я перед Шилом должник, не могу его другому уступить. Ладно, езжай, братан, по своим делишкам, а я поканал. Тут Бердяшка где-то отирается, к мамаше надо зайти… А там видно будет…

— На крючке ты, однако. Найти тебя — дело нехитрое, если бродить по родному краю станешь, как ни в чем не бывало, и мамашу навещать… За убийство сядешь, охота тебе?

— Это не в кайф, твоя правда… Ладно, погляжу… Видно будет, повторил он, снова широко зевая. — Спать очень охота, сплю плохо в последнее время, ширануться бы надо для сугрева…

— Давай, иди… Вольному воля…

Чудо вышел из джипа и побрел в обратную сторону. А Костя погнал машину в Москву. Что он мог возразить нелепому Чугаеву, тем более, он был по-своему прав…

Однако на трассе его ожидал сюрприз. Примерно на двадцатом километре Волоколамского шоссе он неожиданно увидел тот самый, встретившийся ему ржавый и грязный «Жигуленок», стоявший у обочины. И хотя было уже почти совсем темно, он каким-то шестым чувством понял, что это именно тот «Жигуленок».

Он остановил машину. Какое-то недоброе чувство охватило его. Он чувствовал, что непременно что-то произошло, что от машины исходит какая-то аура зла…

Шел он медленно. Затем, подойдя к машине, резко отворил дверцу…

Чутье не подвело его. На заднем сидении машины лежало без движения человеческое тело…

— Вот те на…, - прошептал Костя и дотронулся до тела. Тело издало негромкий стон…

Лицо человека было незнакомо Косте. Светлые, коротко стриженые волосы, темная куртка… Голова его лежала на сидении, глаза были закрыты, тело скрючено, ноги согнуты в коленях… Он дотронулся до него, и рука сразу стала липкой — это была кровь…

— Ты кто? — спросил Костя.

Лишь стон был ответом на вопрос. Костя вытащил мобильный телефон и набрал номер Скорой помощи… Он боялся транспортировать раненого на своей машине.

Пока не прибыла «Скорая», он вытащил из своей аптечки бинт и стал перевязывать неизвестного, что было сделать очень трудно. Ранение было произведено в область живота с правой стороны. Однако, перевязал, как умел, при этом жутко вспотев, несмотря на усилившийся мороз… Затем полез во внутренний карман пиджака неизвестного и вытащил паспорт. «Левушкин Андрей Петрович», — прочитал он с неподдельным изумлением… Откуда он мог тут взяться?…

«Скорая» прибыла довольно быстро. Левушкина отправили в районную больницу…

Теперь Костя знал, что ему делать. Он набрал номер Уголовного розыска и заявил, что Григорянц Эдуард Рубенович только что совершил покушение на Левушкина Андрея Петровича. Теперь надо было искать самого Григорянца… Теперь все стало на свои места — в розыске был он. И не как без вести пропавший, а как преступник…

Сам же Костя, желая помочь органам, направился прямиком на дачу Григорянца, чтобы караулить его там. Он знал — этот человек способен на многое…

Но дальнейшее развитие событий поразило даже видавшего виды Костю. Такого в его богатом опыте ещё не бывало…

… - Понимаешь, папа, — тяжело дыша, рассказывал Эдуард, — этот Левушкин просто сошел с ума… Он стал во всем обвинять меня, хотя это именно он пырнул ножом Малиновского. Я видел это своими глазами… Я просто обложен со всех сторон, мало мне этого отморозка Чугаева. Я теперь точно знаю — это он убил Татьяну…

— Я это уже знаю и без тебя, есть кому сообщить, — проворчал адвокат, попыхивая гаснущей трубкой. — Ты говори о себе, по глазам твоим вижу, что ты снова что-то натворил…

— Он стал обвинять меня во всем! Он бросался на меня! Он вырывал у меня руль…

— Ты вот что, расскажи-ка все по порядку, — попросил отец, стараясь не глядеть на сына. Такую досаду он вызывал у него, что он был не в состоянии спокойно на него глядеть.

