– Я был так занят мыслями о прощании с Торбой и Уделом, что даже не подумал еще о направлении, – сказал Фродо. – Куда же мне идти? Чем руководствоваться? Чего искать? Бильбо ушел на поиски сокровищ и вернулся назад: но я ухожу, чтобы не вернуться, насколько я понимаю.

– Ты не можешь заглядывать так далеко, – сказал Гэндальф. – И я не могу. Может, твоя задача – отыскать Щели Судьбы, а может этим займется кто-нибудь другой, не знаю. Во всяком случае, ты пока не готов к долгому путешествию.

– Нет, не готов, – согласился Фродо. – Но куда же мне тогда двинуться?

– Навстречу опасности, но не торопясь, не стремглав, – ответил маг. – Если хочешь получить ответ, вернее совет, иди в Ривенделл. Этот путь наименее опасен, хотя дорога сейчас не та, что раньше, и с каждым годом по ней двигаться будет все труднее.

– Ривенделл! – сказал Фродо. – Очень хорошо, я двинусь на восток, в Ривенделл. Я возьму с собой в гости к эльфам Сэма: он будет в восторге.

Фродо говорил весело, но в сердце он ощутил вдруг жгучее желание увидеть дом Элронда полуэльфа и туманную дымку на дне глубоких долин, где до сих пор живет в мире волшебный народ.

Однажды летним вечером поразительная новость дошла до «Ветви Плюща» и «Зеленого Дракона». Гиганты и другие чудовища с границ Удела были забыты для более важного дела: мастер Фродо продавал Торбу-на-Круче, а в сущности он уже продал ее – Лякошель-Торбинсам.

– За приличный куш, – говорили одни.

– Его не так легко получить, когда покупатель – миссис Любелия, – добавил другой – ведь Отто умер несколько лет назад в почтенном, но не предельном для хоббитов возрасте, в 102 года.

Причина, по которой мастер Фродо продал свою прекрасную нору, обсуждалась больше, чем даже цена. Некоторые развивали теорию, поддерживаемую кивками и намеками самого мастера Торбинса, что деньги Фродо истощились: он покидает Хоббитон и будет в спокойствии жить в Бакленде среди своих родственников Брендизайков «как можно дальше от Лякошель-Торбинсов», – добавляли некоторые. Но настолько прочной оказалась вера в неисчерпаемые богатства Торбы, что большинство не могло поверить в эту теорию и пытались отстоять другую причину продажи. Многие заподозрили темный и неразоблаченный заговор Гэндальфа. Хотя он держался очень скромно и не выходил днем, было хорошо известно, что он «скрывается» в Торбе-на-Круче. И хотя переселение трудно было связать с его колдовством, факт оставался фактом: Фродо Торбинс переселялся в Бакленд.

– Да, я перееду осенью, – говорил он. – Мерри Брендизайк подыскивает для меня небольшую уютную нору, а может, маленький дом.

В сущности с помощью Мерри он уже нашел и купил небольшой дом в Крикхэллоу, в местности за Баклбери. Всем, кроме Сэма, было заявлено, что Фродо собирается поселиться в этом доме постоянно. Выбор дома объяснялся выбором восточного направления будущего путешествия: Бакленд находился на восточных границах Удела, а поскольку Фродо жил там в детстве, то его возвращение туда покажется правдоподобным.

Гэндальф оставался в Уделе в течении целых двух месяцев. Затем однажды вечером в конце июня, вскоре после того, как стало известно о планах Фродо, Гэндальф неожиданно заявил, что отправляется на следующее утро.

– Надеюсь, ненадолго, – сказал он. – Но мне нужно отправиться на южные границы за новостями. Я задержался здесь дольше, чем следовало.

Говорил он весело, но Фродо показалось, что маг чем-то обеспокоен.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Нет, но я слышал кое-что и поэтому-то мне необходимо взглянуть самому. Если я решу, что тебе нужно уходить немедленно, я тут же вернусь или в крайнем случае пошлю сообщение. Тем временем ты готовься, но будь осторожен, особенно в обращении с Кольцом. Еще раз повторяю: никогда не используй его!

Он выступил на рассвете.

– Я могу вернуться в любой день, – сказал он. – Самое позднее – к прощальному приему. Думаю, что тебе может понадобиться моя помощь на дороге.

