Как бы ни была полезна наша аналогия с телевизором, она не полна. Ведь телевизор — лишь воспроизводящее устройство, а все, что мы с вами делаем в своей жизни, изменяет окружающий мир. Мы изменяем мир уже хотя бы тем, что мы — есть!

Давайте попробуем сравнить взаимоотношения человека и Духа, ну, скажем, с космическими зонда­ ми «Спирит» и «Оппортьюнити» или другими аппаратами, посылаемыми НАСА на Луну или Марс. Человек пока не имеет возможности побывать на Марсе физически, но нам так хочется знать, что нас там ожидает. И вот мы отправляем туда свой механический аналог. Наш марсоход мало похож на нас, но у него есть «глаза» телекамер, позволяющие ему видеть планету, вибрационные детекторы, играющие роль «ушей», и химические анализаторы, позволяющие пробовать Марс «на вкус». Иными словами, посланный нами марсоход может в какой-то мере воспринимать Марс так же, как воспринимали бы его мы.

И еще у механического марсохода есть антенны — «рецепторы», через которые человек— оператор НАСА — вдыхает в него жизнь. При этом происходит двусторонний обмен информацией: марсоход посылает оператору сведения о том, что он видит на Марсе, а тот, используя их, корректирует его действия.

Мы с вами «зонды», направленные на Землю вселенским оператором Духом и посылающие Ему свое восприятие мира. Когда мы проходим свой жизненный путь до конца, Он призывает нас домой. Стоит нам это понять, мы станем гораздо внимательнее относиться к своим поступкам — ведь память о них сохраняется гораздо дольше, чем наши тела. Такая аналогия взаимодействия человека и Духа вполне соответствует концепции кармы. То, что мы творим в течение жизни, вполне может вернуться к нам — вернее, к будущему варианту нас.

Уроки, преподанные мне клетками, лишь подтверждают то, что веками пытались донести до нас духовные учителя. Каждый из нас — материализованный Дух. Прекрасной иллюстрацией к этой истине может служить взаимодействие света с призмой.

Когда луч белого света проходит сквозь призму, ее кристаллическая структура рассеивает его таким образом, что на выходе он предстает в виде радужного спектра. В результате мы можем видеть все составляющие белого света, каждой из которых присуща своя частота колебаний. Если полученный радужный свет опять пропустить через призму, его отдельные частотные составляющие вновь сольются на выходе в белый луч.

Представьте, что каждая человеческая индивидуальность имеет определенную частоту и является частью радужного спектра всего человечества. Достаточно удалить из этого спектра хотя бы одну частоту, один цвет — просто потому, что он нам «не нравится», — и мы не получим белый свет на выходе из призмы. Ведь белый свет — это сочетание всех своих частотных составляющих!

Многие не чуждые духовности люди ожидают, что Белый Свет скоро снизойдет на нашу планету в облике конкретной личности — Будды, Иисуса или Мухаммада. Я так не думаю. Мне представляется, что до тех пор, пока мы позволяем себе унижать, а то и убивать людей, которые нам не нравятся, — иными словами, уничтожаем в спектре Духа присущие ему индивидуальные частотные составляющие, — никакого Белого Света нам не видать. Мы должны лелеять и оберегать каждую человеческую частоту, и тогда они сольются в единый белый духовный Свет!

Будем считать, я объяснил, что сделало меня духовным ученым. Теперь мне хочется объяснить, почему я оптимист. По моему убеждению, история нашей планеты — это история повторяющихся катастроф. Эволюция Земли уже прерывалась катаклизмами, сметавшими с ее лица все живое, — вспомним хотя бы судьбу динозавров. Сегодня к краю пропасти подошли мы. По мере того как увеличивается численность человечества, мы безжалостно отнимаем жизненное пространство у других живых существ и тем самым роем себе могилу.