Эдуард путано и сбивчиво рассказал все события сегодняшнего дня. Когда он вещал о побоище на лесной поляне между ним и Чудом, в глазах отца появилось едва заметное выражение одобрения его действиям, даже некая скрытая гордость. Но то, что он рассказал дальше, повергло его в состояние подлинного отчаяния…

— Андрей оказался на том самом проклятом месте, я подобрал его, и мы поехали… Он стал браниться, обвинять меня во всех грехах, он вырывал у меня руль, и мы чуть не столкнулись со встречным грузовиком. И тогда я остановил машину… И мы вышли… Это было на проселочной дороге… Он бросился на меня с кулаками, кричал, что я испортил ему всю жизнь, что я подлец и мерзавец… А затем он подобрал какую-то железяку и попытался ударить меня по голове… И тут… Я вынужден был…

— Снова ножом, как и в прошлый раз? — зловеще улыбнулся Григорянц.

— Да…, - растерянно проговорил Эдик. — Откуда ты знаешь?

— А знаю потому что я адвокат, сыночек дорогой… И обычаи и привычки людей знаю неплохо…

— Но почему ты говоришь, как в прошлый раз? Ведь это не я…

— Ты это, паренек, ты, — продолжал улыбаться жуткой улыбочкой адвокат. — Страшная улика была против тебя у Курбыки этой дотошной… Ножичек-то нашли… Спрятал ты его неплохо, а он нашел… Ищущий обрящет… Вот за ножичек с твоими пальчиками на его ручке я этой поганой Курбыке и выложил десять штук зеленых… Знаешь, какие это были деньги в девяносто первом? Большие деньги, сынок, очень большие… Только пальчики Шила, владельца ножичка, да твои, больше ничьих нет… Откуда бы им там взяться, твоим пальчикам, а?… — При этих словах он слегка наклонился в сторону сына и пристально поглядел ему в глаза. Тот вздрогнул, побледнел и отвернулся. — Так-то вот, сыночек… Но данные эти он в дело внести не успел, я помешал ему… Точнее, деньги мои, потом и кровью заработанные, помешали. Ты полагаешь, мне некуда было их деть, кроме как за тебя, погань такую, платить? Я их умею зарабатывать, умею и тратить… Так что, ты убил Малиновского, ты все дело затеял, ты его и прикончил, пока твои дружки пьяные да битые валялись в траве… Злобен ты, сынок и глуп донельзя… Только на помощь старика и рассчитываешь…

— Но ты поможешь мне? — с надеждой в голосе спросил Эдуард.

— Помогу, помогу…, - пыхнул трубкой Григорянц. — Обязательно помогу… Прямо сейчас, на твоих глазах.

Он набрал номер телефона.

— Управление Внутренних дел? Виктор Ильич ушел уже? Жаль… Это адвокат Григорянц вас беспокоит… Я что хотел сообщить, во-первых, мой сын нашелся, он жив и здоров, а во-вторых…, - он бросил на сына какой-то странный взгляд. — А во-вторых, я прошу бригаду милиции срочно приехать ко мне. Немедленно!!! Я делаю официальное заявление, что примерно час назад Григорянц Эдуард Рубенович, мой родной сын, зарезал ножом своего старого товарища Левушкина Андрея, не помню отчества, который тоже находился в розыске. Прошу вас приехать немедленно, поскольку мой сын представляет угрозу и для меня и для общества! Жду! А также прошу вас содействовать в розыске автомобиля «Жигули», находящемся примерно на двадцатом километре Волоколамского шоссе, где находится этот самый Андрей Левушкин, дай Господь, чтобы ещё живой, пронеси мимо моих седин чашу сию…

Он положил трубку и посмотрел прямо в лицо сыну.

— Сволочь…, - прошептал Эдуард. — Сволочь…, - повторил он. Старая грязная сволочь…

— Ладно болтать, — махнул на него отец своей холеной рукой с огромным перстнем с ониксом на безымянном пальце. — Можно подумать, что ты не сволочь… Затеял всю эту бодягу, убил парня, впутал в дело своих товарищей, меня, старого дурака, пожалевшего тебя, и считаешь себя порядочным человеком… Но то, что ты сволочь, это ещё ничего, это бывает, страшно то, что ты дебил, ты настоящий дебил… Как ты только занимался бизнесом, ума не приложу!

— Я расскажу следователю, что ты организовал убийство Игоря Малиновского! — крикнул Эдуард, вскакивая с места. — Я расскажу, что ты подкупил следователя Курбыко!

— Нет, просто дебил, и все! — досадливо хлопнул ладошами Рубен Михайлович. — Дегенерат!