черные, как непроглядная ночь, секции, установленные в линию на круглой платформе, которая медленно вращалась против часовой стрелки. На тех секциях, что стояли по краям, было что-то вроде ручек – одна вертикальная, а другая горизонтальная, – по которым двигалась, похоже, лента Мебиуса, примерно в метр шириной, одна ее часть проходила через отверстие в закругленном, бороздчатом центральном приборе, который чем-то напоминал широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.

Согнув колени и упираясь ступнями ног в один из узлов, я начал медленно раскачиваться и через несколько мгновений оказался над уходящим внутрь отверстием в центральной секции машины Ренниуса. Опустившись пониже, я протянул руку и бросил пенни на ленту, покачнулся и вернулся в первоначальное положение. Быстро вытянув руку, схватил пенни, как только монетка появилась на ленте с другой стороны прибора.

Совсем не этого я ожидал. Совсем не этого.

После того как монетка прошла через машину в первый раз, она подверглась зеркальному отображению. Так что я решил, что, если пропустить ее снова, она вернется в свое нормальное состояние. Вместо этого я держал в руке металлический диск, рисунок на котором был расположен правильно, зато не был рельефным, а был выгравирован словно внутри монетки. Это относилось к обеим сторонам диска, по ребру которого шли специальные углубления, как на ободе колеса поезда.

Страньше и страньше5. Мне просто необходимо проделать это еще раз, чтобы посмотреть, что произойдет. Я выпрямился, посильнее сжал веревку коленями и начал корректировать свой качающийся маятник. На мгновение я посмотрел вверх, туда, где в сумраке пряталась потолочная балка с перекинутой через нее нитью, на которой я болтался, точно марионетка. Основную балку, расположенную слишком близко к потолку, чтобы на нее можно было сесть, я пересек в стиле африканского муравьеда – колени сомкнул наверху, предоставив пальцам делать основную работу. На мне был темный свитер и брюки, а на ногах замшевые башмаки на тонкой подошве. Через левое плечо я перекинул моток веревки и полз до тех пор, пока не оказался в точке, находящейся максимально близко к центру машины.

Я забрался внутрь здания через слуховое окно, которое мне пришлось выдавить, после того как я срезал решетку и обезвредил сразу три провода сигнализации таким виртуозным образом, что меня вдруг охватила ностальгия по заброшенному диплому инженера-электрика. В зале подо мной царил полумрак, единственным источником света был ряд небольших прожекторов, находящихся на уровне пола и установленных вокруг площадки, на которую и были направлены их лучи. Саму машину огораживал невысокий барьерчик, а невидимые электрические глаза оберегали ее покой. Специальные сенсоры, вмонтированные в пол и на платформе, моментально поднимут тревогу, стоит только на них наступить.

К балке, на которой я висел, была прикреплена телевизионная камера. Поскольку я планировал подобраться к дисплею с северной стороны, там, где лента была совсем плоской и входила в центральную секцию, я очень медленно, совсем чуть-чуть, повернул камеру, чтобы она, оставаясь сфокусированной на дисплее, чуть отклонилась к югу – я сообразил, что так можно сделать благодаря просмотру множества телевизионных фильмов. В здании находились охранники, но они только что закончили свой обход, а я не планировал особенно здесь задерживаться. Впрочем, мне было хорошо известно, что случайности частенько вносят свои собственные коррективы даже в самые хитроумные планы, именно поэтому и богатеют компании по страхованию имущества.

Ночь была облачной, а ветер очень холодным. Мое дыхание взмахивало призрачными крыльями и улетало прочь. Единственным свидетелем моих упражнений на крыше, от которых немели пальцы, был усталый кот, сидевший на пожарной лестнице. Когда я прибыл в город вчера ночью, здесь уже сильно похолодало, а решение о моем нынешнем путешествии было принято на диване у Хала за день до этого.

