Галифакс схватился за голову.

- В таком случае что вы здесь делаете? Безумцы! Спасайтесь! Рабочие Пейча приближаются по Бродвею к Таймс-скверу. Весь Манхэттен оцеплен.

Наступила зловещая тишина.

С улицы послышался рёв толпы. Этот рёв, пока ещё похожий на бормотание, грозно усиливался.

- Машину обратного тока! - воскликнул Галифакс.- Она одна может остановить наступление. Где она?

- Мне ничего не известно об этой машине,- с достоинством отвечал генерал-комендант.- А что это за машина?

Галифакс ужасно выругался.

- Вы олух, а не комендант! В таком случае за мной!

В два прыжка он очутился на лестнице и помчался наверх, на крышу-аэродром. Часть лакеев, с Батистом во главе, последовала за ним.

- Машина обратного тока должна быть здесь,- проговорил Галифакс, открывая дверь небольшой стальной будки.- Её здесь нет! Её увезли!!!

Он подбежал к парапету, заглянул вниз и увидел Таймс-сквер, похожий на треугольный бутерброд, густо намазанный паюсной икрой несметной толпы. Он отшатнулся.

- Поздно! - воскликнул он.- Мы погибли!

Батист схватил его за плечи и потряс.

- Слушайте, вы, рыжеватый блондин... Собственно, в чём дело? Объясните толком.

Галифакс указал вниз:

- Это рабочие Пейча. Они требуют свержения власти Матапаля. Они требуют его смерти.

- Ну,- сказал Батист,- в таком случае дело ещё не так скверно. Мы их сейчас успокоим... Макс, сбегай вниз, в приёмную, и принеси чего-нибудь покраснее, метров на десять в ширину и столько же в длину. Там, кажется, есть какая-то розовая обивка.

Макс нырнул и через две минуты вынырнул.

- Есть. Вот. Узковата.

- Ладно,- сказал Батист,- ребята, спускайте этот идиотский флаг Матапаля, из-за которого мы имеем столько неприятностей. Спасибо. Теперь привязывайте это розовое... Так. Мерси.

- Что вы хотите делать?

- Как что? - удивился Батист.- Ведь вы же сами, кажется, утверждаете, что они хотят перемены строя. Так в чём же дело? Мы его сейчас переменим. Ребята, поднимайте!

Лакеи втащили розовую драпировку вверх, на флагшток, вместо знамени Матапаля.

- А я теперь пойду вниз,- заявил Батист.- Мне надо говорить речь. Мой час пробил.

- Мой час пробил,- сказал Батист, стремительно падая в лифте.

И нужно признаться, что это было действительно так.

Час Батиста Линоля пробил.

Громадный розовый бант пышно сидел на шёлковом лацкане лакея, когда он вышел на мраморное крыльцо Дворца Центра. Несметная толпа народа, пришедшая громить Дворец Центра и требовать голову Матапаля, ахнула.

- Товарищи! - закричал Батист, поставив ладони рупором.- Товарищи и свободные граждане!

В толпе пробежал шёпот.

- Внимание! Внимание! - послышались голоса.

Тогда Батист набрал в лёгкие громадную партию воздуха и хрипло заорал:

- Товарищи! Правительство Матапаля рухнуло! Гип-ура! Ура! Ура!

Неописуемые крики восторга взлетели над толпой. Руки, шапки и платки замелькали в воздухе. Батист сделал небольшую паузу, отдышался и продолжал:

- Граждане, Матапаль рухнул, и это сделал я. Я, Батист Линоль, уничтожил Матапаля! Его больше нет! Он бежал! Желающие могут убедиться!

Толпа глухо зашумела.

- Мы требуем голову Матапаля! Голову Матапаля! Смерть Матапалю!

Словом, это была шикарная массовая сцена в хорошей постановке.

Батист галантно развел руками.

- Матапаль бежал со всеми своими секретарями! Увы! Но...

Его голос зазвенел фальцетом бешеного торжества.

- Но, граждане, в моих руках всё-таки находятся злостные помощники Матапаля - шестой секретарь и генерал-комендант.

Толпа шумела.

- Граждане! - воскликнул Батист.- Сегодня великий день, когда власть перешла в руки народа! Мы должны отпраздновать его по всем правилам. Во-первых, мы покажем негодяям шестому секретарю и генерал-коменданту пример справедливости, законности и правосудия. А потому я назначаю специальную следственную комиссию, которая разберётся во всех их преступлениях. Так что вы можете не беспокоиться на этот счёт. Во-вторых, спешу обрадовать вас приятной новостью: я избран председателем временного правительства лакеев!

Пауза. Крики 'ура!'.

- Товарищи, вы доверяете мне? - Батист сделал полукруглый жест рукой, точно подавал поднос, и зарыдал от полноты чувств.

- Доверяем! - крикнуло несколько женских голосов.

Батист поднял над головой два пальца и прокричал:

- Спасибо! Клянусь отдать свою жизнь до последней капли крови за революцию! Превратить жизнь в цветущий рай. В самое ближайшее время моим правительством будет опубликован целый ряд законов, направленных к нашему счастью. В первую голову я имею в виду урегулировать наболевший вопрос о чаевых. Я постараюсь добиться повышения их на семьдесят пять процентов, и, клянусь, мне это удастся! Затем вопрос о горничных. Им будет предоставлено право душиться духами своих господ и принимать у себя по пятницам кавалеров, если последние, конечно, будут держать себя прилично.

Батист строго нахмурил брови.

- Затем,- продолжал он,- относительно негров. Хотя их и нельзя ставить на одну ногу с белыми, но тем не менее им будут даны кое-какие привилегии. Так, например: им будет предоставлено право свободного проезда в общих отделениях метрополитена за особую доплату, которая пойдёт в фонд временного правительства лакеев на предмет снабжения всего, даже самого бедного, населения Штатов смокингами.

Ещё долго и резво говорил Батист. Он плакал от умиления, рычал, как тигр, выкрикивал фальцетом клятвы умереть или победить. Он требовал доверия. Он простирал руку над толпой и призывал громы и молнии на всех, кто рискнёт выступить против него, Батиста, и против республики.

Одним словом, он был великолепен.

- А теперь,- закончил он свою речь,- можете идти по домам и мирно заниматься своим делом. Вопрос исчерпан. Передайте всем, что Батист Линоль стоит на страже общественных интересов. До свидания. Я очень устал. Идите!

В этот момент Пейч растолкал локтями толпу и в два прыжка очутился рядом с Батистом.

- Эй, вы! Как вас там... Шевиот... Что это вы тут городите насчёт негров и смокингов? Позвольте. Я руководитель стачечного комитета рабочих тяжёлой индустрии - Пейч.

- Очень приятно познакомиться,- томно произнёс Батист.- Батист Линоль. Вождь.

Пейч нерешительно пожал протянутую ему руку.

Батист Линоль сверкнул глазами, что-то быстро сообразил, выпрямился и крикнул толпе: