для тебя теперь пустой звук?

Это был даже не звук, потому что Натти его не услышал.

- Прощай, Натти, - сказала Чакма, - раз ты остаешься, я ухожу одна. Я пойду к твоему редактору и докажу ему, что ты был прав... Тогда, раньше был прав... А потом я пойду в Роттердам... - Чакма заплакала. - Я буду гулять по городу Роттердаму, и по городу Амстердаму, и по Александриям я тоже буду гулять... И мне будет весело, мне будет хорошо и весело, слышишь, Натти?

Нет, Натти ее не слышал.

- Мне будет очень хорошо, - говорила Чакма, размазывая слезы по щекам, - потому что я буду чувствовать себя человеком. Потому что когда чувствуешь себя человеком... Ты же это знаешь, Натти, ты знаешь это лучше меня... Я научусь читать и прочитаю 'Ромео и Джульетту'. И 'Тристана и Изольду'. И я постараюсь быть такой же красивой, как были они... У меня будет красивое платье... И если мы с тобой когда-нибудь встретимся, ты меня не узнаешь... О Натти, ты никогда не узнаешь меня!

И она пошла прочь, маленькая, одинокая Чакма, вся мокрая от слез. Она шла туда, к своему человечеству, потому что теперь, когда из глаз ее текли слезы, она уже тоже была человек...

- Обезьяна, - сказал профессор Гамадрил, но было непонятно, о ком он это сказал.

Профессор Гамадрил иногда выражался очень загадочно.

1969

ПОРТРЕТ (ЭКСПОНАТ 212)

- Когда часы стоят, они дважды в сутки показывают верное время, он и это обман, всего лишь иллюзия. Потому что время, которое они показывают, давно прошло и не может объяснить того, что происходит сегодня. - Гость тронул маятник, и тот двинулся тяжело и со скрипом, словно вспоминая давно забытые законы колебательного движения. - Тогда, - сказал Гость, - была зима, а сейчас лето, и люди вас окружали другие, и совсем были не те обстоятельства. Да и сами вы были другим. Вот таким, как на этом портрете.

Хозяин разлил кофе. В шкафу у него нашелся какой-то крепкий напиток, который он прятал от строгого взгляда врача, и он налил Гостю и налил себе, и они выпили, как могли бы выпить в прежние времена, там, где никогда не водилось ни выпивки, ни закуски.

- Сколько мы там перевернули земли... Больше, чем за всю историю археологии. У вас это получалось, я еще собирался взять вас с собой в экспедицию. Если мы выберемся _оттуда_.

Но Гость не хотел предаваться воспоминаниям. Часы должны идти вперед, а не показывать прежнее время, пусть даже оно иногда и совпадает с сегодняшним.

- Мне очень жаль, - сказал Гость, - не думал я, что у нас будет такая встреча.

Тот, на портрете, смотрел, как беседуют друзья, и прятал улыбку в дремучую бороду. По возрасту он был самым молодым среди них, но держал себя так, словно был самым старым.

- Как голова? - спросил Гость.

- Вы помните? - растрогался Хозяин. - Столько лет прошло, а вы помните, как меня ударили камнем.

- Не камнем, а рукояткой.

- Нет-нет, вы путаете. - Хозяин оживился, словно речь шла о каком-то приятном воспоминании. - Мне проломили голову камнем. Я отлично помню... особенно ясно, когда у меня начинает болеть голова. Я вижу, как этот человек выходит из пещеры, а в руке у него камень... Человек типа Схул по классификации Мак Коуна...

Никакого Схула там, разумеется, не было. Бедняга совсем свихнулся на своей археологии, подумал Гость. И сказал:

- Не думайте об этом, профессор.

Маятник на старинных часах снова остановился, и Гость почувствовал беспокойство, как пассажир, высаженный среди дороги. Он подтолкнул маятник, и время двинулось дальше, и понесло их, мерно покачивая...

- С вашими часами, профессор, вы рискуете вовсе остаться в прошлом, пошутил Гость.