Вначале Фродо беспокоился и часто задумывался, что же такое мог услышать Гэндальф, но постепенно его беспокойство рассеялось, а в хорошую погоду он вообще забывал о своих заботах. В Уделе редко приходилось видеть такое прекрасное лето и такую прекрасную осень: деревья гнулись под тяжестью яблок, в ульях было полно меда и пшеница уродилась высокая и густая.

Осень уже давно наступила, когда Фродо начал вновь беспокоиться о Гэндальфе. Уже проходил сентябрь, а от мага не было никаких известий. Все ближе становился день рождения и переселения, а Гэндальф все не возвращался и не слал сообщений. А Торбу-на-Круче охватила суета. Прибыли некоторые из друзей Фродо, чтобы помочь ему упаковаться: тут были Фрекогар Болдер и Фольс Булкинс и, конечно, его ближайшие друзья: Пин Крол и Мерри Брендизайк. Вместе они перевернули Торбу вверх дном.

Двадцатого сентября в Бакленд двинулись две грузовые повозки: в них были вещи и мебель, отправленные Фродо в его новый дом. Повозки должны были проехать по мосту через Брендивайн. На следующий день Фродо начал по настоящему беспокоиться и постоянно высматривал Гэндальфа. Утро четверга, его дня рождения, было таким же ясным и прекрасным, как много лет назад, в день приема Бильбо. Гэндальф все еще не появлялся. Вечером Фродо дал свой прощальный ужин: он был совсем небольшим, лишь для него самого и четверых помощников: а Фродо был обеспокоен и находился в плохом настроении. Мысль о том, что он скоро расстанется с друзьями своей юности, огорчила его. Он раздумывал, как сообщить им об этом.

Четверо хоббитов были в отличном расположении духа, и ужин вскоре стал веселым, несмотря на отсутствие Гэндальфа. В столовой, кроме стола и стульев, ничего не было, но еда была хорошей, а вино – отличным: Фродо не включил свое вино в список проданного Лякошель-Торбинсам.

– Что бы не случилось с остальным моим добром, когда Лякошель-Торбинсы наложат на него лапу, для этого я нашел хорошее помещение! – воскликнул Фродо, осушая свой стакан. Это были последние глотки старого вина.

Они спели много песен и обсудили множество вопросов, выпили за здоровье Бильбо и Фродо – это был обычай, установленный самим Фродо. Затем они вышли подышать свежим воздухом и взглянуть на звезды, а потом легли спать. Прием окончился, а Гэндальфа все не было.

На следующее утро они опять занялись упаковкой оставшегося имущества еще на одну повозку. На ней вместе с Фетти (Фрекогаром Болдером) выехал Мерри.

– Кто-то должен быть там и согреть дом к вашему приезду, – сказал Мерри. – Ну, пока. Увидимся послезавтра, если не уснете в пути.

После завтрака ушел домой Фродо, но Пин остался. Фродо беспокоился, напрасно ожидая шагов Гэндальфа. Он решил ждать до ночи. В конце концов, если он срочно понадобится Гэндальфу, тот может прийти и в Крикхэллоу. Может, он уже там и поджидает их. Фродо собирался уйти пешком из Хоббитона в Баклбери, притом среди многих причин было и желание в последний раз взглянуть на Удел.

– К тому же мне надо потренироваться, – сказал он, глядя на себя в пыльное зеркало в полупустом зале. Он уже давно не предпринимал длительных прогулок, и ему показалось, что отражение выглядит вялым.

После завтрака, к большому неудовольствию Фродо, прибыли Лякошель-Торбинсы: Любелия и ее старший сын Лото.

– Наконец наше! – сказала Любелия, входя. Это было невежливо и не совсем правильно: договор о продаже Торбы-на-Круче вступал в силу в полночь. Но, наверно, Любелию можно было простить: ей пришлось ждать этого момента на 77 лет дольше, чем она рассчитывала, и сейчас ей было 100 лет. Она пришла проследить, чтобы ничто из оплаченного ею не пропало, и хотела получить ключи. Потребовалось немало времени, чтобы удовлетворить ее, так как она принесла с собой длинные списки и хотела удостовериться, что все на месте. В конце концов, она в сопровождении Лото удалилась, унося ключ и получив обещание, что второй ключ, запасной, будет оставлен у Скромби в Бэгшот-Роу. Она фыркала и ясно показывала, что считает Скромби способным ограбит нору до полуночи. Фродо не предложил ей даже чаю.

Он пил чай с Пином и Сэмом Скромби на кухне. Было официально объявлено, что Сэм отправляется в