Мастер Бонс и де Пернель, вызванные со своих галер на совещание, промолчали. Серов, однако, знал, что их судам нужен ремонт после бурь и многочисленных схваток. На «Дятле» обнаружилась течь, а «Дрозд» нуждался в замене сломанных весел и части фальшборта – то и другое пострадало при столкновении с вражеским кораблем.
Его флотилия дрейфовала между Тунисом и Сардинией, где от берега до берега было сто морских миль. Дул слабый юго-западный ветер, разогнавший тучи, и поверхность моря отсвечивала густым сапфировым блеском. Команда, используя погожее утро, трудилась: мыли палубу, заменяли лопнувшие канаты такелажа, чистили пушки.
– Перегруз. Много добра взяли, – сказал Сэмсон Тегг. – И куда его девать?
Добра и правда взяли много. Те магрибские шебеки, что не успели отовариться до встречи с «Вороном», были пустыми, но попадались и груженые, и самая ценная часть награбленного лежала сейчас в трюмах фрегата. Были тут кошениль и вермильон[65] с испанских судов, английские и голландские сукна, тонкий полупрозрачный муслин и шелк, стальные клинки и драгоценные хрупкие изделия – венецианские зеркала и цветная стеклянная посуда; было французское оружие из Марселя либо Тулона – мушкеты, пистолеты мушкетоны и странные штуковины с пятью стволами, что расходились веером – «рука смерти», как назвал этот пистолет де Пернель; были пряности и дорогие товары с Востока, из Турции, Сирии и Египта, которые, очевидно, везли на генуэзских либо венецианских кораблях. Так что перед главарями флибустьеров стояли две задачи: обратить груз в звонкую монету и раздать ее командам.
– Хрр… – прочистил горло боцман. – Паррни скучают. Наши так вообще два месяца земли не видели.
– Разве в Эс-Сувейре не повеселились? – возразил Серов.
– Грроб и могила! Какое там веселье, капитан! Чужая земля! В кабаках дррянь какую-то куррят из своих вонючих кальянов, ррома нет, бабы рразбежались… Да и были там от силы полдня.
– Боб прав, – подтвердил Тегг.
Прав, молча согласился Серов. Вот тебе и третья задача: найти такую гавань, где можно не только товар продать, но и денежки спустить. Чтобы были кабаки, ром, жратва и, разумеется, бабы.
Он повернулся к де Пернелю:
– Мы можем высадиться в каком-нибудь порту на магрибском побережье? Не испанском, а французском? Например, в Ла-Кале?
– Можем, мессир капитан. Но это не Европа, и груз там с выгодой не продать. Кому в Ла-Кале нужно веницейское стекло? Перекупщик его повезет в Марсель или Геную, а туда через море плыть, с риском, что ограбят… Потому и цена будет невысокой.
– Марсель или Генуя… – задумчиво повторил Серов. – Далековато! Дальше, чем до Мальты!
Собственно, на Мальту он стремился только ради Шейлы. Раз не удалось найти Карамана на водах, придется искать на земле, снаряжать экспедицию и брать поганца на Джербе. Раймонд де Рокафуль, магистр Ордена, может, в этом посодействует, а может, нет, так что деньги за товар пригодятся, чтобы пополнить флотилию наемниками и судами. О Джербе Серов тоже расспрашивал невольников-гребцов и магрибинцев с пиратских шебек, и создалось у него впечатление, что идти туда с тремя-четырьмя сотнями – пустое дело. Две тысячи бойцов нужны! В крайнем случае, полторы! А воевать задаром никто не будет.
Однако плыть в Марсель, Геную или другой крупный торговый порт ему не хотелось. Во-первых, потеря времени, а во-вторых, в большом городе – большие бастионы, а на них – большие пушки. Стоять в гавани под их прицелом было бы неуютно.
Де Пернель как будто заметил его колебания.
– Там – Кальяри. – Рыцарь вытянул руку на север. – Сардинский порт, до которого миль двадцать пять. Ветер попутный, и, если Господь позволит, мы будем там еще до полудня.
– Сардиния годится, – сказал Серов. – Это ведь итальянская территория?
– Итальянская? – Глаза де Пернеля удивленно расширились. – Нет, мессир капитан. Уже четыреста лет, как Сардинией владеет король Арагона.
– Не лучше ли тогда пойти на Корсику? Это ведь французский остров?
