Второй или третий бокал мог слегка поднять настроение, но потом она все равно скатывалась обратно в подавленное состояние духа. Ей хотелось, чтобы вино подействовало на нее как-то иначе, хотелось, чтобы оно смыло кое-какие воспоминания. Но такого никогда не случалось. Скорее наоборот, воспоминания становились ярче. Так почему же она пьет? А черт его знает.

Поставив бокал на низкий кофейный столик, рядом с бутылкой, Лили откинулась на спинку кресла. Но не только вино, еще кое-что оживляло в ее памяти прошлые времена. Лили посмотрела на один из своих браслетов. Демонстративно пожав плечами, как будто говоря: «Да кого это волнует?» — она сдвинула вверх цветную ленту и уставилась на тонкий, поблекший шрам на своем запястье. Другой скрывался под вторым браслетом, на второй руке.

Безмозглая корова! — обозвала себя Лили, имея в виду не сам факт суицида, а то, что она не сумела этого сделать как следует, и ее спас молодой врач-азиат в Суррейском госпитале, в хирургическом отделении. Семь лет назад. После она узнала, что наиболее эффективный способ вскрыть себе вены — резать вдоль них, а не поперек.

Но ее спасли, и она чувствовала себя тогда очень глупо. Какой смысл убивать себя из-за связи, обреченной на разрыв, завершившейся именно так, как и предполагалось, то есть плохо? Дон того не стоил, а его жена была ему под стать. Три года они были любовниками, и в конце концов он передумал уходить от жены, как обещал когда-то. И тут ведь даже дети были ни при чем: жена Дона (как он сам постоянно жаловался) оказалась бесплодна.

Лили влюбилась в него, когда работала в небольшом рекламном агентстве, занимавшемся фармацевтическими товарами, — это была ее первая работа после окончания художественного колледжа. Лили служила младшим художником-постановщиком, а Дон — менеджером. И на первый взгляд все выглядело так серьезно… Ха-ха, очень смешно, потому что она ведь была экстрасенсом, обладала даром особого видения и должна была знать с самого начала, чем все это кончится.

И в конце концов он предпочел свою жену, Марион, но той показалось мало их расставания. Эта сучка превратила жизнь Лили в настоящий ад, стоило лишь ей узнать, где Лили живет. Телефонные звонки, мерзкие письма, угрозы — Марион не желала оставлять Лили в покое. Марион была безумна. Она жаждала мести. И скоро умерла от рака.

После ее быстрой, но тяжелой смерти Лили и Дон не пытались восстановить отношения. Она — потому что Дон предал ее, потому что все его клятвы оказались ложью, он — потому что испытывал слишком сильное чувство вины. Жизнь Лили изменилась. Само собой, они не могли больше работать в одной компании, слишком маленькой, чтобы избежать встреч. И разумеется, Дон не намеревался бросать отличное место, особенно после всего, что случилось. Нет, уйти пришлось Лили. Это был необходимый шаг.

Ее отец, будучи банкиром, помог ей в финансовом отношении, что и сделало идею осуществимой (то было время, когда банки буквально навязывали людям займы, чтобы поймать заемщиков в ловушку чуть ли не на всю жизнь и получать почти скандальные проценты). У Лили имелось достаточно денег, чтобы внести залог за очаровательный маленький магазинчик в центре Палвинггона, в Северном Девоне, объявление о продаже которого она нашла в «Таймс». Магазин прежде принадлежал строительному кооперативу, имевшему отделение в том городе, и торговал модной дамской одеждой, не имевшей особого спроса у местных жительниц. Но Лили влюбилась в этот магазинчик в тот самый момент, когда впервые перешагнула его порог.

Палвингтон летом наводняли туристы, и Лили тут же решила, что здесь имеет смысл продавать различные сувениры ручной работы, легкие шляпки, живопись и эксклюзивные, но не слишком дорогие украшения и безделушки. Все это могли изготавливать она сама и местные художники (которых нетрудно будет найти, дав несколько объявлений в девонских газетах). Туристы всегда норовят привезти домой что- нибудь, напоминающее о совершенном путешествии, они ищут маленькие памятные подарки для друзей. Да и местное население может заинтересоваться вещами хорошего качества и разумной цены.

