Оценив, как видно, степень риска Проворонить пищу сгоряча, Пёс уже не отходил от миски, Доедал остатки, зло рыча. Алексей смеялся: «Ну и птицы! Показали на примере пса, Что нельзя напрасно горячиться, Даже если зло слезит глаза. Время, успокоив вспышку злобы, Даст её причину оценить, Не спеша найти решенье, чтобы Самому себе не навредить… Но не зря судьбою жертв расправы Лжеисторик головы кружил, Цель все та же: увести от правды, Грех виновных утопить во лжи! Спрятать тех, кто их оклеветали. Дали повод Сталину — убрать, Обезглавив армию, мечтали Нас, как Польшу, Гитлеру отдать. Ну, а где пригрелся лжеисторик? Чей холуй готов прикрыть грешок? Там в архивах и порыться стоит, Прёт оттуда клеветы душок!» 7. Автору «Последней республики»
Подкатила наша электричка. Опустевший — позади перрон. Рельсов и вагонов — перекличка. Без границ раздолье — с двух сторон. За окном березок белизною Отплясала роща, как пурга; Речка серебристою змеею Уползла в крутые берега. Сквозь мостов стальную паутину Зеркалом сверкнула моря гладь, Наступило время, взяв корзину, На прощанье руки лишь пожать. Жаль, что день стремительно промчался, И уже его не повторить, Счастье в том — он в памяти остался, Есть о чем, припомнив, погрустить! Дома перед сном из интереса Пролистал вновь пасквиль Грызуна, В коем он, как тот кобель у леса, Ради фунтов зло рычит на нас. Отобрал у Сталина Победу, «Злой марксизм» в свидетели призвав, О своём уме, кичась, поведал, Дураками всех вождей признав. Пыжится казаться другом нашим, Слово «наш» нередко применял, Позабыв — для нас он враг со стажем С той поры как шкуру поменял. Кем он стал для проданной Отчизны, С тем клеймом, которого не смыть, Кем живет и будет — после жизни, Я готов, чтоб помнил, повторить: «Предатель — не историк ты!»
Резун, то бишь «Суворов», брось! Не пыжься в бездне клеветы Прикрыть с надеждой на авось,
