— Да… — потупилась Дженнифер. — Но не потому, что ты мне противен. Я никогда не испытывала к тебе ненависти. Первый раз я убежала потому, что не могла оставаться с человеком, который думает обо мне столь дурно. Видишь ли, будь я бессовестной вымогательницей, мне бы и дела не было до того, какой ты меня считаешь, пока ты окружал бы меня желанной роскошью. Но мне не все равно!
Взгляд зеленых глаз был абсолютно непроницаем. Дженнифер так и не смогла понять, удалось ей «достучаться» до Дона или нет.
— А на сей раз? — помолчав, спросил он.
— Так ведь ничего не изменилось! Ты по-прежнему видел во мне бессердечную, корыстолюбивую дрянь. И сейчас, наверное, видишь, — добавила Дженнифер, втайне надеясь, что Дон попытается возразить. Но тот только спросил:
— И что же нам теперь делать?
— Не знаю, — вздохнула она.
Дон уставился на огонь. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он снова нарушил молчание:
— От предубеждений избавиться непросто, тем паче если все без исключения факты подтверждают их правоту. Однако я отчасти пересмотрел свои взгляды на ваши с отцом отношения. Уж больно много несообразностей получается. Ну не сходится одно с другим, и все тут!
В душе Дженнифер затеплилась надежда.
— Но пока я не получу убедительных доказательств, всегда останется место сомнениям…
Искорка надежды тут же потухла.
— Посуди сама: с какой стати отцу оставлять половину своего состояния смазливой секретарше, которая и года у него не проработала? Не вижу причины. Разве что права старая поговорка: «Седина в бороду — бес в ребро». Выходит, повод у отца все-таки был. Ты уверяешь, что отношения ваши были платоническими, что ты наведывалась ночами к нему в спальню только для того, чтобы поиграть в шахматы, что, узнав о нашем намерении пожениться, Мэтью ничуть не рассердился…
— И все это — чистая правда, от слова и до слова! — запротестовала Дженнифер. — Не забывай, завещание мистер Брустер составил уже после моего побега!
— Может, отец надеялся приманить тебя назад. Если он и впрямь потерял голову от страсти, то, чего доброго, рассудил так: со временем я тебе прискучу, тут-то его очередь и настанет!
— Непотребство какое! — возмутилась Дженнифер. — Я же вышла замуж за его родного сына!
— А вдруг для него это препятствием не, являлось? Вдруг он знал, что брак не консуммирован и может быть расторгнут? Или вдруг ты соврала? — Движением руки Дон пресек возможные возражения. — Не сказала ему о нашем предполагаемом браке, а Мэтью какими-то окольными путями дознался и, умирая от ревности, в последней отчаянной попытке вернуть любовницу сообщил тебе, из каких именно побуждений я на тебе женился?
— Ничего подобного!
— Тогда кто был твоим «осведомителем», если не отец? Хочешь, чтобы я тебе поверил, изволь отвечать на мои вопросы!
— Мне рассказал Лайонел, — призналась Дженнифер, отказавшись от дальнейших запирательств.
— Лайонел!
Дон пошатнулся, словно от удара. Но в следующее мгновение вновь овладел собою. На смуглом лице не отражалось ровным счетом никаких эмоций.
— Ага, значит, это Лайонел зашел к тебе в тот вечер. И как это я сразу не догадался! Теперь все сходится. А почему ты не хотела мне говорить?
— Я… боялась внести разлад в семью. Хорошо ли настраивать братьев друг против друга?
Последовала томительная пауза. Дон словно взвешивал в уме услышанное. Затем решил уточнить:
— Все равно не могу взять в толк. Если ты и впрямь ни в чем не повинна, с какой стати так легко поверила моему братцу?
— Я не хотела верить, но пришлось! — с отчаянием выкрикнула Дженнифер. — Лайонел показал мне письмо, которое ты написал ему вскоре после первого своего визита в усадьбу. Твой почерк я отлично знаю…
Даже спустя пять лет жестокие слова пылали в ее сознании огненными буквами:
— Не отрицаю, я действительно так написал, — удрученно признался Дон. — Первое мое впечатление было именно таким.
— Меня это письмо потрясло до глубины души, — вздохнула Дженнифер, не вдаваясь в подробности. «Потрясло» — мягко сказано. У нее сердце кровью истекало, капля за каплей. — Я просто не знала, что делать. И тут мне на помощь пришел Лайонел. Отвез меня в ближайший отель, снял для меня номер…
— А на следующее утро организовал тебе встречу с семейными поверенными?
— Ну да. Лайонел сказал, что брак расторгнуть нетрудно, и дал мне их адрес.
— Просто-таки добрый самаритянин!
— Лайонел и впрямь отнесся ко мне с сочувствием, — глухо проговорила она. — Даже предложил побыть со мною до тех пор, пока я не приду в себя и не смогу хорошенько обдумать свое положение. Только я ему не позволила. Мне хотелось остаться одной.
— То есть Лайонел все это время знал, где ты находишься? — хищно сощурился Дон.
Дженнифер покачала головой.
— Нет. Мне не хотелось впутывать в свои проблемы еще и Лайонела. Стыдно было уезжать, ни слова ему не сказав, тем более после того, как Лайонел оказал мне столько услуг, но… Словом, я и от него сбежала.
— А братец тебе, часом, не рассказывал, откуда подобная заботливость? — мрачно осведомился Дон.
— Он признался, что чувствует себя виноватым: дескать, нужно было показать мне письмо заранее, до того как мы с тобой поженились. Но ведь относительно свадьбы Лайонел пребывал в полном неведении… А как только узнал, сразу примчался в Бристоль.
О да, денек тогда выдался, насыщенный событиями! «Побег» с любимым, скромная свадьба, а вечером новобрачный срочно вылетел в Штаты: на карту было поставлено благосостояние и честное имя его дяди. Спустя два часа после отъезда брата явился Лайонел и одним махом разрушил все ее радужные надежды на будущее.
— У тебя глаза слипаются, — услышала она голос Дона. — Наверное, и впрямь спать пора.
Дженнифер возражать не стала. Но сам Дон, когда выключил свет, вместо того чтобы улечься в постель, вернулся к камину и устроился у огня.
В комнате царил уютный полумрак. Однако несмотря на усталость, Дженнифер никак не удавалось заснуть. Она лежала, глядя в потолок, прислушиваясь к бою старинных часов в коридоре… и ждала. При воспоминании о предыдущей ночи сердце сжималось от тоски. Дон — здесь, в двух шагах, да только намеренно отгораживается от нее стеной безразличия…
Ничего не изменилось… Повторяя роковую фразу в уме, Дженнифер, тем не менее, знала: это неправда. Ситуация, может, и осталась той же, зато изменилась она сама.
Из гордости убежала она от Дона, причем не единожды… Но что такое гордость в сравнении со счастьем, пусть даже мимолетным?
Быть с Доном при создавшихся обстоятельствах не означает полного, ничем не замутненного счастья. Такое счастье недолговечно и исход его печален. Но даже это лучше, чем прозябание без любимого, во всем подобное смерти.
Жизнь — бесценный дар. Только теперь, едва не погибнув, Дженнифер оценила его по достоинству. И
