заслуженное внимание, так же как и свинцовые переплеты на окнах и наружные висячие фонари, зажженные по случаю довольно темного и унылого дня. Подобное заведение наверняка притягивало бы туристов как магнит, если бы местное население не страдало непонятной застенчивостью, предпочитая финансовому благополучию уединение. Появись тут отдыхающие, и, несмотря на конец теплого сезона и дурную погоду, заметно оживились бы обе главные улицы. Пока же редкие прохожие, встречавшиеся по дороге новым обитателям Крикли-холла, явно принадлежали к местному населению.
Надо сказать, несколько имевшихся в деревне магазинчиков и многие из домов смотрелись неплохо благодаря тому, что их окрасили в пастельные розовые и голубые тона, тогда как большинство зданий оставались просто белыми. К тому же при ближайшем рассмотрении было заметно, что краска на стенах расслоилась и местами осыпалась, декоративные элементы на фасадах сильно потрепаны временем, а деревянные детали растрескались. Окна и те выглядели темными и неприветливыми, они как бы скрывали своих хозяев, лишь одно или два из них светились теплым домашним светом.
Дождевая вода текла по сточным канавам, кружась над решетчатыми люками, забитыми намокшей октябрьской листвой. Единственная чайная — явная уступка любителям достопримечательностей, — которую миновали Гэйб и его семья по пути к гостинице, удивляла неухоженностью и грязью. Неоновые лампы светили слишком резко, желтовато-серые кружевные занавески, укрепленные на потускневших медных прутьях, закрывали нижнюю половину высоких окон фасада, как будто и здесь уединение ценилось больше, чем стремление завлечь посетителей.
К счастью, «Барнаби-инн», с дымчато-желтыми стенами обеденного зала и солидными резными столбами, поддерживавшими низкий сводчатый потолок, с гудящим в большом уютном камине огнем (камин располагался в глубине помещения), спасала от неприветливой угрюмой деревни. Впрочем, на оценку мог отрицательно повлиять бесконечный ливень.
По крайней мере, Эва постаралась убедить себя, что низко нависшее небо и постоянно идущий холодный дождь в сочетании с бесконечным серым пространством Бристольского залива вполне могли придать местности унылый и даже мрачный вид. А может, подавленность искажала все то, что она видела и ощущала?
Единственным, что слегка портило в целом доброжелательную атмосферу паба, были тяжелые взгляды посетителей, изучавших вошедшее семейство; они наблюдали за тем, как пришедшие стряхивают с себя дождевую воду на коврик у двери и выражают радость по поводу того, что спрятались наконец от ливня. Сидевшие за столиками нагло рассматривали Гэйба, Эву и девочек, пока те шли к длинному столу у стены и устраивались на скамье с подушками и двух стульях с жесткими спинками.
— Мы тут не больно-то любим чужаков, — насмешливо прошептал Гэйб на ухо Эве, подражая выговору западной части страны, когда выдвигал для жены стул. Эва, шикнув на него, невольно улыбнулась.
Посетители паба вернулись наконец к своим разговорам и пиву, вроде бы утратив интерес к новым людям.
Зато барменша, женщина с короткими каштановыми волосами и ослепительной улыбкой, была любезна и дружелюбна, когда рассказывала им о двух главных блюдах дня, а еда оказалась вкусной и обильной. Даже Лорен, привыкшая ковыряться в тарелке, когда перед ней поставили огромное блюдо с морским окунем, жареным картофелем и зеленым горошком, подобрала все до последнего кусочка. Морской воздух и долгая пешая прогулка явно пошли на пользу ее аппетиту, подумала Эва, радуясь случившейся с дочерью перемене. Гэйб снова наслаждался местным пивом. Тогда, с Верном, они проглотили несколько пинт «темного горького», ведь утомительная операция по переносу и подъему тяжестей способствовала неутолимой жажде.
Эва тянула понемножку воду с тоником. Она прежде получала немалое удовольствие от хороших вин, однако в течение последнего года почти не прикасалась к спиртному. Девочки же выбрали для себя смесь апельсинового сока с лимонадом — это Лорен придумала столь изощренно сложный напиток, а Келли во всем стремилась подражать старшей сестре.
