стальные крючья и хлынет на палубу хищная орда. Нет от нее спасения и нет пощады! А потому выбирай, моряк: или неволя и рабская доля, или честная смерть. Прихватишь с собой пару-другую басурман, вот тебе и оправдание перед Господом за все грехи; тебе – рай, а нехристям – преисподняя…

– Тихо, – сказал де Пернель, всматриваясь в поросший пальмами и лавром берег. Зеленая равнина тянулась в глубь суши на несколько миль, и за ней в ярком солнечном свете вставали горы. – Тихо! – повторил рыцарь. – А ведь в былые времена… Вам знакома история сих мест, маркиз?

– Разумеется. – Отняв подзорную трубу от глаза, Серов хлопнул ею о ладонь. – Здесь легионы Сципиона Африканского разбили Ганнибала и сокрушили Карфаген, великий древний город. Где-то там, на берегу, его развалины… Рим владел Африкой лет шестьсот, затем в эти края вторглись вандалы, а еще через пару веков пришли магометане. Мне рассказывал об этом духовник отца… Мудрый был старец!

– Но и вас, его ученика, Бог одарил усердием и отличной памятью, – произнес де Пернель, потом наклонился к Серову и прошептал: – Что было, мессир, то прошло… А что будет? Не подскажет ли этого ваш пророческий дар?

– Будет, что всегда, – хмуро буркнул Серов. – Войны, мятежи, резня и разорение… Не надо быть пророком для такого предсказания. Хотя… – Он сощурился, увидев, как разорвалась стена зелени и вдали возникли белые городские стены. – Хотя со временем, командор, страсти поутихнут.

– Хвала Иисусу! Но осмелюсь спросить: со временем – это когда?

– Лет через триста, – пояснил Серов и, чтобы не вдаваться в печальную тему, добавил: – Из нас получились два великолепных ренегата, де Пернель! Вы знаете, что вам очень идет чалма? А эти малиновые штаны просто бесподобны!

Сам он тоже был в чалме, в мягких сапожках и широких турецких шароварах, только синего цвета. Бархатная безрукавка оставляла открытыми руки и грудь, талию перетягивал скрученный в жгут шелковый пояс, и за ним торчали ятаган и пистолеты. Хрипатый Боб и Брюс Кук, помощники реиса Мустафы, тоже имели полный комплект одежд, от тюрбанов до сапог, остальным же хватило нижней половины: штанов и сандалий. Но при оружии были все, и ни первый, ни второй взгляд не отличил бы команду «Хариса» от настоящих магрибских пиратов.

Город лежал на западе, за мелкой, похожей на озеро лагуной. Ее заполняли рыбачьи лодки и баркасы, темные точки и черточки на огромной серо-зеленой поверхности; в воздухе витал запах рыбы, терпкий аромат гниющих водорослей и соленой воды. Вдоль берега, на рейде или у причалов, виднелись торговые и боевые корабли числом в несколько десятков; их мачты и реи были почти незаметны на фоне пальмовых стволов и сочной зелени. Дальше, за кораблями, пристанями и подступавшими к воде складами, харчевнями и мастерскими, возвышался обширный холм – скорее даже гора, будто бы усыпанная снегом или тщательно выбеленной шерстью. Холм венчала цитадель-касба, от которой сбегали вниз крутые улочки и переулки – хаос белых построек, домов и крытых галерей, а над ними – пухлые купола мечетей и минареты, тонкие, как карандаши.

Хрипатый, стоявший с Абдаллой у штурвала, сплюнул через борт и презрительно сморщился.

– Это на морре не похоже, хрр… Что за лужа?

– Эль-Бахира,[98] – пояснил мавр, делая плавный жест рукой. – А вышэ, на тот холм – аль-мадина,[99] старый город. Круглый бэлый крыша – мэчет. Самый болшой, самый старый, самый знамэнитый – мэчет Эль-Зитуна!

– Ты бывал здесь, Абдалла? – спросил Серов.

– Да, мой капитан. Нэт в Магрибэ мэста, где нэ ступат моя нога.

Бригантина, пересекая мелкое озеро, осторожно пробиралась среди рыбачьих челнов. По знаку мавра Хрипатый, стоявший дневную вахту, велел спускать паруса. Полуголые смуглые мальтийцы полезли на мачты, дюжина корсаров во главе с Брюсом Куком рассредоточились вдоль бортов – все при оружии. Серов снова поднял трубу. К северу от города лежали руины древнего акведука, за ними вставали зеленые холмы с рощами диких олив; среди их серебристых крон и узловатых стволов белели купола гробниц, кое-где бродили по склонам овцы и виднелись клочки небольших полей. Возвышенность с городом и крепостью заслоняла часть пейзажа, но, вероятно, за ней тянулась до самых гор такая же холмистая равнина.

