— В евро, разумеется. Эта диковина, как ты правильно выразилась, моя дорогая Франсуаза, обошлась французским налогоплательщикам в сущую безделицу… (он достает очки, мобильный, подсчитывает на калькуляторе, закрывает глаза)… в один миллиард пятьсот сорок миллионов франков.
— Старых?! — поперхнулась мать.
— Да нет… — отвечает тот, расплывшись от удовольствия, — новых!
Он ликует. Сработало. Он их поразил. Все в шоке.
Я смотрю на Лоранс, она отвечает мне огорченной улыбкой. К подобным вопросам, касающимся моей профессии, она все же относится с уважением. Я возвращаюсь к своей тарелке.
Разговор возобновляется, мешая здравомыслие с откровенной чепухой. Несколько лет назад только и говорили что об Опера-Бастий и новом здании Национальной библиотеки,[22] и вот, пожалуйста, все снова-здорово.
Клер, сидящая рядом, наклоняется ко мне:
— Как Россия?
— Настоящая Березина, — сознаюсь я с улыбкой.
— Кончай…
— Да точно тебе говорю… Жду оттепели, чтобы подсчитывать павших…
— Вот дерьмо!
— Да,
— Серьезные проблемы?
— Пфф… для фирмы — нет, для меня…
— Что для тебя?
— Не знаю… Плохой из меня Наполеон… Не хватает мне… его широты взгляда, что ли…
— Или его безумия?
— О, до этого уже недалеко!
— Ты ведь шутишь? — она забеспокоилась.
— Da! — утешаю я ее, в наполеоновской манере заложив руку за пазуху. — С высоты этого безобразия сорок веков зодчества еще не презирают меня!
— Когда ты туда возвращаешься?
— В понедельник…
— Да ты что!?
— Да-да.
— Почему так скоро?
— Потому что… хочешь, последнюю новость? Держись крепче: дело в том, что там исчезают подъемные краны… По ночам улетают, словно перелетные птицы.
— Не может быть…
— Ты права… Чтобы расправить могучие крылья, времени им требуется побольше… Тем более, что они забирают с собой и прочую технику… Экскаваторы, бетономешалки, буры… Всё.
— Врешь…
— Вовсе нет.
— И что же ты будешь делать?
— Что буду делать? Хороший вопрос… Для начала, заплачу очередной службе безопасности, чтобы она контролировала нашу службу безопасности, потом, когда подкупят и эту…
— Что?
— Не знаю… Пойду за казаками!
— Какой кошмар…
— Вот-вот!
— И как же ты управляешь всем этим бардаком?
— Да никак. Это не поддается управлению. Рассказать тебе, чем я там занимаюсь?
— Пьешь?
— Не только. Еще перечитываю «Войну и мир». Снова, как тридцать лет назад, влюблен в Наташу… Вот чем я занимаюсь.
— Да, невесело… И тебе не присылают сногсшибательных красавиц, чтобы ты мог хоть чуточку расслабиться?
— Пока нет…
— Врешь…
— Сама-то как? Что новенького?
— Да я… — вздыхает она, берясь за рюмку, — я выбирала профессию, мечтая спасать планету, а занимаюсь тем, что всякое дерьмо прикрываю генетически модифицированным газоном. В остальном, все в порядке.
Она смеется.
— А дело с плотиной? — поинтересовался я.
— Закончила. Они остались с носом.
— Ну вот видишь…
— Пфф…
— Что «пфф»? Это же хорошо. Enjoy!
— Шарль.
— Ммм…
— Знаешь, нам надо объединиться…
— Зачем?
— Чтобы создать идеальный город…
— Мы и так живем с тобой в идеальном городе, красавица моя…
— Ну, не знаю, наш все-таки не идеален… — и с важным видом добавляет, — по-моему, у нас не хватает магазинов «Чемпион», ты не согласен?
Тут же, как по команде, чемпионов директор включается в наш разговор:
— Что, простите?
— Ничего, ничего… Мы говорили о твоей последней рекламе черной икры…
— О чем?
Клер улыбается ему. Он пожимает плечами и возвращается к любимой теме: на что уходят наши налоги?
Ох… Как же я устал… Устал, устал, устал, передаю сырную тарелку, не притронувшись, чтобы выиграть немного времени.
Смотрю на своего отца, всегда такого тактичного, любезного, элегантного… Смотрю на Лоранс и Эдит, которые обсуждают психопатов-учителей и растяп-домработниц, или наоборот, смотрю на убранство столовой, которое не менялось последние полвека, смотрю на…
— Когда будем дарить подарки?
Детвора скатывается вниз по лестнице. Слава Богу. Значит, недалек тот час, когда я, наконец, лягу спать.
— Поменяйте тарелки и идите за мной на кухню, — командует бабушка.
Сестры встали и пошли за подарками. Матильда подмигивает мне, указывая взглядом на сумку с подарочной сумкой внутри, а наш Оттост-Рокфеллер-Фошон, вытирая рот, закрывает дебаты:
— Как бы там ни было, мы катимся в пропасть!
Вот так. Подвел итог. Обычно он это делает после кофе, но тут, очевидно, проблемы с простатой — решил не дожидаться. Ну и ладно… Заткнись, наконец.
Извините, уже говорил, устал.
Франсуаза возвращается с фотоаппаратом, выключает свет, Лоранс незаметно поправляет прическу, дети чиркают спичками.
