усмехнулся. — Иначе я бы стал тебя ревновать.

Эрайна засмеялась.

— Надеюсь, что будешь. Тогда ты поймешь мои чувства.

Их разговор прервался: к маркизу подошел слуга с несколькими письмами на серебряном подносе.

— Только что прибыла почта, милорд. Маркиз взял письма без особого внимания, но когда они вошли в еще пустую гостиную, он поспешно распечатал одно из них и начал читать.

Эрайна остановилась возле камина, размышляя о том, как красива эта комната и как она вместе с тем не похожа на гостиные на юге.

Очень высокий потолок, в окна, прорубленные в камне, вставлены ромбовидные стекла; стены увешаны портретами бывших вождей клана.

Часть мебели была французской, очевидно, сохранившейся со времен Марии Стюарт, королевы шотландской, которая ввела моду на все французское.

Маркиз поднял от письма глаза.

— У меня для тебя хорошие новости, любимая.

— Хорошие новости?

Маркиз снова взглянул на письмо, которое держал в руке.

— Когда я поручил своему секретарю отправить недостающие деньги врачу твоей мамы, я сказал ему, что хочу немедленно узнать о результатах операции, а если сведения окажутся плохими, их должны сообщить только мне.

— Но с мамой… все хорошо?

— Операция прошла с полным успехом, и твоя мама поправляется быстрее, чем мог надеяться врач.

С восклицанием радости и счастья Эрайна бросилась Алистеру на грудь.

— Это все благодаря тебе! Если бы ты не дал нам денег, мама умерла бы!

Голос ее прервался, и на глаза навернулись слезы, но то были слезы радости.

Маркиз тесно прижал ее к себе.

— Я так рад, я очень-очень рад, дорогая моя!

— Я уверена, что это папа послал нам тебя… и… и мама теперь поправится и, возможно, снова станет счастливой.

— Мы постараемся сделать ее счастливой, — пообещал маркиз.

Эрайна собиралась ему ответить, но в дверях послышались шаги, и в комнату вошел герцог.

Смущенная Эрайна отступила в сторону, но поняла, что герцог видел ее в объятиях сына.

Герцог присоединился к ним на ковре перед камином, и Эрайна сделала реверанс.

— Вам уже лучше? — обратился герцог к ней в более благожелательном тоне, чем до сих пор.

— Да, благодарю вас, ваша милость, гораздо лучше.

— Вы, оказывается, очень храбрая, — похвалил ее герцог и, не дожидаясь ответа, продолжал: — За дверью ждет человек, который обнаружил вас, когда вы доплыли до берега. Он уже стар, но зрение у него достаточно острое, и он разглядел вас, когда вы, потеряв сознание, упали на мелководье. Упали вы лицом вниз, и если бы он не спас вас, вытащив на сушу, вы могли бы захлебнуться.

Эрайна пробормотала нечто невнятное; рука маркиза коснулась ее руки.

— Я велел Малкольму Макдонону прийти сюда, чтобы вы могли поблагодарить его, — сказал герцог.

Он пошел к двери, Эрайна и маркиз последовали за ним.

На лестнице они увидели седобородого старца, одетого в цвета клана. Он стоял и нервно мял в руках свой берет.

Когда герцог приблизился к нему, старик почтительно коснулся лба рукой.

— Я пригласил маркизу повидаться с тобой, Малкольм, — медленно проговорил герцог. — И я объяснил ей, что это твои зоркие глаза, они ведь у тебя, как у следопыта, заметили ее у берега, и ты спас ей жизнь.

Старик проговорил что-то, и маркиз обратился к Эрайне:

— Он поймет по-английски, если вы станете говорить медленно, но сам он говорит только по- гэльски.

Эрайна протянула старику руку, и Малколм Макдонон сказал на гэльском языке:

— Я очень рад, что мог послужить вашей милости.

Эрайна поняла и, не задумываясь, ответила на его родном языке:

— Tapadh Leat Tha Ni Gle Thaiwgeal, — что означало: «Благодарю вас. Я очень признательна».

Только после того, как выговорила эти слова, она увидела восхищение на лице Малкольма и заметила, как удивились герцог и маркиз.

Последовало недолгое молчание, потом герцог вручил старику конверт, в котором, по предположению Эрайны, были деньги.

Малколм поблагодарил по-гэльски и стал спускаться с лестницы, а герцог очень пристально посмотрел на Эрайну.

— Вы говорите на гэльском языке? — спросил он.

— Немного.

— Кто научил вас?

Она слегка замялась, но сказала правду:

— Моя мать.

— Откуда ваша мать узнала гэльский язык?

— Она… она шотландка.

Эрайна говорила очень тихо и сильно смутилась. Маркиз, не в силах сдержать любопытство, поинтересовался:

— Почему ты мне не сказала? Она подняла на него глаза:

— Я боялась, что ты рассердишься.

— Рассержусь? Чего ради мне сердиться?

Эрайна молчала, и тогда он спросил так, словно заранее готов был к ответу:

— Кто твоя мать?

Эрайна вытянула руки, как будто хотела ухватиться за него, но тут же снова опустила их.

— Моя мама… — она на мгновение запнулась. — Мама… из Макнаинов.

Маркиз онемел, а герцог воскликнул:

— Из Макнаинов? Почему же мне не сказали? Почему вы это так тщательно скрывали?

Видимо, Эрайне легче было отвечать ему, а не маркизу:

— Мама убежала с моим отцом, а так как он был англичанин, то дедушка… он был главой клана Макнаинов… дедушка отрекся от нее.

Герцог уставился на нее так, словно ушам своим не верил, потом предложил:

— Вернемся в гостиную.

Герцог пошел впереди, Эрайна покорно последовала за ним, а маркиз взял ее за руку, и она поняла, что он не сердится, но поддерживает и любит ее.

Она высоко держала голову и в ясных, спокойных выражениях объяснила герцогу то, что он хотел знать.

— Мама очень страдала оттого, что отец отказался общаться с ней из-за ее брака с англичанином, но они с папой были очень счастливы, и больше ничто не имело для них значения.

— Так ваш дед — граф Наин? — спросил герцог.

— Да, ваша милость, но после того, как мама убежала из дома, она не пользовалась титулом.

— Граф был достойным вождем клана, — сказал герцог, — но нас он ненавидел почти так же сильно, как и англичан.

Маркиз расхохотался.

— Так относились к нам все Макнаины, насколько мне помнится, — сказал он. — А что вы собираетесь предпринять по отношению к леди Морэг?

Герцог крепко сжал губы.