мужчине. Без мужчины все бессмысленно. Да, помочь. Потому что все-таки искупить.

Молчаливый талант Андрея ее покорил. А влюблялась она в него тихо, методично и плавно. Лучшей подругой стала Лиза. Лиза недоумевала:

— То, что Марка нужно заменить, — совершенно правильно, но почему на нищего? У тебя что, женихов мало?

Женихами считались все, кто улыбался, здоровался и целовал ручки. Возраст не учитывался. Хотелось ориентироваться на социальное положение. В крайнем случае — на деньги.

— Он — другой, — упрямо твердила Настя. — Если я в него влюблюсь, то моя жизнь изменится.

— Изменится, — соглашалась Лиза, — в худшую сторону. Найди себе человека нашего круга и успокойся. Что за страсть быть переходящим красным знаменем?

— Правильно, я хочу быть с Андреем и немножко хочу, чтобы Марк понял, как меня недооценил, — честность возвращалась к Насте стремительно. Даже быстрее, чем хотелось бы. — Ну и опять же, Марк с Като, я с Андреем. Согласись — изюминка.

— Может, тебе работать куда пойти? — презрительно улыбнулась Лиза.

Настя обиделась, на Лизкином языке эта фраза означала: «пойди проверь мозги».

— А что, это мысль. Санитаркой в отделение, — сказала Настя, и подружки дружно засмеялись.

— Попробуй помириться с Марком. Наладить отношения. Ребенка там… — посоветовала Лиза.

Марк от ребенка отказался. Настя купила Гастрита. И плакала по ночам. Гастрит облизывал ее мокрое лицо. Шер недовольно рычал. Это мало напоминало семейную идиллию. Снова хотелось счастья.

Андрей женился, не дождавшись любви. Он стал старым и замкнутым. Он работал. Чужая жизнь — большая ответственность. Настя бы этого не вынесла. Его жена плохо готовила. Плохо жила и стремилась к лучшему. Андрей виделся сильным. Он и был таким. Настина любовь оказалась ему не нужной. Как когда-то Марку. Только к чему сравнивать? Это — совсем другое. Она повзрослела. А сражаться с Катями просто вошло в привычку. В плоть и кровь.

Марк становился неуправляемым. Слишком веселым, слишком злым. Всего — слишком. У него в карманах Настя находила таблетки. Номера телефонов. Презервативы. Марк упорно не хотел размножаться. Ему понравилось быть разрушителем. Он убил Настину мечту, под трупом которой иногда теплилась любовь. Настя попыталась сказать Марку об этом.

— Ты — убийца, — всхлипнула она за завтраком.

— Что?!! — Марк дернулся и вскочил со стула. На пол полетели чашка и сахарница. Красиво и празднично заблестел ковер. Марк дернул Настю за руку и потянул на себя.

— Я не в том смысле, ты убийца не потому, а…

— Дура, дура ты, Настя! — крикнул Марк и обидно ударил по щеке.

Настя охнула и в отчаянии опустилась на пол.

— Смотри не умри, — сказал Марк и ушел. Ушел из дома. Как всегда. Ушел и переместил мечту в Андрея. В жизни которого был смысл. Самый большой смысл. Андрей мог бы спасти бабушку Софу. Настя верила в это свято.

«Если он не может любить, его нужно купить». Совет, валявшийся на антресолях, пригодился. Настя снова стала глупой, доброй и честной. Как бы проснулась. Андрею предстояло принять ее такой, какая она есть. Они просто обменяются мечтами — и все свершится.

Свершилось.

Шер лежал неподвижно и смотрел в небо. Он думал о Марке. В Предательство не верил, подчиняться Насте не хотелось. Шер вздохнул, встал на лапы и подошел к хозяйке. Настя пристально посмотрела на него и спросила:

— Может, если так все хорошо складывается, поехать и признаться Марку?

Собака молчала. Говорить Шера не научили. Беда просто.

