у крайнего подъезда лежала на табуретках продолговатая черная крышка и рядом кучкой стояли старушки. Вылетела из-за угла женщина с сумкой, радостно закричала на весь двор, заглушив транзистор и ругань расхристанных мужиков, адресуясь к приятельнице на балконе:

- Верка, беги до гастронома! Колбасу дают, не пропихнешься. А лаются, как те собаки!

Корин перегнулся через перила, заглянул, насколько мог, на

нижний балкон, обнаружил ноги соседа в дырявых на коленях спортивных штанах и громко и зло сказал:

- Эй, приглуши транзистор, пока кирпичом не запустил!

Сосед высунул небритое лицо, увидел нависшего над перилами

Корина и скривился.

- Шо, права не имею? Бабе своей приказывай!

Корин отпрянул и застонал. Словно какая-то нечисть поселилась в нем и скребла, скребла когтями по сердцу. Плохо начинался выходной день и негде было скрыться, залечь, отдышаться, вновь обрести спокойствие и душевное равновесие.

'Что это? - с отчаянием и испугом подумал Корин. - Что же это

со мной творится? С ума схожу, что ли?'

Он пометался по комнате и кухне, схватил было сигарету, но курить не стал, погремел посудой в кухонном шкафу, добираясь до пузырька со спиртом, но не добрался, подскочил к зеркалу в прихожей и уставился на свое отражение.

- Ну что? - спросил он свое зазеркальное лицо,

вздохнул и фальшиво пропел: - 'И жизнь хороша, и жить хорошо... Слышишь, Звездный Лебедь, верни свой дар на минутку, и пусть у шефа никакого инфаркта не будет, ну его к черту. Слышишь?

Потом он снял с вешалки авоську и вышел из квартиры.

Разгорался, наливаясь силой, воскресный день, народ совершал паломничество на рынок и Корину изрядно намяли бока, прежде чем он выбрался из троллейбуса у длинного зеленого забора с выцветшим