считанные секунды? Это безумие!

Холод, охватывавший тело Эвы, казалось, становился все сильнее, плотнее, он сжимал ее руки и ноги, почти лишая возможности двигаться. И каждый раз, когда Эва пыталась набрать в грудь воздуха, чтобы крикнуть, позвать на помощь, в горло как будто вонзался ледяной нож, не давая издать ни звука. Тогда Эва, вместо того чтобы пытаться поднять руки, уперлась ими в дно ванны и пятками тоже, надеясь пробить ледяную поверхность плечами, но фарфоровое дно оказалось слишком скользким, и у нее ничего не получилось.

В отчаянии Эва согнула колено и изо всех сил толкнула лед ногой. Она услышала треск, почувствовала, как ледяная плоскость слегка подалась, но от этого усилия ее голова еще глубже погрузилась в ванну, и вода попала ей в нос, хлынула в открытый рот. Эва еще сильнее запаниковала и начала извиваться всем телом, теперь уже колотя по льду обеими ногами по очереди, и ледяная простыня сначала затрещала, а потом разорвалась. Голова и плечи Эвы уже полностью скрылись под водой, она прижималась ко дну ванны спиной и колотила ногами изо всех сил.

Она была в ярости и в то же время испугана. Она не желала утонуть в ванне. С огромным усилием Эва поднялась, пробив лбом тонкий слой льда, за мгновение-другое успевший появиться в пробитой ею бреши. Она глубоко вздохнула, не думая уже о том, что ее губы и горло покалывают льдинки, — и это было похоже на то, как если бы она дышала полной грудью на арктическом ветру, и только отчаяние и страх смерти заставили ее сделать еще вдох.

Эва открыла глаза и уставилась в темноту, и тут же ей показалось, будто макушку ее головы стиснули злобные ледяные пальцы и надавили, снова окуная в воду. Эва бешено завертелась, дергаясь из стороны в сторону, так что железная рука, державшая ее, не могла ухватиться за ее голову как следует, — Эва просто боролась за жизнь, не желая подчиняться, не желая снова попасть в ледяные объятия воды. И она пробилась сквозь лед, на этот раз более толстый и крепкий, сумела перекинуть одну ногу через край ванны, упираясь другой в скользкое фарфоровое дно.

Моргнув, чтобы смахнуть с ресниц воду, Эва вдруг увидела темную фигуру, склонившуюся над ней, — и на этот раз отчаянно завизжала, и это был чисто инстинктивный, звериный вопль, вызванный ничем иным, кроме безумного ужаса.

Этот пронзительный звук наполнил ванную комнату, отразившись от выложенных плиткой стен. И теперь уже две чудовищно холодные руки вцепились в Эву — одна схватила ее за волосы, вторая за плечо. И эти руки попытались опять погрузить Эву в воду — женщина колотилась всем телом с такой силой, что разбила весь лед вокруг себя, так что рукам не удалось затолкать ее под ледяную поверхность. Эва заставила себя выпрямиться и снова закричала изо всех сил — наконец дверь ванной комнаты резко распахнулась, и слабый свет с площадки лестницы оттолкнул назад неохотно отступившую тьму.

Гэйб бросился вперед и подхватил Эву, вытащил ее из ванны, прижимая к себе обнаженное тело жены. Он пытался успокоить ее, обнимая, и непрерывно тихонько бормотал:

— Все в порядке, Эва, все в порядке, я здесь, тебе ничто не грозит…

Гэйб быстро оглядел ванную комнату, и, хотя в ней было почти совсем темно, он мог с уверенностью сказать: тут никого нет.

Но он ощутил густую вонь, наполнявшую воздух: это была смесь запахов карболового мыла, гнили и экскрементов.

— Но я потрогал воду, Эва, и она не была холодной. Прохладной, возможно, но, уж конечно, не ледяной, как ты говоришь.

— Ты должен мне поверить.

— Может быть, лампочка перегорела, и ты испугалась и подумала…

— Я не вообразила то, что случилось, Гэйб. Свет погас…

— Это всего лишь одна лампочка. Я проверил. Больше нигде свет не отключился.

— Когда свет погас, вода в ванне замерзла. Просто замерзла вдруг, внезапно! Я оказалась в ловушке. А потом кто-то — что-то — начал толкать меня вниз. Он пытался меня утопить! На моей голове лежала чья-то рука, и она меня толкала! Я не могла все это выдумать!

— Хорошо, милая. Я просто пытаюсь найти во всем этом какой-нибудь смысл. — Гэйб ни слова не сказал об омерзительной вони. В конце концов, запах мог просочиться из старых труб канализации. Однако он должен был признать: ему постоянно приходится искать правдоподобные объяснения весьма странным и зловещим вещам, происходящим в этом доме. — Наверное, на самом деле мне просто не хочется верить в привидения, — признался он наконец.

— Но как ты можешь не обращать внимания на то, что случилось после нашего переезда сюда?

Гэйб промолчал. Эва была права. Он ведь и сам, собственными глазами видел непонятные маленькие огоньки, вертевшиеся вокруг Келли, когда та играла в своей комнате, и слышал топот маленьких ножек на чердаке, и он стоял рядом со стенным шкафом, когда дверца этого самого шкафа дергалась так, что едва не слетела с петель, как будто кто-то пытался вырваться наружу.

Наконец он сказал:

— Ты права, что-то в этом доме не так, что-то здесь происходит дурное. Честер сразу это понял. Потому и удрал.

Они находились в своей спальне, сидели рядышком на краю кровати, Эва закуталась в купальный халат. К счастью (хотя это и казалось странным), ее крик не разбудил девочек, они продолжали безмятежно спать как ни в чем не бывало. Этот дом высасывал из них силы.

Гэйб сгорбился, наклонился к собственным коленям, сжал вместе ладони.

— Я сдаюсь, — сказал он. — Пожалуй, с нас довольно. Мы уезжаем, решено.

— Но здесь есть и что-то хорошее.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую. И Лили тоже.

— Слушай, не начинай все сначала. Если ты права, если Кэм каким-то образом связался с тобой, он сможет это сделать и в любом другом месте, где бы ты ни находилась.

Гэйб полагал, что Эва обманывает себя, но сейчас неподходящее время для того, чтобы излагать свое мнение. Эва слишком напряжена, ей слишком тяжело.

Она придвинулась поближе к мужу, положив руку на его плечо. Гэйб обнял ее за талию.

— Хорошо, Гэйб, мы уедем.

Он облегченно вздохнул.

— Но только после того, как Лили Пиил придет еще раз.

— Эва…

— Только один раз. И мы также позволим мистеру Пайку провести его исследования, если ты сам того хочешь.

— Не вижу в этом особого смысла, если мы переезжаем.

— Но ты ведь и сам говорил, что в его затее никакого вреда нет. Кроме того, мне интересно, что он тут может обнаружить.

— Да ты просто хочешь мне доказать, что я не прав, — беспечным тоном сказал Гэйб.

— Нет, я хочу, чтобы ты был доволен.

— Ты сможешь отдохнуть сегодня?

— Я приму снотворное. Я слишком вымотана, да, но сомневаюсь, что сумею заснуть сама. — Этот дом высасывал силы и из Эвы тоже.

Она нежно поцеловала мужа в щеку, видя его смущение, радуясь его любви. И сказала, почти касаясь губами его кожи:

— Я так боюсь, Гэйб…

— Я знаю. И именно поэтому мы должны уехать отсюда.