интересует. Их совершенно не интересует реальный мир, и я, живя в нем, иногда понимаю почему.

Итак, человек, говорящий на любом языке, имеет безошибочную интуицию (языковую). Если я скажу: «Понять вы да можете идею эту», то ваше впечатление от этой фразы будет совершенно иное, чем если бы я сказал: «Да, вы можете понять эту идею», хотя слова, составляющие обе фразы, совершенно одинаковы. Что-то на подсознательном уровне говорит вам, что вторая фраза сформулирована правильно, а первая нет. Задача моделирования, которую мы себе ставим, заключается в том, чтобы выработать подобную систему различения для вещей более практических. Мы хотим выделить и показать в ясном виде то, что одаренные терапевты делают интуитивно или подсознательно, и сформулировать правила, которые желающий может выучить.

Когда вы приходите на семинар, происходит обычно следующее. Руководитель семинара говорит: «Все, что вы должны делать, чтобы научиться тому, что я умею как опытный коммуникатор, это прислушиваться к тому, что делается у вас внутри». Это верно в том случае, если у вас внутри вдруг окажется то же самое, что и у руководителя. И мы догадываемся, что, по всей вероятности, этого у вас нет. Я думаю, что если вы хотите иметь такую интуицию, как у Эриксона, Сатир или Перлса, вы должны пройти через период тренинга, чтобы это приобрести. Если вы пройдете через такой тренинг, то можете приобрести такую интуицию, настолько же бессознательную и систематическую, как языковая.

Если вы понаблюдаете за тем, как работает В.Сатир, то на вас обрушится огромный поток информации – о том, как она двигается, каким тоном говорит, как меняет тему, какие сенсорные сигналы использует, чтобы определить свою позицию по отношению к каждому члену семьи и т.д. Это невероятно сложная задача – проследить за всеми выделяемыми ею сигналами, ее реакциями на них и реакциями членов семьи на ее вмешательство.

Мы не знаем, что делает В.Сатир с семьями на самом деле. Но мы можем описать ее поведение так, чтобы дать кому-либо это описание и сказать: «Вот, возьмите это. Производите такие-то действия в такой-то последовательности. Повторяйте до тех пор, пока эта система действий не станет постоянной частью вашего подсознания, и вы сможете вызывать такие же реакции, как и Сатир.» Мы не проверяли наше описание на точность или соответствие научным данным. Мы хотим лишь понять, является ли наше описание адекватной моделью того, что мы делаем, работает оно или не работает, можете ли вы использовать ту же последовательность действий, что и Сатир, и при этом достигать аналогичных результатов. Наши утверждения не имеют отношения ни к «истине», ни к тому, что «на самом деле происходит». Но мы знаем, что наша модель поведения Сатир эффективна. Работая по нашим описаниям, люди научились действовать настолько же эффективно, как и Сатир, но стиль каждого при этом оставался индивидуальным. Если вы научитесь говорить по-французски, то все равно выражать себя на этом языке вы будете по-своему.

Вы можете использовать наше знание для того, чтобы принять решение о приобретении определенных навыков, которые, видимо, будут вам полезны в вашей профессиональной деятельности. Используя наши модели, вы можете тренировать эти навыки. После некоторого периода сознательной тренировки вы можете позволить новым навыкам функционировать подсознательно. Своим умением водить машину все мы обязаны сознательной тренировке. Теперь мы можем водить машину на далекие расстояния и не осознавать, как мы это делаем, пока какая-то исключительная ситуация не привлечет нашего внимания.

Эриксон и Сатир и все успешно работающие терапевтами уделяют огромное внимание тому, как человек представляет себе то, о чем говорит, используя эту информацию самыми разнообразными путями. Например, представьте, что я клиент Сатир и говорю ей: «Вы знаете, Вирджиния, как… мне тяжело… ситуация моя очень тяжелая… Моя жена… попала под поезд… Вы знаете, у меня четверо детей, и двое из них гангстеры… Я постоянно думаю о том, что я … не могу понять в чем дело».

Я не знаю, видели ли вы, как работает Вирджиния, но она работает очень, очень красиво. То, что она делает, кажется волшебством, несмотря на то, я убежден, что волшебство имеет свою структуру и может быть доступно всем вам. Одна из целей, которую она преследует, отвечая тому человеку – это приближение, присоединение к этому человеку в его модели мира, примерно следующим образом: «Я понимаю, что у вас что-то есть, что вас гнетет, и вы, как человек, не хотите для себя тяжести, которую внутри себя вы постоянно ощущаете. Вы надеетесь на другое».