Идея Лили явно себя оправдала — ее магазинчик привлек множество покупателей в первое же лето. К сожалению, Лили совсем не подумала о том, что будет зимой, когда почти все туристы исчезнут, а мрачные, темные дни вовсе не вдохновят местных жителей покупать то, что они считали милыми безделками. И потому в качестве дополнительного занятия, а также чтобы возместить убытки от потери торгового оборота, Лили вернулась к практике экстрасенса, дав несколько объявлений в местные газеты и выставив свою карточку на доске объявлений у магазина.

Оба этих занятия никак не мешали друг другу: предсказаниями можно было заниматься по вечерам или в те дни, когда магазин открыт только до обеда, так что Лили ничего не теряла в смысле торговли, а ее репутация как ясновидящей очень скоро стала весьма значимой.

К несчастью, прошлое не оставило ее в покое.

В один из вторников, вечером, умершая жена бывшего любовника Лили вернулась, все так же жаждая мести. Лили в тот день пришла в маленькое бунгало одной пожилой женщины, на окраину города. Ее клиентка уже несколько лет как овдовела и просила Лили узнать, счастлив ли ее покойный супруг там, где он пребывает ныне (он явно был всегда и всем недоволен большую часть их семейной жизни), или же дурное настроение не оставило его и в другом мире. Пожилые женщины, как правило, хотели узнать что-то о родственниках или друзьях, покинувших этот мир, а молодые и средних лет (почти все клиенты Лили были женщинами) в основном стремились разведать что-нибудь о будущем, хорошем или плохом, но Лили говорила только о хорошем, если дурное не требовало каких-то особых мер предосторожности.

Это был второй визит Лили в бунгало на окраине, к миссис Аде Клэйвели. В первый раз Лили удалось добиться лишь частичного успеха — покойный супруг миссис Ады явился и подал определенные знаки, доказывая, что именно он был ее спутником, сообщил кое-что личное, известное лишь ему и жене. Однако его голос звучал слишком слабо, как бы издалека (разумеется, метафорически выражаясь), и Лили надеялась, что в этот раз ее «видение» будет более отчетливым.

Однако именно в этот вечер в конце весны случилось нечто такое, из-за чего Лили почти лишилась уверенности в своих силах как экстрасенса. Вообще-то случившееся напугало до полусмерти и ее саму, и ее клиентку.

Вместо призрака или голоса давно умершего супруга Ады в бунгало в ответ на призыв явилась Марион, жена бывшего любовника Лили. И не просто явилась, а вошла в тело самой Ады.

Лили иногда могла говорить с духом так, словно он находился тут же, прямо в этой комнате, но изредка духи говорили с клиентами устами самой Лили. Хотя такое случалось всего дважды с тех пор, как Лили обнаружила в себе дар экстрасенса и ясновидящей, и Лили никогда не добивалась сознательно ничего подобного, это происходило само собой. Но на этот раз дух для общения использовал клиентку Лили, Аду.

Лили могла лишь наблюдать за тем, как исказились черты старой вдовы. И хотя поначалу Лили была уверена, что это всего лишь иллюзия, навеянная хрипловатым голосом, который она мгновенно узнала по ядовитым интонациям, — Лили до сих пор отчетливо помнила те телефонные звонки и встречи лицом к лицу с Марион, хотя прошло много времени, помнила угрожающий голос, поднимавшийся с низких нот до пронзительного визга, — все выглядело таким реальным… Вместе с голосом и словами Марион появился и ее облик, преображая внешность живого человека так, что Ада стала похожа на Марион… Это было невероятно, ничего подобного Лили никогда не приходилось испытывать. Она была ошеломлена.

Одержимая духом женщина перегнулась через стол, стоявший между ними, и шипела и плевалась прямо в лицо Лили. Седые волосы Ады поднялись, как будто насыщенные электричеством (Лили буквально слышала легкие потрескивания разрядов над головой Ады), а комната наполнилась зимним холодом, от которого перехватывало дыхание.

Скрюченные пальцы пытались дотянуться до лица ясновидящей, но Лили вовремя отпрянула назад, и острые ногти вдовы цапнули воздух, прежде успели вцепиться в блузку Лили. Лили закричала от ужаса, но злобной сущности, завладевшей телом вдовы, не хватило сил чтобы заставить Аду подняться на ноги. Вместо того Ада бессильно упала на стол и принялась дергаться и корчиться, как в эпилептическом припадке.

Лили, крича, вскочила, опрокинув стул. И тут же прижала ко рту ладони, глядя на тело несчастной вдовы, извивавшееся на столе; она ничего не могла сделать, только смотреть… а потом злобный голос мертвой Марион стал тише, сила, украденная ею у живой, иссякла, проклятия перешли в едва слышное