После того как Чарв и Рагма высадили меня по моей просьбе примерно в пятидесяти милях от города поздно ночью, когда светила луна, я проголосовал несколько раз и благополучно добрался до своего района. Было далеко за полночь. Прекрасно.

Одна из боковых улочек упирается в ту, на которой живу я, а мой дом находится как раз на противоположной стороне. Если идти по этой боковой улочке, видны окна моей квартиры. Совершенно естественно, что сейчас, во мраке ночи мои глаза сами обратились на эти окна. Темные, как и следовало ожидать. Пусто. Никого.

Неожиданно, примерно через полминуты, в тот момент, когда я как раз подходил к углу, появилась крошечная вспышка, которая длилась всего одно мгновение, а потом снова стало темно.

В любой другой момент я даже не обратил бы на нее внимания, а если бы и заметил, то не посчитал бы чем-то особенно интересным. Это вполне могло быть отражением или игрой моего воображения. И все же…

Да. Я только что выздоровел, в ушах у меня все еще звучали предостерегающие слова инопланетных полицейских – я был бы полнейшим кретином, если бы забыл сейчас об осторожности. Но поскольку я не был кретином, и, как известно, изюмина из меня тоже получилась никакая, я включил внутреннюю систему, отвечающую за мою безопасность, на полную катушку, повернул направо и пошел в противоположную от своего дома сторону.

Пройдя пару кварталов, я подобрался к дому сзади. Там был черный ход, однако туда я не пошел, а направился к тому месту, где смог забраться на водосточную трубу, с нее на подоконник, потом на карниз, а дальше на пожарную лестницу.

Уже через несколько минут я оказался на противоположной стороне крыши. После этого спустился по водосточной трубе туда, где стоял, когда разговаривал с Полом Байлером. Сделал несколько шагов вперед и заглянул в окно спальни. Слишком темно для абсолютной уверенности. Впрочем, огонек сигареты появился в другом окне.

Я положил руки на раму, нажал, а затем потянул наверх. Окно беззвучно открылось – награда за заботу о ближнем. Из-за того, что я никогда слишком серьезно не относился к своему сну и любил погулять по крышам, я обильно смазывал петли, чтобы не беспокоить своего соседа.

Оставив ботинки на подоконнике, я вошел и застыл на месте – готовясь броситься наутек в любой момент.

Подождал минуту, едва дыша широко открытым ртом. Так получается тише. Еще одна минута…

Заскрипело мое жесткое мягкое кресло, оно всегда так делает, когда тот, кто в нем сидит, меняет позу. Значит, в передней комнате, справа от стола и рядом с окном, кто-то сидит.

– В этой штуке еще остался кофе? – негромко прозвучал грубый голос.

– Думаю, да, – послышался ответ.

– Ну так налей мне.

Открыли термос. Стали что-то наливать. Скрип и легкий стук. Кто-то шепотом сказал «спасибо». Еще один тип сидел возле самого стола.

Глоток. Вздох. Чиркнули спичкой. Снова тишина. А потом:

– Вот было бы смешно, если бы его убили.

Кто-то фыркнул.

– Угу. Только это не для него.

– А ты-то откуда знаешь?

– Да от него просто несет трухой или чем-то в этом роде. И вообще он какой-то странный.

– Вот с этим я согласен. Хорошо бы он поскорее вернулся домой.

– Знаешь, наши желания совпадают.

Тот, что сидел в кресле, поднялся на ноги и подошел к окну. Вскоре он тяжело вздохнул.

– О Господи! Сколько еще ждать?

– Если мы его дождемся, игра будет стоить свеч.

– Не спорю. Но чем быстрее он попадет в наши руки, тем лучше.

– Конечно. Пью за это.

– Эй, послушай! Что это ты там нашел?

– Немного бренди.

– Сам пьет бренди, а я должен пить эту коричневого бурду?

– Ты же просил кофе. Кроме того, я нашел бренди совсем недавно.