– Хорошо, заполняйте бланк, я подпишу. Но я могу дать вам лишь девяносто рабочих дней.

– Я их возьму, – ответил я, выдыхая длинный шлейф голубого дыма своей дорогой сигары.

Ипподром переехал вниз по побережью на сотню миль или около того. Я продолжал платить за квартиру в городе, садился в машину и ехал. Раз или два в неделю возвращался в городскую квартиру, смотрел почту, может, оставался переночевать, затем ехал обратно.

То была хорошая жизнь, и я начал выигрывать. Каждый вечер после последнего заезда я выпивал парочку легких в баре, давал хорошие чаевые бармену. Похоже на новую жизнь. Я не мог облажаться.

Однажды я даже не стал смотреть последний заезд. Пошел прямо в бар.

Пятьдесят долларов на победителя было моей стандартной ставкой. После того как некоторое время ставишь 50 на победителя, такое чувство, будто ставишь пять или 10.

– Скотч с водой, – сказал я бармену. – Этот я, наверное, послушаю по радио.

– У вас кто?

– Синий Чулок, – сообщил я, – пятьдесят на победителя.

– Слишком большой вес.

– Вы что, смеетесь? Хорошая лошадь может упаковать сто двадцать два фунта в продажном заезде на шесть тысяч долларов. А это означает, согласно условиям, что она сделала то, чего не смогла сделать в этом заезде ни одна лошадь.

Конечно, причина, по которой я ставил на Синий Чулок, была не в этом. Я всегда их дезинформировал. На доске тотализатора я не хотел больше никого.

В то время у них еще не было внутреннего телевизора. Можно было только слушать, как вызывают ставки. Я опережал на 380 долларов. Проигрыш в последнем заезде принес бы мне прибыль в 330 баксов. Хорошо сегодня поработал.

Мы слушали. Комментатор объявлял каждую лошадь в заезде, кроме Синего Чулка.

Должно быть, моя лошадь упала, решил я.

Они вышли на отрезок, приближались к финишу. Этот ипподром был известен своим коротким финальным отрезком.

И тут, перед самым концом заезда, комментатор завопил:

– И ВОТ ПО ВНЕШНЕМУ КРАЮ ВПЕРЕД ВЫРЫВАЕТСЯ СИНИЙ ЧУЛОК! СИНИЙ ЧУЛОК ОБХОДИТ! ФИНИШИРУЕТ… СИНИЙ ЧУЛОК!

– Прошу прощения, – сказал я бармену, – я сейчас вернусь. Смешайте мне скотч с водой, двойной.

– Слушаюсь, сэр! – ответил он.

Я вышел на задворки, где у них стоял небольшой тотализатор рядом с прогулочным кругом. Синий Чулок шел 9/2. Что ж, не восемь или 10 к одному. Но играл же на победителя, а не на цену. Заберу 250 долларов плюс мелочь. Я вернулся в бар.

– А на завтра вам кто нравится, сэр? – спросил бармен.

– До завтра еще далеко, – ответил я.

Я допил, дал ему доллар на чай и вышел.

Каждый вечер происходило примерно одно и то же. Я ездил по побережью, ища, где бы пообедать. Мне нужно было дорогое место, но не слишком людное. У меня на такие места выработался нюх. Определяешь навскидку, снаружи. Не всегда удавалось получить столик с видом на океан, если не хотел ждать. Но океан и луну снаружи все равно видно, и можно поддаться романтике. Позволить себе наслаждаться жизнью. Я всегда просил небольшой салат и большой бифштекс. Официантки вкусно улыбались и стояли очень близко. Я далеко ушел от того парня, что работал на скотобойнях, мотался по всей стране с бандой железнодорожных рабочих, делал на фабрике собачьи галеты, спал на скамейках в парках, впахивал за гроши в дюжине городов всего континента.

После обеда я искал мотель. Тут тоже приходилось поездить. Сначала я заглядывал куда-нибудь выпить виски и пива. Я избегал мест с телевизорами. Нужны только чистые простыни, горячий душ, роскошь. Волшебная жизнь. И я от нее не уставал.

Однажды я сидел в баре между заездами и увидел эту женщину. Господь или кто-то другой все время творит женщин и выбрасывает их на улицу, и у них то задница слишком большая, то сиськи слишком маленькие, а эта вообще ненормальная, а та просто психованная, эта свихнулась на религии, а та гадает на заварке, эта пердит, себя не контролируя, а у той не нос, а шнобель, у третьей ноги костлявые…

Но бывает так, что подходит к тебе женщина, в полном цвету, просто рвется наружу из платья… существо, созданное для секса, проклятие, конец всему. Я поднял голову – она сидела за дальним концом стойки. Уже набралась, и бармен не хотел ее больше обслуживать, она подняла крик, вызвали фараона с ипподрома, тот взял ее за руку, повел за собой, и они о чем-то заговорили.

Я допил и пошел за ними.

– Офицер! Офицер!

Тот остановился и посмотрел на меня.

– Моя жена что-то не так сделала? – спросил я.

– Мы полагаем, сэр, что она в состоянии алкогольного опьянения. Я собирался проводить ее к воротам.

– К стартовым воротам? Он рассмеялся:

– Нет, сэр. К выходу.

– Я приму ее у вас здесь, офицер.

– Хорошо, сэр. Но смотрите, чтоб она больше не пила.

Я не ответил. Я взял ее под руку и завел обратно.

– Слава богу, вы спасли мне жизнь, – сказала она.

Ее ляжка стукалась о мою.

– Нормально. Меня зовут Хэнк.

– Я Мэри-Лу, – представилась она.

– Мэри-Лу, – сказал я. – Я тебя люблю. Она рассмеялась.

– Кстати, ты ведь не прячешься за столбами в оперном театре, правда?

– Я ни за чем не прячусь, – ответила она, выпячивая груди.

– Еще выпить хочешь?

– Конечно, только мне больше не нальют.

– На этом ипподроме не один бар, Мэри-Лу. Давай сбегаем наверх. И веди себя тихо. Стой сзади, я принесу тебе стакан. Что ты пьешь?

– Что угодно, – ответила она.

– Скотч с водой сойдет?

– Конечно.

Остаток программы того дня мы пили. Она принесла мне удачу. Я выиграл два из последних трех.

– Машина с тобой? – спросил я.