Глаза де Пернеля округлились еще больше.
– Простите, мессир, но вы ошибаетесь. Корсика принадлежит лигурийцам… то есть Генуе.[66]
Черт! Ну и лопухнулся! – подумал Серов. Нет еще никакой Италии! Есть Генуя и Венеция, а еще Флоренция, Милан, Неаполь… В Венеции и Генуе правят дожи, Флоренция – это Тоскана, и там, должно быть, герцог Медичи сидит, Милан – Ломбардия, и там банкиры, самые богатые в Европе, а Неаполь – столица королевства Обеих Сицилий… Гарибальди, объединитель Италии, еще не родился, и бог его знает, когда появится на свет – вроде бы даже не в этом столетии.[67]
Затем он подумал, что Германии тоже, в сущности, нет, а есть Саксония, Пруссия, Бавария и другие независимые королевства. Эта мысль его поразила – так же, как поразил вид испанского побережья за Гибралтаром. Тут, в Европе, он бывал, и память невольно подсказывала знакомое еще со школы: вот Италия, вот Германия, а это – Австрия, Швейцария и прочие страны, вполне благополучные, если не считать студенческих смут и атак исламских террористов. Но сейчас он был у рубежей совсем другой Европы, расчлененной на княжества и королевства, то воевавшие друг с другом, то дружившие – но исключительно против общего врага.
Де Пернель принял его замешательство за глубокие раздумья.
– Конечно, на Сардинии испанцы, но их там немного, и времена для них тяжелые. Король Карл Габсбург умер, спаси Господи его душу, – рыцарь перекрестился, – в стране смута, и рано или поздно явится новый государь, скорее всего, из Франции. Так что если вы поднимете французский флаг и представитесь капером, хлопот, думаю, не будет.
Это казалось разумным, и Серов кивнул.
– У вас найдутся знакомые в Кальяри? Которым можно сбыть товар? Пусть дешевле, но побыстрее и без лишних расспросов?
– Я поищу, мессир капитан. В Кальяри должны быть мальтийцы, и все они люди не бедные.
На том и порешили. Ван Мандер велел ставить паруса и развернул фрегат на север, «Дрозд» и «Дятел» потянулись следом. На мачте «Ворона» плескался флаг с королевскими французскими лилиями, люди приоделись, натянули сапоги, и хоть не походили на мушкетеров короля, однако уже не выглядели толпой оборванцев, прохиндеев и висельников. У всех бренчало в карманах золото и серебро, рожи расплывались в ухмылках в предчувствии береговых утех, шпаги были начищены до блеска, к поясам подвешены пистолеты. Серов полагал, что Кальяри у него в долгу: за сутки его команда спустит минимум двадцать тысяч талеров. Великий будет день для лавочников, кабатчиков и потаскух! Может быть, никому даже кровь не пустят… Андрей вышагивал по квартердеку, улыбался, посматривал на приободрившихся корсаров и вполголоса мурлыкал:
Как и предсказывал де Пернель, в Кальяри добрались к полудню. Разглядев в трубу береговые укрепления, Серов успокоился: пушек оказалось мало, и их калибр опасений не внушал. Однако якорь бросили на рейде, в двух кабельтовых от берега, застроенного неказистыми домишками, лавками и мастерскими, среди которых торчали две-три церковные колокольни. Галеры, нуждавшиеся в ремонте, направились к пристани, и Серов, не опускавший трубы, увидел, как де Пернель сходит на сушу в сопровождении четырех прилично одетых молодцов, вооруженных мушкетами. Сам рыцарь был в богатом испанском камзоле, морских сапогах выше колен и с рапирой на кожаной перевязи. Перевязь заметно оттопыривалась, и Серов в точности знал, что там покоится мешочек с сотней дукатов. Шляпа у рыцаря тоже была – большая, с роскошными перьями, точь-в-точь как у Боярского-Д’Артаньяна.
Де Пернель скрылся в каменном одноэтажном строении, приткнувшемся у самых ворот форта, – видимо, кордегардии. Вышел он примерно через час, снял шляпу и помахал ею в воздухе, подавая условленный знак. Его перевязь больше не топорщилась – видно, капитан портовой стражи оказался человеком разумным, уважавшим золото, мальтийских рыцарей и флаг Французского королевства. Серов велел дать салют из носовых орудий и спускать шлюпки.