Приближался берег – каменистый откос с пальмами, причалами, лодками, мелкими судами и толпами народа. Люди гомонили, тащили корзины с рыбой и еще какой-то груз, размахивали руками, торговались; временами их выкрики перекрывал протяжный вопль осла. Женщин видно не было; у воды суетились только мужчины, одетые в белые рубахи и просторные шаровары. Иногда взгляд выхватывал то стражников в кольчугах, то богатый халат купца, то водоноса с кувшином, то группу вооруженных молодцов, по внешности – явных пиратов.

Спустили кливер, Хрипатый рявкнул команду, и якорь с плеском пошел на дно.

– Мартин! – позвал Серов. – Что дальше?

Подошел Деласкес – такой же смуглый и темноволосый, как остальные мальтийцы.

– Приедут стражники, дон капитан. Каждому нужно дать два серебряных куруша. Тогда они позволят нам сойти на берег и принести дары начальнику порта.

– А бею?

Деласкес усмехнулся:

– Мы слишком мелкие люди, чтобы нас допустили к владыке, но ему, конечно, тоже положен бакшиш. Его отдадим начальнику. Правда, никто не знает, достанется ли бею хотя бы часть этого дара.

– Ну, то не наше дело, – сказал Серов, глядя, как от пристани отвалила лодка с тремя стражами. Арабы – не турки, отметил он; видно, для турок служить в портовой охране считалось зазорным.

Стражники на палубу не поднялись – обменялись парой фраз с Деласкесом, получили свою мзду и отбыли восвояси.

– Начальник ждет синьора капитана с подношением, – пояснил Мартин Деласкес. – После этого можно выгружать товар. Начальник его осмотрит и возьмет седьмую часть.

– Седьмую часть! Лихоимцы, псы помойные! – прорычал Хрипатый. – На Торртуге бррали десятину!

– Успокойся. – Серов похлопал боцмана по широкой спине. – Здесь мы разгружаться не будем.

Спустили шлюпку, а в нее – три ларца и длинный сверток. На весла сели мальтийцы, Серов, де Пернель и Деласкес разместились на носу и корме. Хрипатый, оставшийся на «Харисе», сорвал чалму, хлопнул ею о колено и пробормотал проклятие – ему было жалко ларцов, как и тех серебряных монет, что пошли стражникам.

Лодка уткнулась в мелкую гальку, и Мартин перепрыгнул на берег.

– Сюда, дон капитан, и вы, сэр рыцарь… Стражи сказали, что смотритель порта сидит вон в той кофейне.

– Непыльная у него работа, – произнес Серов, покидая шлюпку.

Впереди, прокладывая дорогу в толпе рыбаков и грузчиков, шли Деласкес и два мальтийца, за ними – ага реис со своим помощником; еще четыре морехода, тащивших подарки, замыкали шествие. На рейде, между шебек, фелюк и тартан, стояли два торговых судна под французским флагом, и среди мельтешивших вокруг смуглокожих людей изредка встречались европейцы – то ли предатели-ренегаты, то ли честные скупщики краденого. Разглядев их, Серов совсем успокоился, поправил на голове чалму и буркнул на арабском: «Аллах велик!»

Кофейня, находившаяся в кубическом строении из беленого кирпича, была чистой, прохладной и совершенно пустой – видимо, смотритель ее абонировал под свою штаб-квартиру. Он тоже оказался магрибцем, а не турком – сонным на вид толстяком в широком белом балахоне, поверх которого был накручен полосатый шелковый хаик. Как положено чиновнику во все времена и в любой стране, он занимался важным делом: пил кофе и курил кальян. При виде Серова и его спутников с ларцами глазки смотрителя заблестели; он отложил мундштук кальяна и поинтересовался:

– Инглези? Франк?

Деласкес ответил, низко кланяясь, и физиономия смотрителя расплылась в улыбке.

– Как приятно встретить правоверных из людей севера! – молвил он на приличном французском. – Садись на эту подушку, почтенный реис! И ты садись, ага помощник! – Смотритель хлопнул в ладоши и приказал слуге, возникшему словно из-под земли: – Кофе! – Потом его взор вновь обратился к Серову: – Скажи мне, реис Мустафа, давно ли Аллах зажег свет истины в твоей душе? А заодно поведай, кто ты и откуда.