какого-то грязного турка!
- Никакие не турки, - отвечала мама, - пожалуйста, заверните мне эту голову.
- Прекрасная голова, - заверил приказчик, - голова масседуан, агратан, за пять копеек с бархатом. Вы будете довольны, уверяю вас!
Снова улицы, улицы, улицы.
'В чем же, чорт возьми, дело, - подумал Пинета, - зачем же менять голову! Чорта с три, ведь можно же переменить фуражку'.
Улицы исчезли. Потолок и узкое окно мелькнули перед ним, и он снова закрыл глаза.
Кто-то постучал в двери: раз, два, три!
- Войдите! - закричал Пинета хриплым со сна голосом.
Он провел рукой по лбу и, наконец, очнулся.
- Кто там! Войдите!
Никто не входил. Пинета прислушался: стучали в соседнюю дверь.
Должно быть никто не открывал, потому что спустя несколько минут Пинета услышал мужской голос.
- Откройте же. Откройте же, наконец!
- Это Барабан, - догадался Пинета.
- На одну минуту, - говорил Барабан, - для делового разговора, честное слово, для делового разговора.
- Да откроешь ты или нет, стерва! - вдруг заорал он, разозлившись.
Пинета снова закрыл глаза; его как будто качало из стороны в сторону; сквозь сон он услышал, как дверь трещала под ударами.
- Ее здесь нет! - закричал Барабан. - Убежала? Выпустили? Хамы, разбойники!
Перед Пинетой вырезалось четкими буквами - убежала.
Он тихонько повторил про себя - убежала, - попытался приподняться и сесть на постели, но снова со стоном упал назад и как будто ушел в темную комнату без окон и дверей, куда уж никак не мог проникнуть даже громкий человеческий голос.
Второй раз Пинета очнулся часов в 6 утра. Кто-то камнем бросил в стену его комнаты. Немного погодя тот же звук повторился с большей силой.
- Стреляют, что ли?
Он сполз с постели и, держась руками за все, что попадалось на пути, добрался до двери, хотел постучать, но потерял равновесие и свалился на пол.
Тут же на полу он от боли с силой вытянул ногу; нога пришлась прямо в дверь, и дверь отворилась.
'Забыли запереть, - подумал Пинета, - должно быть все разбежались'.
Он прополз несколько шагов по коридору и добрался до соседней комнаты, той, которую раньше занимала его соседка.
И здесь дверь была отперта. Пинета встал, держась за стены, добрался до окна и расплюснул нос о стекло.
Он увидел во дворе человека, который лежал на земле, за грудой камней.
На нем была шинель с красным воротником и фуражка с красным околышем.
Воротник и околыш в одну минуту объяснили Пинете положение дел.
Человек поднимал вверх голову и старательно целился из винтовки по нему, Пинете.
Раз! - и стекло разлетелось со звоном.
Пинета шатаясь отошел в сторону и сел на стул.
Разбитое стекло еще долго звенело у него в ушах каким-то особенным звоном...
Часов в 6 утра Пятак вбежал во двор, бросился в подвал, влетел вверх по лестнице и плотно задвинул за собой тяжелый засов.
Он остановился посреди кухни и выругался по матери.
- Мильтоны! Мильтоны идут. Вставайте!
Маня Экономка стояла перед ним в одной рубашке и тряслась от страха.
- Барабан здесь? Да говори же ты, сволочь! Барабан!!
Пятак выскочил в коридор и лицом к лицу столкнулся с Барабаном.
- Где? Откуда идут?
- С Большого! Чуть не сгорел! Поздно! С Газовой заложили!
Барабан хмуро посмотрел на него и сложил было губы, чтобы свистнуть.
- Стой! А с Карповки?
- Чорт его знает, Карповку! Окружают!
Барабан свистнул.
Он свистнул не напрасно; дом, в котором находилась хаза, стоял в самом конце Бармалеевой улицы.
Слева можно было уйти по Газовой, справа по набережной Карповки; если оба выхода были заложены, оставалось пробираться через пустыри на -ый переулок. Барабан выбросил из кармана кожаный портсигар и с яростью схватил папиросу зубами.
- Маня, - сказал он, - Маня, беги через пустыри на переулок. Посмотри, есть ли там мильтоны и бегом возвращайся назад. Что у нас есть?
- А! - закричал он вдруг, ударяя по столу рукой с такой силой, что вся рука налилась кровью. - У нас мало... У нас мало патронов!
Он замолчал и оглядел всех, кто был в комнате. Барин, только что вставший с постели, одетый как всегда так, что ни один крючок его офицерского кителя не оставался незастегнутым, был немного бледнее, чем обычно.
Он чему-то улыбался и крутил толстую, как шпингалет, папиросу.
Пятак, отдышавшись, прилаживал к окну оторванный ставень.
Володя Студент стоял отвернувшись, пристально разглядывая какую-то царапину на руке.
- Ну, - сказал Барабан, сжимая руки так, что на ладонях остались овальные следы от ногтей. - Ну! Теперь выбирать! Теперь уже выбирать! Что же? Отстреливаться или сдаваться?
Барин поднял глаза и с презрением пыхнул папироской.
Пятак заложил руки в штаны и выругался.
Студент обернулся, двинулся было куда-то, но остался на месте.
- Значит, - сказал Шмерка и замолчал. Он глубоко вздохнул и вытащил из кармана револьвер.
- Пятак, ты будешь стоять справа, там, где лежит этот мальчишка! Барин и я - в столовой.
- Студент, ты, - Барабан схватил его за руку и дернул к себе. - Да ободрись, малява! - Ты стреляй из кухни.
- Ну! - повторил он, - что она не приходит, эта стерва?
- Ну!
Пятак отодвинул ставню и заглянул в окно.
- Идут.
Еще через две минуты в дверь застучали.
- Отворите! Милиция!
Пятак длинно и мастерски выругался.
Барабан подошел к самой двери и крикнул:
- Уходите вон, хамы!
Пинета все покачивался на стуле из стороны в сторону.
Он качался с закрытыми глазами, как мусульмане, когда они творят свой намаз.
Он был сильно избит, руки и ноги горели, как будто их со всех сторон облепили горчичниками, в голове звенело.
Кто-то закричал позади него:
