– Я жив, – сказал маркиз, – и теперь нет больше опасностей, которые угрожали бы нам, и только эльфы, феи и водяные нимфы, в которых ты веришь, дадут нам свое благословение и откроют нам, как жить счастливо всю жизнь.
То, как он говорил, показывало Гермии, что он не смеялся над нею, и она приблизила свои губы к его губам с предчувствием наслаждения, которое зажгло огонь в глазах маркиза.
Он посмотрел на нее сверху долгим взглядом, прежде чем сказать:
– Я обожаю тебя! Я люблю в тебе все: твое доброе сострадательное сердечко, то, что ты думаешь обо всех, кроме себя, и более всего то, что ты любишь меня! Ты ведь любишь меня?
– Я люблю тебя так, что ты наполняешь собой для меня весь мир… небеса, луну и звезды, и нет ничего, кроме тебя… и тебя… и тебя…
В голосе Гермии слышалась страсть, которой не было до этого, и его губы вновь устремились к ее губам.
Он целовал ее, и она чувствовала, что место лунного света заняли маленькие язычки пламени, трепещущие в ее груди, а он притягивал их к ее губам, где они пылали на огне его страсти.
Минуту спустя Гермия обнаружила себя сидящей на софе, положив голову на плечо маркиза, обнимавшего ее.
– Теперь мы должны решить, мое сокровище, – сказал он, – как быстро можем мы пожениться без излишней суеты.
У Гермии вырвался небольшой вздох облегчения, прежде чем она сказала:
– Ты… действительно желаешь этого?
– Я думаю, что ты хотела бы грандиозной свадьбы, – улыбнулся он. – Со всеми ее атрибутами, подружками невесты и неисчислимым количеством так называемых друзей.
– Я была бы в ужасе от всего этого! – оборвала Гермия. – Я бы хотела спокойной свадьбы, где никого бы не было, кроме папы, мамы и Питера; и потому, что мы действительно любим друг друга, я не хочу, чтобы кто-либо смеялся над нами или завидовал нам.
Маркиз приложился щекой к ее щеке.
– Почему ты во всем так совершенна? Я знаю, что никто другой не сказал бы мне этого.
– Но это действительно так, – воскликнула Гермия. – Было бы невыносимо, если бы кто-то возненавидел меня или негодовал оттого, что ты женишься на такой незначительной особе.
Она имела в виду Мэрилин.
– Тогда вот что мы сделаем, – сказал маркиз. – Мы поженимся тайно, и никто, кроме твоей семьи, не будет знать об этом, пока мы не отправимся далеко в наше свадебное путешествие.
– Это правда?
– Конечно, – ответил он.
– Это было бы самым… поразительным из того, что может случиться! – вздохнула Гермия. – И… пожалуйста… пусть это случится поскорее.
Маркиз рассмеялся:
– Сегодня, завтра или по крайней мере через два дня.
И когда Гермия попыталась сказать ему, что уверена в невозможности этого, он не дал ей произнести ни слова.
Он целовал ее вновь, и его поцелуи унесли ее вверх, на Небеса счастья, где были лишь любовь и он.
Церковь была украшена ее матушкой всеми белыми цветами, которые только росли в их саду.
Когда Гермия вошла через дверь под руку с Питером, вводившим ее в церковь, она знала, что, хотя скамьи были пусты, все помещение внутри было заполнено теми, кто когда-то молился здесь, а теперь желал ей счастья.
Она не виделась с маркизом с тех пор, как покинула Лондон двумя днями раньше, оправдавшись тем, что поскольку в доме маркиза был траур, ей следовало вернуться домой… – Я так огорчена, дорогое дитя, – сказала леди Лэнгдон, – но я уверена, что смогу убедить брата пригласить тебя вновь, как только кончится лето и все возвратятся в Лондон.
Вздохнув, она продолжила:
– Конечно, тогда не будет так весело, как теперь, но балы и ассамблеи будут продолжаться, и я с радостью буду сопровождать тебя вновь.
– Вы были очень, очень добры ко мне, – пробормотала Гермия, ощущая неловкость оттого, что леди Лэнгдон не догадывается об их решении.
Но она знала, что маркиз был прав, говоря, что, если бы он пригласил одного из родственников на свадьбу, остальные обиделись бы на всю жизнь, так что лучше не приглашать никого.
– То же самое и со мной, – сказала Гермия. – Я абсолютно уверена, что дядя Джон и тетя Эдит были бы в страшном гневе, и не только потому, что их не пригласили на свадьбу.
– Забудь об их переживаниях, – ответил маркиз. – Я нисколько не сомневаюсь, что твоя кузина рано или поздно найдет подходящего жениха, будучи очень упорной молодой женщиной.
Гермия ничего не сказала на это, не желая оказаться недоброй.
Она подумала, что Мэрилин не сможет найти кого-либо столь же поразительного, как маркиз, и она знала, какой несчастной должна была чувствовать себя кузина, потеряв его.
