Теории, теории... Газовые, электромагнитные, кластерные, даже термоядерные...

Между прочим, теория, как и кулинарный рецепт, хороша тогда, когда на её основе можно выпечь что- либо удобоваримое. Рецепт не может начинаться словами «возьмите крылышко молодого грифона и замочите его на один час в живой воде со специями». Пусть меня снабдят необходимыми ингредиентами, тогда поговорим. В земной атмосфере нет ничего непознаваемого, ничего такого, что нельзя было бы «пощупать» тем или иным прибором, — и тем не менее она иногда выпекает шаровые молнии, чего мы не можем. Нам не хватает какого-нибудь завалященького крылышка грифона, о котором пока никому ничего не известно.

Единственное, что я вынес из своих изысканий — статистику, говорящую о том, что шаровая молния чаще взрывается, нежели исчезает бесследно или распадается на куски без взрыва. Утешительное известие, нечего сказать! Значит, всякий раз, когда в мой дом залезет глупый вор... Почему-то я был убеждён, что сгенерированная моим котом молния ни за что не захочет мирно погаснуть, не для того она создана. Нет, уж лучше я поставлю на окна решётки!

Но для начала мне пришлось сделать в доме ремонт и приобрести новый компьютер. Удивительно, но Люся, примерная хозяйка, всегда крайне трепетно относившаяся к порядку в доме, ни словом, ни жестом не выказала неудовольствия разрушительной деятельностью полосатого поганца. В этом была своя логика. Разгром — плохо, но кража разорительнее, да и обиднее, а котик — молодец. Сторож и защитник. В отличие от мужа, который... ну, это неинтересно. Она закармливала Ома деликатесами, предусмотрительно держась от него подальше, когда он с барской ленцой шествовал к своей миске.

Ом жирел. Теперь он светился по ночам мягким синеватым светом и безостановочно потрескивал. Не раз он заваливался дрыхнуть на мониторе компьютера, и я не смел его согнать, поневоле обходясь ноутбуком. В квартире резко пахло озоном. Любой диэлектрик, от ковра до меховой шапки, нахватавшись электричества, норовил нанести мне оскорбление действием.

Друзья перестали заходить ко мне на огонёк. После знакомства с Омом один из них долго лечился от внезапных головокружений, второй по сию пору заикается. Ушли в прошлое частые дружеские посиделки с пивом или коньяком — теперь они не нравились не только супруге, но и коту, что было гораздо серьёзнее. Упрёки можно не замечать, но попробуй проигнорировать удар током! Толстый, ленивый, наглый, смертельно опасный блюститель моей печени главенствовал в квартире, и Люся в нем души не чаяла.

Будь что будет! Железная решимость избавиться от полосатого мучителя зрела во мне с каждым электроударом. Однажды весенним утром, едва дождавшись, когда жена уйдёт на работу, я заманил Ома в контейнер и увёз километров за двести, где и выпустил. Гуляй, котяра! Прости, но жить тебе следует подальше от нас. Факт, что ты не пропадёшь, — коты-конкуренты будут бояться тебя почище свирепого волкодава. Адью!

Ох, какую я выдержал семейную свару! Разумеется, жена ни на минуту не поверила, что Ом удрал сам, соблазнившись весенними запахами и призывным мяуканьем уличных кошек. Несколько дней мы не разговаривали.

Постепенно все вошло в норму. Я привычно составлял гороскопы деловые, гороскопы здоровья и секс- гороскопы, короче говоря, не надрывался и не бедствовал. Свободного времени хватало на многое, в том числе и на то, чтобы подумать: как-то там Ом? Хорошо ли устроился на новом месте? И не собирается ли вернуться по примеру многих увезённых в дали дальние котов и кошек? Ох, не приведи господи...

В июне, не помню какого числа, мелькнуло сообщение в теленовостях: в посёлке Ухохлопово шаровая молния убила собаку. Жертвой оказался питбуль-медалист, а кто был виновником, я понял, едва нашёл упомянутый посёлок на карте области. Сволочной населённый пункт находился почти точно на полдороге к тому месту, где я выпустил кота!

Казалось, Ом предупреждал: «Внимание, иду на вы!»

Я купил газовый пистолет и опробовал его на даче сначала на Рейхсфюрере, а затем на Гальюне. Срабатывало отменно. Мне было жаль ни в чем не повинных котофеев, по моей милости едва не отдавших богу душу, но у меня было оправдание: я готовился к борьбе за свою собственную жизнь. Или Ом, или я, третьего не дано.

