Олег Болтогаев

Сара

Говорил и буду говорить: 'Сара прожила восемь лет'.

Правда, мне мало кто верит. Смеются: 'Куры столько не живут'.

Живут. Я знаю. Живут. Сара прожила восемь лет.

Потому что у неё был редкий дар.

Сара умела быть матерью.

Она хорошо высиживала цыплят.

Мы всегда держали кур. Десять-двенадцать штук.

Приходит время и почти каждая курица начинает квохтать. Она садится на гнездо, чтобы высидеть цыплят и продлить свой род.

Ошибается тот, кто считает, что если курица заквохтала и уселась на яйца, то ей непременно удастся высидеть цыплят. Отнюдь! Очень немногие куры способны, позабыв себя, отсидеть в гнезде три недели.

Особенно инкубаторские, те, вообще, плохо сидят на кладке.

Раньше срока они уходят с гнезда и предаются житейским радостям.

Как хорошо светит солнышко! Как вкусны и полезны дождевые черви! Как приятно выкупаться в пыльной ямке! Как интересно погулять по опушке леса!

И главное - как красиво поёт петушок!

Все эти соблазны отвлекают наседку.

Древние инстинкты ослаблены инкубаторским прошлым, что способствует легковесному отношению к жизни.

Это очень огорчает хозяев, потому что пропадают не только яйца, но и надежда получить новых кур и петушков.

И только Сара сидела на гнезде столько, сколько было нужно.

Три недели.

После этого она заботливо и самоотверженно выхаживала своих пушистых отпрысков. Ни кошки, ни коршуны не могли навредить сариному потомству.

Мы были очень рады тому, что у нас есть хорошая квочка.

Поэтому было решено оставить Сару на следующий год - раз она такая.

Однако возникла другая проблема.

У нас уже было достаточно цыплят, а Сара всё равно стремилась в очередной раз стать куриной мамашей.

Согнать её с гнезда было невозможно.

Сара никого не боялась и отчаянно клевала наши руки, когда мы пытались снять её с кладки. При этом она смешно шипела, видимо полагая, что может нас этим напугать.

В течение дня мы несколько раз прогоняли её с гнезда и были в отчаянии.

Утром она опять сидела в гнезде.

Её нисколько не смущало то, что она пытается высиживать одно-единственное яйцо, именуемое покладом.

Другие куры желали снести яичко, и им приходилось садиться рядом с Сарой. Так и сидели парочкой. Увидев новое яйцо, Сара при помощи клюва быстро, по-хозяйски, закатывала его под себя.

Что делать?

Вопрос решился неожиданно.

Знакомые, прознав про нашу проблему, пришли к нам с робкой просьбой.

- Дайте нам вашу Сару. Пусть она высидит нам цыплят.

Пусть! Это нам даже слегка льстило. Пусть высидит!

Мы сняли курицу с гнезда и бережно передали знакомым.

И понесли Сару 'в люди'.

Как обычно носят кур?

Да в авоську её, в сумку, в корзинку. Так, что птица превращается в бесформенный комок. Не понять: где ноги, где крылья? Не понять: почему голова в самом низу, под животом, и почему она торчит клювом кверху? Почему ноги на спине?

Потому что несчастную птицу не считают личностью. Если курица предназначена для супа, то какая разница, как её транспортировать? Лишь бы была живая!

Наши знакомые осторожно взяли Сару на руки.

Курица вела себя тихо, не возмущалась, словно знала, какое великое дело ей предстоит.

Через два месяца так же бережно Сару принесли обратно.

Она не подвела.

В благодарность знакомые вручили нам корзину душистых яблок.

Видимо, Сара забыла наш двор. Первые два дня она явно привыкала. А, быть может, вспоминала прошлое.

Однако на третий день всё стало на свои места.

Сара заняла в курином стаде своё обычное, доминирующее положение.

Её боялись не только куры, но и петухи.

Ну и, само собой, через неделю Сара снова заквохтала и уселась на гнездо и отказалась с него вставать.

Но теперь всё было проще.

Новые знакомые пришли к нам с просьбой 'насчёт квочки', и опять мы бережно передали им нашу Сару, чтобы дать ей возможность исполнить свою миссию.

Теперь понятно, почему она прожила так долго.

Когда Саре исполнилось пять лет, моя мама сказала, что если курица достигла такого солидного возраста, то варить суп из неё - пустая трата времени.

Да и как-то язык не поворачивался сказать: 'суп из Сары'.

И мы решили - пусть живет столько, сколько сможет.

Каждый год, с февраля по сентябрь, Сара высиживала цыплят.

Сначала для нас, потом для наших знакомых.

Когда Саре исполнилось семь лет, мы увидели, что она... поседела.

Отдельные перья на её голове стали белыми. Хотя вообще-то она была красного цвета.

Затем мы заметили, что Сара стала хромать на обе ноги. Ей исполнилось восемь лет, и по весне, несмотря на столь преклонный возраст, она вновь уселась на гнездо.

Ничто не предвещало беды.

Днём всё куриное стадо отправилось на опушку леса. Дверь в куриный домик осталась открытой. Неожиданно мы услышали какой-то шум. Залаял Каштан.

Мы с отцом вышли во двор.

Что случилось?

Снова раздался шум, теперь стало ясно - что-то происходит в курином домике, где Сара сидела на гнезде. Мы бросились туда. Из домика, навстречу нам, выскочила огромная крыса и бросилась по склону вниз, в сторону речки.

Мы зашли в куриный домик.

Сара была ещё жива.

Распластав крылья, она лежала на гнезде, закрывая своим телом кладку яиц.

Отец взял Сару на руки. Из её шеи текла кровь.

Конечно, она могла бы соскочить с гнезда, дав крысе возможность украсть одно яйцо.

Но Сара вступила в неравный бой.

Через час она умерла.

Отец взял лопату, и мы пошли к речке.

Там, в прибрежном песке, мы выкопали ямку и положили в неё погибшую птицу. Нашу Сару.

Никто не верит мне, что Сара прожила так долго.