О каком оптимизме тут может идти речь? Но почему бы и нет! Ведь мы, во всяком случае большинство, — не динозавры, а люди. Да, мы завершаем один эволюционный цикл и готовимся вступить в следующий. И вполне естественно, что по мере того, как в несущих стенах построенной нами цивилизации появляются трещины, нас охватывает нешуточная тревога. Во все времена невзгоды заставляли людей сплотиться, и я верю — то же произойдет и теперь. «Динозавры» в человеческом облике, готовые рвать Природу зубами, вымрут. Остальные поймут, сколь губительна для планеты бездумная бездуховность наших поступков, и это поможет им выжить.

На чем основана моя вера в благополучное разрешение наших проблем? Как ни странно — на фрактальной геометрии. И сейчас я хочу рассказать вам, каким образом эта математическая дисциплина может помочь нам постичь живое.

Геометрия — раздел математики, описывающий пространственные отношения и формы тел. Наши привычные представления о мире ограничены геометрией Евклида, изложенной им за 300 лет до нашей эры в 13-томном труде под названием «Начала». Евклидова геометрия вполне наглядна — благодаря ей мы можем спроецировать такие простейшие фигуры, как куб, сфера или конус, на плоскую поверхность листа бумаги. У нее есть только один недостаток — она не годится для описания естественных природных объектов. В самом деле, как начертить строгий геометрический чертеж дерева, облака или горы? Ведь у них нерегулярная и даже на первый взгляд относительно хаотичная структура. Такие природные объекты можно корректно описать только с помощью фрактальной геометрии, основы которой в 1975 году заложил французский математик Бенуа Мандельброт.

Математика фракталов на удивление проста. Например, так называемое «множество Мандельбро­та» строится по следующей формуле: берется некое число, умножается само на себя, после чего результат прибавляется к исходному числу. Затем процедура повторяется. Трудность состоит в следующем: чтобы построить реальный фрактальный объект, эту элементарную процедуру необходимо повторить миллионы раз. Подобные вычисления требуют колоссального количества времени, если производить их вручную. Вот почему ни о какой фрактальной геометрии не могло быть и речи, пока не появились мощные компьютеры.

Фракталы — это бесконечно повторяющиеся структуры, вложенные одна в другую (некоторое представление о них дает русская кукла-матрешка). Причем эти структуры самоподобны, то есть каждая меньшая структура является уменьшенной копией (не обязательно точной) большей. Например, контуры мелких веточек, которые отходят от крупной ветви дерева, самоподобны контурам крупных ветвей, отходящих от древесного ствола. Точно так же контуры притоков большой реки самоподобны контуру ее русла. В человеческих легких фрактальная структура бронхов повторяется в меньших по размеру бронхиолах. Система кровеносных сосудов в теле человека и его периферическая нервная система тоже состоят из самоподобных повторяющихся структур.

Быть может, все эти наблюдаемые в природе самоподобные повторяющиеся структуры — чистое совпадение? Я уверен, что это не так. Давайте еще раз вспомним два момента, которые мы с вами уже обсуждали.

Во-первых, как я уже не раз подчеркивал, эволюция — это восхождение к большей информированно­сти о своем окружении. Во-вторых, говоря о клеточной мембране, мы установили, что основным элементом восприятия информации в организме является рецепторно-эффекторный комплекс интегральных мембранных белков (ИМБ). И соответственно, чем большим количеством ИМБ (оливок в нашей «бутербродной» модели) обладает организм, тем большая информированность ему доступна и тем выше он стоит на эволюционной лестнице.

Однако на рост количества ИМБ на клеточной мембране накладываются физические ограничения. Толщина клеточной мембраны, определяемая диаметром ее двойного фосфолипидного слоя, составляет 78 нанометров. Средний размер ИМБ примерно такой же, что и у фосфолипидов, в которые они встраиваются. При жестко заданной толщине мембраны туда не получится «напихать» сколько угодно ИМБ — они смогут разместиться там только в один слой. Поэтому увеличения информированности можно достичь лишь одним- единственным способом — увеличивая общую площадь мембраны.

Вернемся к нашей «бутербродной» модели. Большее количество оливок означает большую