бурчал себе под нос о дороговизне.

Когда мы вышли из ресторана, я решил пригласить старика в бар. Он охотно принял мое приглашение, сообразив, что ему не придется платить. Его подруга отправилась в гостиницу.

В баре мы уселись на высокие тумбы. Мгновенно подскочил бармен. Я заказал виски англичанину и водку себе.

Когда мой новый знакомый поднял бокал со словами «за здоровье», мы, посмотрев друг на друга, чокнулись и выпили по глотку, он протянул мне руку и сказал: «Питер». Я ответил: «Алекс». Этим рукопожатием как бы скреплялось наше знакомство и доверие друг к другу. Так принято на Западе.

Мы долго сидели в баре. Выпили еще. Питер вовсю ругал американцев. Видно было, что они ему где- то перешли дорогу и крепко насолили. Может быть, помешали карьере. Разговор часто возвращался к дороговизне жизни, к положению в России. Я старался не касаться вопросов разведки, хотя мне очень этого хотелось. Англичанин сам возвращался к Кембриджу, где учился, к знаменитой пятерке, особенно к Филби.

— Филби работал за идею, был великий ваш агент. А Резун — это дерьмо, выдающее себя за писателя. Вы-то не знаете. Он же пишет под диктовку СИС, — оглядываясь, произнес тихо англичанин. — Ему никто у нас не будет никогда по-настоящему доверять. Ему улыбаются при встречах, говорят вежливые слова, а в душе презирают как предателя.

В полночь мы расстались друзьями. Я знал, что англичанин уезжал утром на следующий день. Мне не хотелось спать. Южная ночь была чудесная. Я ходил по аллеям парка отеля и думал. Вспоминались случаи разведывательной практики работы с англичанами. Были удачи, но были и осечки. Старая закваска разведчика бродила во мне, ударяла в голову, не давала покоя. Рассудок подсказывал: остановись. Время прошло.

На следующее утро я спустился в холл гостиницы в надежде увидеть моего знакомого и пожелать ему счастливого пути. Обычно перед отъездом из гостиницы собирается много народа, носильщики снуют туда- сюда, суетятся отъезжающие и провожающие.

На этот раз в холле было пусто. За стойкой скучал администратор гостиницы. На мой вопрос о рейсе на Лондон он ответил, что автобус с отъезжающими пассажирами отправился в аэропорт полчаса назад.

Я опоздал. И не знал, сожалеть об этом или нет.

Однажды вечером мне позвонил Алексей. Несколько взволнованным голосом торопливо выпалил:

— Старик, хочешь встретиться с «известным писателем»?

— А что, есть такая возможность?

— Есть, есть, приезжай завтра утром часикам к десяти ко мне в офис, потолкуем. — И бросив коротко «пока», повесил трубку.

На следующий день ни свет ни заря полетел к Алексею.

— Как же ты все это устроил? — с порога выпалил я, здороваясь со своим другом.

— Ты знаешь, — ответил Алексей, — совершенно случайно. Мой знакомый журналист из одного издательства специализируется на различных сенсационных историях о разведке. Я с ним работал за рубежом. Парень шустрый, пробивной, не без способностей, владеет пером. Не так давно ему звонил Резун по каким-то редакционным делам, вдрабадан пьяный, и приглашал в Варшаву на встречу. Журналист знал, что я семь лет учился с «писателем» в суворовском училище. Вот он и предложил мне присоединиться. Я, естественно, дал согласие, но решил сам позвонить Резуну и сообщить ему об этом. К телефону подошла его жена. Я представился, назвал свою фамилию и сказал, что мы знакомы по Воронежу. Она ответила, что муж в гараже, и попросила перезвонить через пару часов. Через два часа я перезвонил. К телефону подошел сам Резун. Жена, конечно, сказала ему о моем звонке, поэтому я не застал его врасплох. Судя по голосу, он искренне обрадовался. Я коротко сообщил ему о приглашении моего товарища-журналиста. Владимир охотно согласился встретиться. Я не удержался. Позвонил Сергею в Мюнхен. Пригласил присоединиться. В ответ услышал трехэтажный мат. Он мне прокричал в трубку, что если поедет, то не удержится, задушит гаденыша своими собственными руками. Советовал и нам оставить подонка в покое и не пачкаться. Ну, ты знаешь Сергея. Он — экстремист.

Через неделю поездом Москва — Берлин, следующим через Варшаву, мы отправились в Польшу. С Алексеем договорились, что легенду для встречи с предателем выдумывать не станем. Будем предельно откровенны. Мы оба кадеты, и вся эта история с предательством нашего бывшего собрата больно задевает нас за живое. Я, бывший работник ГРУ, интересуюсь этой историей и с профессиональных позиций. Хочу разобраться в ней окончательно и написать объективную книгу, для этого мне надо выяснить, что же заставило нашего суворовца предать Родину.

Лично я не знал Резуна, хотя мы оба работали в ГРУ, даже в одном оперативном управлении. Я был старше Резуна и до его первой загранкомандировки уже работал за рубежом. Когда Резун отправился в Швейцарию, я был в Центре.

Думая о нашей встрече, я решил не играть в кошки-мышки, говорить откровенно, постараться получить от него максимум информации. Мне очень хотелось сопоставить все, что я знал о нем, с тем, о чем он сам расскажет. Основная моя цель: найти подтверждение моей версии о мотивах его предательства.

Мы не строили каких-либо планов, просто рассчитывали вызвать его на откровенный разговор, рассчитывали на то, что наше общее суворовское прошлое должно тронуть его душу, если в ней сохранилась еще хоть капля совести.

Сначала я хотел взять с собой миниатюрный диктофон, чтобы записать беседу. Но потом оставил эту затею, посчитав, что это будет нечестно.

В Варшаву поезд прибыл точно по расписанию, в 12 часов дня. На перроне нас встречали, но Резуна среди встречавших не было. На такси мы направились в международную гостиницу «Виктория» в центре города. Номера для нас были заранее забронированы.

Встреча с «писателем» состоялась в конференц-зале гостиницы, где проходил брифинге издателями и журналистами.

Я наблюдал со стороны, как Резун растерянно искал глазами Алексея среди собравшихся, пожимая каждому руку и внимательно вглядываясь в лица гостей. С Алексеем он не виделся с 1965 года.

Когда очередь дошла до Алексея, Резун некоторое время напряженно вглядывался в его лицо, обрамленное седой бородой. Потом, вероятно, узнав бывшего кадета, широко развел руки для объятий. Что-то дрогнуло в его лице, испуг и радость отразились в близоруких глазах за стеклами очков.

— Леша, — проговорил, скорее простонал, Резун и прильнул к его груди.

Алексей с едва заметным колебанием принял маленького, круглого, растолстевшего лысого человека в свои объятия как блудного сына. Резун беспомощно, по-детски уткнулся Алексею в плечо. Сложные чувства обуревали в эту минуту Алексея. С одной стороны, ему хотелось оттолкнуть от себя эту гадину. Ему показалось на мгновение, что он прикоснулся к чему-то липкому, скользкому и противному. С другой стороны, глубокая вера в заповеди Иисуса Христа не позволяла это сделать.

— Знакомься. Это мой товарищ, кадет, журналист, бывший твой коллега, — представил меня Алексей. Мы протянули друг другу руки. Я назвал себя по имени.

— Знаете что, ребята, — начал энергично Резун, — я закончу с этой братией дела и буду в вашем распоряжении. Давайте встретимся в холле в восемнадцать часов и что-нибудь сообразим.

— Договорились, — ответил Алексей, и мы расстались. Времени у нас было достаточно, решили побродить по Варшаве.