— Нет, нельзя. Андрей не поймет, не простит. Невозможно. Знаешь, Шер, я уговорю его остаться там, а деньги отдам тоже ему. Это будет правильно. Чтобы он не слишком пострадал. Я же добрая. Просто так получилось. Поехали в агентство! Только вот если Като решится… Но ведь это их отношения, правда? А мы — будем жить, будем помнить, — Насте хотелось плакать. Но счастья оказалось больше, чем слез.

Шер смотрел на Настю с презрением. Но кого волнуют собачьи взгляды? На каждого Шера найдется свой Гастрит. В конечном итоге все взаимозаменяемы. Все.

— По машинам! — крикнула Настя. Гастрит быстро занял переднее сиденье.

Шер заковылял к подъезду.

— Шер, ко мне, — позвала Настя.

Боксер остановился, повел ухом, задней правой почесал живот и улегся у двери.

— Ладно, — Настя вздохнула, — я заведу тебя домой.

Она подошла к собаке и погладила по голове. Шер рассерженно зарычал. Потом немного подумал и цапнул Настю за руку.

— Ты что это? С ума сошел? Домой, я сказала, домой, — Настя попыталась взять собаку на руки. Но Шер вырвался, отскочил и залаял. Это был ультиматум. С неведомыми условиями. — Хочешь жить во дворе? Я куплю тебе будку. А сейчас — домой.

Шер лег, вздохнул, положил голову на лапы и закрыл глаза. Земля вибрировала и пахла. Но это были чужие шаги, чужие птицы, чужие машины и чужие запахи. С этой минуты Шер ждал Марка.

Настя села в машину. Гастрит понимающе посмотрел на нее: «Дворняжка — она и есть дворняжка». Звякнул мобильный.

— Настя, — донесся голос Игоря Львовича, — ты где?

— В машине. Проедусь в агентство.

— Не спеши. Вопрос с Марком, кажется, улажен. Я еще перезвоню.

«Улажен так улажен», — вяло подумала Настя. Она повернула ключ. Машина ласково и мягко загудела. Нужно купить Андрею кофе.

Марка нет. Жара африканская. Эмираты — это в Африке? Вот. Завези дуру и брось. И знать никто не будет. Я похожа на детей капитана Гранта или просто на пятнадцатилетнего капитана. Плыли, плыли и приплыли. От нечего делать я иду на завтрак. Хочу свинятины до боли в желудке. Все напоминает о холестерине. Я трогаю официанта за руку и вежливо произношу:

— Пиг?

Я запомнила слово в знак протеста. Марк смеялся. Теперь — тишина. Официант отскакивает от меня, как от зачумленной. Значит, свинья для них — это как наркотик. Здорово, но опасно.

Лаура приветливо машет мне рукой:

— Ты куда вчера делась? Мы с Марком так посидели хорошо. Попели. Нас еле выставили. Хамы. На море поедешь?

— Жарко, — отвечаю я, — жарко. И без Марка…

Я ощущаю себя поэтом.

— А где он? — наконец встрепенулась Лаура.

— Не знаю. Дома не ночевал. По проституткам пошел. Тут с этим как?

— Как везде, — пожимает плечами она. Сегодня Лаура в голубом. А что — самый слонячий цвет. Мне нравится. Официант что-то гневно булькает администратору, показывает на меня пальцем.

Я — принц Унылио. Тихо поднимаюсь в номер и открываю конверт Игоря Львовича. За что же Бог меня лишил любопытства? В конверте — шестьсот долларов и номер телефона. Почему шестьсот? Не круглое у Игоря Львовича мироощущение. Но за такие деньги можно и позвонить. Хотя я позвонила бы и так. Возвращаться мне ведь тоже самолетом. Сделка есть сделка. Лаура сказала, что звонить из номера дорого. Я выхожу из отеля. Жара. Раньше я просто не знала, что такое жара. Хватит ли у арабов нефти, чтобы натянуть над страной потолок и поставить кондиционер? Зачем им солнце? Они ведь, кажется, ничего не выращивают. В тени лучше сохраняется нефть и я. Телекарта стоит десять дирхамов. Это уже мои