- Здорово прострочил! - крикнул в переговорную трубку Плотник, поднимая машину над лесом.

Стрелок не отозвался. Летчик оглянулся.

Истребитель противника врезался в лес, подняв снежную пыль. Дымный след от другого тянулся к тайному аэродрому. Третьего не было видно.

- Отбились! - заликовало сердце Плотника. - Швец, что с тобой? крикнул он громче и повернулся на сиденье.

Мгновенно ему обожгло плечо, раздался плеск пуль. Они, как градины, забились по стеклам кабины.

Плотник взял влево, и впервые самолет не послушался его. Он резко накренился и пошел вправо, на дым кипящей реки...

Плотник успел только вытянуть на отлогий берег у самого холма, как раздался удар крыла о землю, каменный вихрь поднялся вместе со снегом, летчик ударился о щиток и потерял сознание. Очнувшись, Плотник увидел пламя и, собрав все силы, выполз из огня, охватившего самолет. Он хотел броситься на помощь к товарищам, но сумел встать только на колени. Ноги не слушались, сломанные в ступнях. Все тело ныло после удара при падении.

- Сапожников! Швец! - крикнул он. - Скорей, сгорите, ребята!

Никто не отозвался, только огонь жадно ворчал, пожирая обломки машины.

Плотник посмотрел пристальней и увидел товарищей; но они уже не видели его.

Швец лежал ничком в стальной турели, убитый в неравном бою в воздухе, при падении его даже не повредило.

Острый кусок скалы, скрытый под снегом, начисто срезал штурманскую кабину. От страшного удара верхнюю половину тела Сапожникова закинуло на крыло самолета.

Черный дым вился под ним, а пламя стелилось низко, не смея коснуться бескровного лица. Плотник не смог ни закричать, ни заплакать. Он только склонил голову.

И вдруг услышал величественный шум реки, прежде заглушаемый моторами. На коленях он пополз к ней. Ноги не слушались, он не мог вздохнуть полной грудью, разбитой при падении; хотелось упасть на снег и не вставать. Но воля звала к шумящей реке, словно к жизни.

Казалось, дотащиться до нее - главное.

И вот он у реки. Летчик осмотрел местность.

Фанерный холм оставил над рекой темную щель, в которую, ища теплого ночлега, снова слетались птицы. В стогах, скрывавших охрану моста, открылись двери. Люди с оружием выбежали из них и устремились к горящему самолету.

Плотник смерил расстояние от себя до них, затем снова взглянул на реку. Она рядом - до людей еще далеко.

Тогда, остановившись у самого края берега, спиной к воде, он быстро вытащил из кармана большие золотые часы. Судорожно пошарив по борту комбинезона, нашел булавку, открыл крышку и стал чертить булавкой по мягкому золоту внутренней стороны картинку, взглядывая на искусственный холм, на стога. Это стоило ему больших усилий. Кровавый пот струился по бледным щекам его.

- Сдавайся! Эй, рус, сдавайся! - кричали солдаты уже совсем близко.

Плотник, сжав зубы, чертил, с усилием стискивая пальцы.

Неожиданно человек в белой шапке-ушанке, скуластый, рыжебровый, вырос перед ним и прицелился прямо в лицо.

Плотник быстро засунул руки в карманы и одним движением сбросил себя в поток.

Кипящая вода скрыла его с глаз подбежавших врагов.

Вот все, что случилось в этот день с экипажем Плотника. Огонь и вода похоронили его вдали от своих.

Прошло два дня. На третий дозорный, сидевший над рекой, заметил плывущее по реке тело.

- Летчика несет! - прошептали бойцы, увидя синий комбинезон.

Они достали еловую ветвь с сучками, осторожно прихватили плывущего и подтянули к себе, опасаясь пули с того берега.

Вынули тело неизвестного товарища и обыскали. И в руке, засунутой в карман, увидели большие золотые часы.

- 'Лейтенанту Плотнику'... - прочел один из бойцов и, бережно завернув часы в носовой платок, пополз в блиндаж заставы.

К вечеру часы, тяжелые, еще сыроватые, лежали поверх карты, разложенной на столе начальника штаба. Плотник лежал на снегу у командного блиндажа. Он заледенел, весь покрылся сверкающей звенящей коркой, как броней, при полной луне каждая льдинка в волосах его сверкала, а замерзшие глаза были открыты. Бойцы подошли и не решились накрыть его серой шинелью: казалось, он смотрит на далекое небо, на звезды...

- Рисунок точно совпадает с изъянами на карте, смотрите. - Начальник штаба подал лупу командующему. - Вот холм, которого нет на нашей карте, вот излучина, сделанная искусственно...

- Удивительно, как это он сумел нарисовать, - сказал командующий, внимательно разглядывая картину на крышке часов.

- А ведь он был когда-то не то гравером, не то учеником гравера...

На золоте резкими скупыми штрихами изображался холм, летящие над рекой птицы, самолет в виде сломанного креста с двумя витками пламени, два стога и бегущие от них фигурки людей. Скрещенные стрелки указывали север и юг.

- Точная работа, - сказал командующий. - Это про Плотника говорили, что у него какие-то необыкновенные именные часы?

- Да, эти часы ему подарил Ворошилов.

Командующий посмотрел картинку, изображающую спасение Вороны.

- Любопытно.

Начальник штаба печально улыбнулся:

- Плотник был шутник. Эту картинку на именных часах он изобразил сам.

Улыбка пробежала и по лицу командующего:

- А молодец! - Он еще раз подержал на ладони часы, разглядывая последний рисунок Плотника. - Нашел все-таки способ доставить свое разведдонесение...

И оба задумались, стараясь представить себе, как и при каких обстоятельствах экипаж воздушного разведчика выполнил свой долг.

- Так вот, - сказал генерал после минуты молчания, - приказываю: разбомбить замаскированный мост за час до начала атаки. Представить экипаж комсомольцев к награде посмертно!

- А именные часы? - спросил начальник штаба.

- Отправьте в авиачасть. Они должны храниться вместе со знаменем, вечно, как талисман полка.

КАРЕЛИНКА

Если нужно было поразить далекую, еле видимую цель, никто не мог сделать это лучше молодого снайпера нашей роты - Евгения Карелина, а попросту - Жени.

Это он снял с одного выстрела 'фрица с длинными глазами' фашистского наблюдателя, который разглядывал Ленинград, устроившись на маковке заводской трубы. Фашист так и свалился в трубу, только стекла бинокля сверкнули...

Женя умел выбирать цель и днем и ночью. И позиции находил в самых неожиданных местах: то затаится в болоте и снимет немецкого наблюдателя; то заберется на вершину заводской трубы, избитой снарядами до того, что она вот-вот рухнет, и выцелит оттуда офицера, вышедшего из блиндажа прогуляться по свежему воздуху.

- Здорово у тебя получается! - завидовали иные бойцы.

А Карелин отвечал:

- По науке. Я траекторию учитываю. Могу попасть даже в невидимого фрица.

И аккуратно протирал кусочком замши стекло оптического прицела. Винтовку он берег и холил, как скрипку. Носил ее в чехле. Когда Женя выходил на снайперскую охоту, его охранял автоматчик. Берегли у нас знатного снайпера.