На самом деле не важно, что она ему ответит, пока она использует те же слова и тон голоса, что и пациент. Если бы тот же самый клиент пошел к другому психотерапевту, то диалог мог бы выглядеть так: «Вы знаете, доктор Бэндлер, мне очень тяжело. Знаете, похоже, что не могу сам с этим справиться».

– «Я вижу это, мистер Гриндер…»

– «Кажется, я сделал что-то не то со своими детьми, но не знаю, что же именно. Я думаю, может быть, вы поможете мне помочь понять это».

– «Конечно, я вижу, о чем вы говорите. Сосредоточимся на одном из конкретных аспектов. Постарайтесь дать мне свою собственную точку зрения на происшедшее. Расскажите, какой вы видите ситуацию в данный момент.»

– «Но …знаете …я …я чувствую, что …кажется, не могу ничего ухватить».

– «Я вижу это. Для меня важно, что стало ясным из вашего красочного описания, – для меня важно, чтобы мы увидели дорогу, по которой мы пройдем вместе».

– «Я пытаюсь рассказать вам о том, что моя жизнь была полна тяжелейших событий. И стараюсь найти способ…»

– «Я вижу, что все выглядит разрушенным … по крайней мере, это следует из вашего описания. Тона, в которые вы все окрашиваете, отнюдь не веселы».

Вот сейчас вы сидите и смеетесь, а мы не можем даже сказать, что сгустили краски по сравнению с тем, что происходит в «реальной жизни». На наблюдение того, что происходит в психиатрических клиниках и амбулаториях, мы потратили массу времени. По нашим мнениям, очень многие терапевты путаются подобным образом.

Мы приехали из Калифорнии, где полно электронных фирм. У нас было много клиентов, которые называли себя «инженерами». Не знаю почему, но обычно инженеры имеют одни и те же принципы, заставляющие их прибегнуть к терапии. Я не знаю почему, но они приходят и говорят примерно следующее: «Знаете, в течении длительного времени я чувствовал себя на подъеме, многого достиг, но приближаясь к вершине, я оглянулся и увидел, что моя жизнь пуста. Видите ли вы это? То есть, видели ли вы, чтобы у человека моего возраста были подобные проблемы?»

– «Да, я начинаю схватывать суть ваших мыслей – вы хотите измениться».

– «Подождите минуту, я хочу попытаться показать вам, как я вижу всю картину. Знаете…»

– «Я чувствую, что это очень важно.»

– «Да, я знаю, что каждого человека что-то тревожит, но я хочу дать действительно ясное представление о том, как я вижу проблему, чтобы вы смогли показать мне, что я должен знать для того, чтобы найти выход из положения, поскольку, откровенно говоря, я чувствую себя очень подавленным. Видите ли вы, как это может быть?

– «Я чувствую, что это очень важно. В том, что вы говорите, есть многое, за что можно ухватиться. Нужно только работать над этим вплотную».

– «Я действительно хотел бы услышать вашу точку зрения».

– «Но я не хочу,чтобы вы избегали подобных чувств.Пойдемте вперед и дадим им свободно течь, чтобы они смыли этот ад, который вы здесь изобразили».

– «Я не вижу, чтобы это нас к чему-нибудь привело».

– «Я чувствую, что мы наткнулись на барьер в наших отношениях. Не хотите ли вы обсудить ваше сопротивление.»

Не заметили ли вы случайно стереотипа в этих диалогах? Мы наблюдали терапевтов, которые проигрывали этот стереотип в течение 2-3 дней. Сатир же действует совершенно иным путем – она присоединяется к клиенту, а другие психотерапевты – нет. Мы заметили у человеческих существ одну интересную черту. Если они замечают, что какой-то результат действия, которое они умеют производить, не дает результатов, они все равно повторяют его. У Скиннера была группа студентов, долго экспериментировавших с крысами в лабиринте. И кто-то однажды их спросил: «Какова же реальная разница между человеком и крысой?» Не побоясь наблюдения за людьми, бихевиористы тут же решили, что для