сказала Кира.

- Какая, чья?

- Приятель вашего подследственного - Пестерев?

- Чем этот Пестерев заинтересовал вас?

- Не знаю, этот ли, но в моем тоже возник Пестерев Вадим.

- Забавно... Кто же он, ваш Пестерев?

- Знаю, что работает в банке.

- Тогда это одно и то же лицо. Мой - шофер на инкассаторской машине. В связи с чем у вас возник Пестерев?

- В кармане пальто Гилевского Джума обнаружил обрывок от календаря, там было написано 'Вадим' и номер телефона. Войцеховский установил, что это телефон банка. Я позвонила, мне сказали, что у них есть Вадим по фамилии Пестерев. Сейчас в отпуске.

- Надо подумать: кому он нужнее: вам или мне...

Сидели вчетвером в кабинете Щербы: он, Войцеховский, Паскалова, Джума и Скорик.

Докладывала Кира. Она немного нервничала, лицо пошло красными пятнами, время от времени убирала падавшую на глаза прядь волос, утирала пот со лба. Когда закончила, Щерба спросил у Скорика:

- Этот Пестерев вам очень нужен, Виктор Борисович?

- Допрошу, но не думаю, что это изменит ситуацию.

- Тогда отдадим его Кире Федоровне... Вы можете идти, Виктор Борисович, - и Кире: - Вы попытались связаться с Пестеревым?

- Он в отпуске.

- Джума, - обратился Щерба к Агрбе, - надо найти Долматову, которой все завещано. Это очень важный пункт. И тогда уже Кира Федоровна встретится с нею для обстоятельного разговора.

- Кира Федоровна, - подал голос Войцеховский. - Непременно задайте ей вопрос, знала ли она, что Гилевский собирался в Америку и почему не поехал. Человек, к которому наследователь так щедр, судя по завещанию, должен состоять в очень близких отношениях с ним.

Кира согласно кивнула.

- Теперь дальше. Письмо Гилевскому из США от какого-то Кевина Шобба. Прочтите-ка его нам, Кира Федоровна.

Кира взяла перевод, сделанный в 'Интуристе':

'Уважаемый мистер Гилевский! Во-первых, посылаю приглашение. Рад буду встретить вас. Во-вторых, то, о чем мы договорились, остается в силе. Все теперь будет зависеть от вас. Я предвижу большой успех, готов вложить в это дело необходимые средства. Форма вашего вклада вам известна. С уважением Кевин Шобб. Филадельфия. 15 января'. - Кира умолкла.

- Тут, что ни фраза - загадка. Кто такой Кевин Шобб? В какое 'дело' он готов вложить 'необходимые средства'? Смотрите: 'необходимые'! Это можно понимать, как 'любые'. Форма же вклада Гилевского, надо понимать, в то же 'дело' была Гилевскому известна.

Анкету в ОВИР он сдал почти через месяц после того, как Шобб написал письмо. Шло оно сюда допустим недели три, как минимум. Гилевский сдал документы в ОВИР немедленно, едва получил письмо, - произнес Джума.

Затем почему-то оказался от поездки и вновь согласился после того, как Кевин Шобб выдвинул его в качестве официального эксперта в связи со скандалом на аукционе, - сказала Кира. - Почему? Кто этот Шобб?.. - она развела руками. - Может быть теперь к этому письму логически подверстывается и запись Гилевского на формулярной карточке: 'Затея проста по замыслу, сложна по исполнению. Его надо убедить, что мое согласие лишено любых меркантильных помыслов'? - сказала Кира. - Не Шобба ли он собирался убеждать в простоте какой-то их общей затеи, но в сложности ее исполнения?

- В этом есть резон, - заметил Щерба. - Ищите, Кира Федоровна, тут недостающую связку.

- Она может оказаться в самом конце расследования, - засмеялся Джума.

- Ты, пессимист, не нагоняй страхов, - сказал Щерба.

- Теперь персоналии, добытые Агрбой, - продолжала Кира. - Читать?

- Давайте, чего уж тут, пройдемся по всему фронту, - сказал Щерба.