Они лежали на нарах в битком набитом бараке, люди, выброшенные из цивилизации куда-то в первобытные времена. Еще не было изобретено ни матрасов, ни одеял, ни даже дров, которыми топить печи. Они лежали, как палеантропы в какой-нибудь Мугарет-Табун, вмерзая в свою пещеру, чтобы лучше сохраниться для будущего. И они просили его, знатока древностей, рассказать им о прошлом, потому что прошлое заменяло им будущее, настолько они были отброшены назад.

Он рассказывал им, как люди добывали огонь и грелись у костров, как они приручали диких животных. Они обрабатывали землю и собирали урожай, и женщины, которых они любили, создавали им домашний уют... Это было невероятно, и люди в бараке утешали себя, что и они когда-нибудь так заживут, и им становилось теплее от этого.

Утром их угоняли на работу, и они выворачивали руками огромные глыбы, и вгрузали по шею в землю, и падали, и умирали на ней, но никуда не могли уйти, потому что только работа была оставлена им от цивилизации. А у кого хватало сил дотянуть до вечера, те доползали до барака, вытягивались на нарах и мечтали о прошлом, которое им заменяло будущее.

И Хозяин, и Гость были тогда обычными палеантропами, и кофе еще не был изобретен, как и этот крепкий напиток в бутылке. И дрова тоже изобретены не были, потому что _печи топили страшно подумать чем_...

- Может, еще чашечку? - предложил Хозяин.

- С удовольствием, - согласился Гость.

Они сделали по глотку и помолчали, отдаваясь теплу. Хозяин закурил запретную сигарету.

- Человек должен думать о будущем, - сказал Гость, словно желая придать должное направление своим мыслям.

- А разве будущее возможно без прошлого? Все, что существует, уходит в прошлое, для того и уходит, чтобы освободить место будущему.

- Вот именно. Прошлое должно уходить, оно должно исчезать, чтобы не мешать тем, кто приходит ему на смену.

Тот, на портрете, думал о чем-то своем, что, возможно, соответствовало замыслу художника, а скорее всего потому, что он и сам принадлежал прошлому, и то, о чем сейчас затевался спор, для него было давно бесспорным. Что делать, люди склонны забывать прошлое, отрекаться от него и даже закапывать в землю, чтобы его было удобней топтать...

- Вы знаете, профессор, я не поклонник вашей профессии. Для чего раскапывать прошлое? Это ведет лишь к повторению старых ошибок. В двадцатом веке многого удалось бы избежать, если б мы не знали об опыте средневековья...

Опыт прошлого... Немало его было собрано здесь, в музее. Экспонат номер 72, девушка из палеолита... В пещере было душно и темно, и она вышла подышать свежим воздухом... На берегу речки она повстречала человека незнакомого племени и бросилась бежать, но он крикнул: 'Постой!' - и она остановилась. Он подошел и сел у ее ног, ей стало страшно, но уже не хотелось уходить. Так их и застали на берегу: она стояла у самой воды, а у ног ее сидел этот человек, экспонат номер 73 - потому что похоронили его рядом с девушкой.

Экспонат номер 300, огромный череп мыслителя. Какой-нибудь первобытный Эйнштейн, открывший, что сила удара зависит от величины палки, и ставший жертвой своего открытия. Экспонат номер 118, судя по челюсти, первобытный оратор или первобытный диктатор...

- Оставим их, - сказал Гость, отодвигая недопитый кофе. - В другое время, профессор, я бы охотно послушал ваши истории, но сейчас... Мне очень жаль, профессор, но я пришел к вам по поводу Двести Двенадцатого.

- Вы?!

- Что делать - пришлось поменять специальность. Чтобы не копаться в земле, - он попробовал улыбнуться, - как мы с вами в те времена. Извините, профессор, у каждого свои обязанности. - Он помолчал ровно столько, сколько требовалось, чтобы перейти от дружеской беседы к исполнению служебных обязанностей. - Вам известно, куда исчез экспонат?

Ответа не последовало.

- Профессор, я вас прошу... Это всего лишь свидетельские показания. Вам известны обстоятельства, при которых исчез экспонат?