— Точнее, бывший.

Они поднялись на крыльцо, окруженное кипарисами. Дядя позвонил, и дверь тотчас открылась. К ним вышла пожилая служанка. Конрад почувствовал, как из дома пахнуло лекарствами.

— Здравствуйте, мистер Фостер. Привет, Конрад. Подождите, пожалуйста, минутку, доктор сейчас будет.

Они уселись в гостиной. Конрад разглядывал фотографии, висящие над камином. На одной из них была брюнетка средних лет, а на другой — группа студентов. Дядя Теодор объяснил, что эта женщина — жена мистера Маттеуса.

Сквозь открытую дверь Конрад увидел, как в соседней комнате служанка хлопотала у стола. Затем она поправила покрывало на кровати и вышла в холл.

— Привет, Джеймс. Вот и мой Конрад, — раздался голос дяди. Мальчик от неожиданности вздрогнул. Он настолько отвлекся, разглядывая обстановку, что забыл о цели своего визита. Дядя Теодор повернулся к нему. — Это доктор Маттеус, Конрад.

Конрад пробормотал приветствие, пожал протянутую руку. Его синие глаза внимательно смотрели на доктора. Подростка поразила его молодость. Несмотря на то, что доктору Маттеусу было лет пятьдесят — пятьдесят пять, он выглядел лет на двадцать моложе остальных жителей этого квартала.

— Настоящий парень, — дядя похлопал племянника по плечу. — Он растет очень быстро.

Доктор Маттеус кивнул. Казалось, что его почти не интересует происходящее. Он не отрываясь смотрел на кипарисы за окном. Конрад ждал. Прогулка утомила его, и он думал, что придется вызывать такси, чтобы добраться до дома.

В конце концов доктор Маттеус оторвался от окна.

— У кого он лечится? — резко спросил он, указывая на Конрада. — У Нэтана?

— Нет. У доктора Найта. Может быть, ты его не знаешь, но он кажется неплохим парнем.

— Найт? — переспросил доктор Маттеус. — Когда мальчик ляжет в госпиталь?

— Завтра. Да, Конрад?

Конрад уже приготовился отвечать, когда заметил, как доктор Маттеус язвительно улыбнулся.

— А можно я подожду снаружи? — не глядя на доктора, спросил Конрад.

— Мой мальчик… — Доктор Маттеус поднял руки. — Не обижайся. Я смеялся не над тобой, а над твоим дядей. У него отличное чувство юмора. Да, Тео?

— По-моему, я не сказал ничего смешного, Джеймс. Ты имеешь в виду, что я не должен был приводить Конрада?

— Нет, нет. Я же присутствовал при его рождении, так пусть он поприсутствует при моей кончине… — Доктор взглянул на мальчика. — Я желаю тебе всего наилучшего, Конрад. Ты, наверное, хочешь знать, почему я не ложусь в госпиталь, да?

— Я… — начал было Конрад, но дядя сжал его плечо.

— Нам пора идти, Джеймс. Я думаю, Конраду все ясно.

— Нет, Тео. Я займу всего лишь минуту. Но если я не расскажу ему, то это уже не сделает никто, в том числе и доктор Найт.

— Тебе уже семнадцать? — обратился он к Конраду. — Семнадцать. В этом возрасте, насколько я помню, жизнь кажется прекрасной и бесконечной, сверкающей, как бриллиант. Но когда ты вырастешь, женишься, у тебя появятся дети, ты поймешь, что жизнь потеряла свою необычность, стала серой и безликой.

— Джеймс…

— Не перебивай меня, Тео… — Доктор Маттеус сел на кровать. — Объясни доктору Найту, что для нас жизнь потеряла свою ценность и привлекательность. Сейчас ты не понимаешь меня, потому что между нами огромная разница в возрасте, характере и чувствах. Но когда ты состаришься, ты поймешь меня…

Доктор Маттеус обессиленно откинулся на подушку. Дверь открылась, и в комнату вошла служанка. Она приблизилась и что-то сказала дяде. Тот кивнул и стал прощаться с доктором, в то время как Конрад, взяв костыли, вышел на крыльцо. Когда они вернулись домой, подросток спросил:

— Он присутствовал при моем рождении?

— Да, — кивнул дядя. — Я согласен, что тебе надо будет навестить его перед смертью. Но я не вижу в этом ничего смешного.

Через шесть месяцев Конрад Фостер прогуливался по песчаному пляжу у моря. Перед ним возвышались дюны, а белоснежные чайки парили в воздухе, оглашая окрестности пронзительными криками. По пролегающей рядом дороге шло множество машин, и в воздухе висели тучи песка, поднятые колесами.

Конрад шел на порядочном удалении от трассы. Впервые он отправился в такую дальнюю прогулку без костылей, и новая нога не подвела его. Она казалась более сильной и упругой, чем его настоящая нога. Конрад наслаждался ощущением собственной силы.

Несмотря на все слова доктора Найта, Конрад все еще не мог свыкнуться с новой ногой. Шрам возле колена был барьером, отделяющим его плоть от чужой. С каждым днем Конрад все сильнее ощущал это отчуждение.

В первый месяц после выписки из госпиталя Конрад опять посетил северо-западную часть города. Он опять встречался с пожилыми людьми, уговаривал их лечь в госпиталь на операцию. Но его слова падали в пустоту. Некоторые старики хоть как-то аргументировали свой отказ, другие же просто улыбались и качали головами. После смерти доктора Маттеуса Конрад прекратил общение с доктором Найтом и больше не появлялся в госпитале. Он понимал, что в госпитале скоро заметят его растущую неприязнь к новой ноге. К