Когда Гэйб снова подошел к бару, чтобы взять еще кружку пива для себя и тоник для Эвы, к стойке вышел толстяк с багровым лицом и седеющими волосами, скорее всего хозяин или управляющий, и собственноручно обслужил Гэйба.
— Проезжаете мимо, да? — спросил он не слишком заинтересованно, наполняя кружку.
— Э-э… Я вообще-то буду какое-то время работать в этих краях, может быть, пару месяцев или около того, — ответил Гэйб. — Мы временно поселились в Крикли-холле.
Пиво выплеснулось через край в скрытую за стойкой раковину, а хозяин молча уставился на Гэйба.
Стоп, погоди-ка, подумал Гэйб. Я ведь уже видел это кино. Разве не здесь некий краснолицый местный житель предупреждал меня держаться подальше от старого дома на вершине холма? «Странные вещи там происходят, и вообще…»
Но толстяк лишь закрыл кран и обтер кружку. Ставя пиво на барную стойку, он приятно улыбнулся Гэйбу и сказал:
— Ужасная погода стоит в последнее время. Должно быть, уже три недели льет без передышки. Надеюсь, вам это не помешает.
— Мы будем слишком заняты, чтобы обращать внимание на погоду, — пояснил Гэйб, дожидаясь тоника. — В понедельник моя дочь пойдет в местную школу. — «Местная» школа находилась в нескольких милях от Крикли-холла, в городке под названием Меррибридж.
Наполнив чистый стакан водой с тоником и отставив бутылку в сторону, бармен кивнул.
— Средняя школа Меррибриджа, да? Ей понравится. Большинство детей из нашей деревни там учатся. Их забирает автобус, он останавливается на главной улице. Думаю, шофер будет останавливаться у Крикли-холла, чтобы забирать и вашу девочку, для него это нетрудно. Фрэнк — один из моих постоянных посетителей, так что я ему скажу вечером, когда он придет. В школе потребуют подписать официальные бумаги, насчет оплаты и страховки, но это не займет много времени.
— Спасибо. Я вам очень благодарен. В первый день я сам отвезу дочку и улажу все формальности. К тому же мне все равно нужно будет в Илфракомб.
— А как насчет малышки?
— Ей всего пять. Жена будет сама с ней заниматься, пока мы тут. — Гэйб знал, что Эва станет учить Келли чтению и письму куда более усердно и с большей строгостью, чем это сделают в любой начальной школе.
Когда толстяк принимал от Гэйба деньги за еду и напитки, он заметил:
— Большой дом этот Крикли-холл, а? Там можно взапуски бегать.
— Могу поспорить, там еще и жутко холодно в это время года. — Это сказала симпатичная барменша с каштановыми волосами, которая как раз вернулась, обслужив местного жителя, устроившегося у дальнего конца стойки. В ее речи почти не слышалось девонширского акцента. Встреть ее Гэйб где-нибудь в другом месте, он решил бы, что девушка родом, скорее всего, из южной части Лондона, а не из западных районов Англии. — И там наверняка сыро. Тут во всех домах сыро.
— Да, я прошлой ночью обнаружил настоящие лужи на лестнице и вообще-то не понимаю, откуда они взялись, — сказал Гэйб. — Может быть, оконная рама неплотно прилегает к стене. Там на лестничной площадке большое окно.
— Вы погодите, пока начнется настоящий шторм. Вот тогда увидите, что будет. Скорее всего, крыша протекает. — Девушка кивнула с легкой насмешкой.
Толстяк пожал плечами.
— Хозяева уже несколько лет не живут там, а арендаторы надолго не задерживаются.
«Охо-хо, — грустно подумал Гэйб, — вот оно, начинается. Сейчас мне расскажут, что пятьдесят лет назад сумасшедший дровосек порубил на куски свою семью и рассовал части тел по всему дому или же в прошлом веке богатый владелец Крикли-холла, старина Чарли Крикли собственной персоной, запретил своей дочурке выйти замуж за местного крысолова, после чего она повесилась в подвале».
Но толстяк продолжил:
— Потому дом так запущен, оттого у вас и лужи на полу.
— Я думал, тот старик, Перси… — Перси Джадд, верно? — присматривает за домом.