Я был убеждён, что и для Ома это отнюдь не тайна. И морально готовился к бою не на жизнь, а на смерть. И содержал в порядке матчасть.

И все же встреча с Омом произошла неожиданно.

Не жить бы мне, если бы он первым увидел меня. Но он, грязный, исхудавший и яростный, сидел на жухлом газончике перед нашими окнами, тянул жутковатое «мя-я-а-а!», хлестал по траве хвостом, громко трещал разрядами и вызывал меня на честный бой. Честный — с его точки зрения. У меня не было шаровой молнии, как не было и атавистического хвоста, с которого она могла бы сорваться. У меня с собой не было даже газового пистолета — оставил дома! Вышел, как водится, за хлебушком...

Тихо-тихо я попятился назад. Наверное, недостаточно тихо.

Ом повернул голову и несколько секунд уничтожал меня взглядом. Очень скоро мне стало понятно, что результаты визуального уничтожения нисколько его не удовлетворили. Он коротко мявкнул и затрясся от ярости. Затем тихо-тихо зашипел, пригнул голову, прижал уши, отклячил зад и выстелил над спиною хвост, как скорпионье жало. В мою сторону.

Сколько раз я презрительно смеялся над персонажами киноужастиков, пригвождёнными к месту непреоборимым страхом! Им бы действовать — драться или бежать — а они, подскуливая, отдают себя на растерзание жвалами или безропотно подвергаются какому иному членовредительству. Пошлый киношный штамп! И уж само собой разумеется, я не верил, что страх может пригвоздить к месту и меня!

Мышцы не слушались. Я уподобился дереву, неизвестно зачем пробившемуся из асфальта. Неужели только для того, чтобы разъярённый котяра угробил меня светящимся шариком, необъяснённым наукой?

Какой там шарик! Шерсть на коте встала дыбом, по ней бегали разноцветные сполохи, похожие на полярное сияние. Сухой треск разрядов слился в пулемётную очередь. Толстый, как полено, хвост, окружённый призрачным сиянием, выцеливал неподвижную мишень.

Не рой, друг, Ому яму...

Я хорошо видел, как сияние перетекало к концу хвоста, превращаясь в сердито потрескивающий, стреляющий искрами радужный шар. Отчасти это напоминало выдувание мыльного пузыря. Вот только пузырей таких размеров я ещё не видывал.

Кот уже не шипел — он пыжился, вкладывая все силы в орудие мести. Сначала шар был не больше теннисного мяча, затем достиг размеров мяча гандбольного, баскетбольного, детского надувного шарика, баллона метеозонда... Ещё минута — и вызревающая шаровая молния превзошла бы объёмом монгольфьер.

А дальше? Не знаю, каких размеров чудовище хотел вырастить Ом, чтобы наверняка испепелить своего вероломного хозяина. С дом? С Землю? Быть может, он решил расправиться не только со мной, но и вообще со всеми двуногими, то и дело норовящими пнуть кота, раскрутить его за хвост, увезти черт знает куда и бросить, натравить питбуля?.. Наверное, он твёрдо знал, что дело его правое.

А я стоял, прикованный к месту, и смотрел.

Взрыва как такового не произошло — раздался лишь оглушительный хлопок, у меня заложило уши, а в доме со звоном осыпалось всего-навсего одно оконное стекло. Моё, кстати. Но это было уже неважно...

Ом лежал на боку. Он был мёртв. Не обуглен, не обожжён — просто мёртв. Даже шерсть на нем не пострадала. Только теперь его можно было без боязни взять на руки.

Кое-кто из соседей до сих пор считает меня извергом, уничтожившим кота взрывпакетом. Но это тоже неважно.

Не знаю, какие изолирующие прокладки могли перегореть в коте. Думаю, он просто надорвался, замыслив вырастить на мою голову боеприпас чудовищной мощности. И не рассчитал своих сил.

Я вырыл ему яму. Возле трансформаторной будки. Что я ещё мог для него сделать?

Прошло время. Один раз из будки повалил густой дым, но я думаю, что на этот раз кот был ни при чем.

Недавно Люся принесла нового котёнка. Он ещё не приучился ходить в лоток, но это единственный его недостаток. Зато достоинств не счесть, и главное из них вот какое: когда я глажу его, то не отпрыгиваю с воплем, а ощущаю под ладонью лишь слабое потрескивание.