- Это список людей, которые известны человеку Агрбы, маклеру, как собиратели антиквариата. Разумеется, он возможно, не полный, но во всяком случае внушительный. Много их, думаю, в городе быть не может, это не ларешники со 'Сникерсами'. Итак: профессор медицины Иван Севастьянович Бруевич, собирает только старинные шахматы; скульптор Огановский Борис Никитич - восточная резьба по кости; художник-реставратор Манукян Давид Ованесович - старые офорты, в основном на библейские темы; Жадан Святослав Юрьевич, кандидат искусствоведения, сотрудник Фонда имени Драгоманова интересуется бронзовым литьем до XX века; пианистка, лауреат международных конкурсов Надежда Николаевна Всесвятская - ее интересы ограничены нотами храмовой музыки XVII-XIX веков, понятно, оригиналами; Павел Павлович Клюев, генерал в отставке, собиратель старинной мебели; Чаусов Алексей Ильич собирает дореволюционные и современные публикации о Фаберже и Диомиди, кандидат искусствоведения, сотрудник Фонда имени Драгоманова. И, наконец, Вяльцева Клавдия Васильевна, художник-модельер из Дома моделей, увлечена собиранием старинных кружев и бисерным шитьем, - Кира отложила бумажку.

- Солидный списочек, - покачал головой Щерба, - но отрабатывать его надо. Как вы собираетесь это делать?

- Я бы посоветовал по возрастному цензу, по каким-то другим признакам, чтоб просеять, кого-то отбросить, - сказал Войцеховский.

- Я тоже так думаю, - согласилась Кира. - Тут, видимо, Агрбе придется помочь мне с минимальными анкетными данными этих людей.

'Ну да, я же совсем безработный', - Агрба усмехнулся про себя.

- Что еще у вас, Кира Федоровна? - спросил Щерба.

- Пожалуй, все... Есть, правда, копия докладной Гилевского на имя директора музея. Но это сугубо служебный документ.

- Прочитайте-ка, - попросил Щерба.

- Я ее даже к делу не приобщала, - из отдельной папки она достала страницу, прочитала: '...Отмечать 100-летие со дня рождения Диомиди безусловно надо, однако издание юбилейного сборника о нем считаю нелепой затеей. Что в нем можно опубликовать, кроме выдумок Чаусова, если у нас н_и_ч_е_г_о _н_е _с_у_щ_е_с_т_в_у_е_т_? Ни переписки, ни дневников...'

- Думаю, эту бумажку можно похерить. Сейчас во всяком случае, сказал Щерба. - Она только будет путаться под ногами.

- Фамилия Чаусов есть в списке собирателей антиквариата, который добыл Джума, - заметил Войцеховский. - Там он фигурирует, как собиратель публикаций о Фаберже и Диомиди.

- Ладно. На этом закончим, - сказал Щерба.

Кира и Джума вернулись в ее кабинет.

- Джума, у нас восемь человек в списке, которых вам надо искать. Кроме того, нужно установить, кто такая наследница - Людмила Леонидовна Долматова. Поэтому я предлагаю еще раз пройтись по списку, отсеять какие-то фамилии вообще, затем кого-то поставить в первую очередь, а кого-то во вторую, - сказала Кира.

- Сразу же можно отодвинуть двоих - женщин: Вяльцеву и Всесвятскую, согласился Джума.

- В первую очередь мы поставим Жадана и Чаусова - оба кандидаты искусствоведения, работают в Фонде имени Драгоманова. А ведь это тоже музей, только называется Фондом. Затем скульптор Огановский, художник-реставратор Манукян. Я иду по близости их профессий к Гилевскому. И в последнюю очередь можно поставить генерала в отставке Клюева и профессора Бруевича, он доктор медицинских наук, если мне не изменяет память, заведует кафедрой сосудистой хирургии. Полагаю и Клюев, и профессор - люди в возрасте. А нам сперва нужны те, кто помоложе. Вы меня понимаете?

- А что ж тут не понимать? Беготни хватит.

- Что поделать, - смутилась Кира. - Такая у нас с вами профессия.

- Дай Бог до пенсии дожить.

- Доживем, Джума. Мне ведь больше, чем вам осталось.