Набор хороших ножи – все, что нужно. Надо всегда ценить этот, способные разрубать мясо, – говорит он.

На сей раз Кендра не чувствует себя очарованной. Напротив, ее подташнивает. Она представляет, как опасен меч для Тото. Он такой маленький, хрупкий. Неужели кто-то способен обидеть столь беспомощное создание? Но мир жесток! Кендра старается прогнать печальные мысли. Скотч помог ей немного расслабиться, и она берет себя в руки.

– Спасибо, ты милый. В Японии любят скотч, да?

Повар кивает с глуповатой улыбкой, словно не совсем понимает, о чем она говорит.

– Япония – загадочная страна, – продолжает Кендра. Вдруг, вспомнив, что ресторан, в котором работает повар, называется «Загадочный Восток», понимает, что сглупила. – А где ты жил в Японии?

– Корея. – Повар тычет в себя пальцем. – Приезжать в Японию, чтобы учиться готовить. Токио. Но родился и вырастал в Корее.

Корея.

В улыбке повара есть что-то темное и неприятное, что-то необъяснимое, и это очень беспокоит Кендру. Извинившись, она спускается вниз, в свою квартиру, включает кондиционер, быстро раздевается и падает на кровать. На Кендру обрушивается тяжелый похмельный сон, и всю ночь она борется с кошмарами. Спальня наполняется дребезжанием. Кендра слышит, как жалобно скулит Тото, словно его замуровали в стену. Кендра поднимается, уверенная, что в квартире кто-то есть. В дверном проеме стоит голый повар. Освещенное тело смуглое и мускулистое. У него огромный член – кончик болтается у колен. В руке кореец держит самурайский меч. Кендра кричит.

Она лежит в кровати. К ней прижимается что-то теплое; сердце начинает биться сильнее и тут же ухает вниз, когда она видит, что это всего лишь подушка. В комнате тихо. Слышно только жужжание кондиционера.

Субботнее утро сырое и теплое. Чириканье птиц на дубе за окном становится прямо-таки воинственным, Кендра просыпается и моргает, глядя на полоски солнечных лучей, которые пробиваются из-за жалюзи. Страх ударяет ее в грудь. Тото, ох, Тото! Она поднимается и надевает футболку с логотипом «Чикагских медведей». Одежда вываливается из плетеной бельевой корзины на пол. В квартире царит хаос: везде раскиданы вещи, после отчаянных поисков Тото беспорядок только усилился. Кендре неприятно видеть это. Она представляет дом родителей в Хайленд-парке: лепнина, обшитые деревом стены, газон с ярко-зеленой травой, воздушный и пышный, словно одеяло (ах, вот бы завернуться в него!), и вместе с тошнотой внутри поднимаются тоскливые пьяные рыдания. В субботу ее ждут на работе, но она звонит в офис и оставляет на автоответчике сообщение.

– Это Кендра. Я сегодня не приду. Моя… – она не решается сказать правду, – моя сестра Карла… младшая сестра, – продолжает она, задыхаясь от эмоций, нахлынувших при воспоминании о том, как одетая в купальник Карла лежала с ней на берегу озера; но воспоминания вытесняет образ весело бегущего Тото, который держит что-то в пасти, – …попала под машину… Я очень надеюсь, что… Я сейчас же еду туда, – заявляет Кендра и кладет трубку.

Она сомневается, что в таком состоянии сумеет сесть за руль, и потому вызывает такси. Кендра объясняет водителю, как доехать до городского приюта для бродячих собак на Вестерн-авеню, в районе Саут-Сайда, недалеко от Цицеро. Она очень переживает, ей даже становится стыдно, что она приплела Карлу, и Кендра быстро выпаливает молитву о прошении, и еще одну – о спасении Тото. Она сидит в машине, и паранойя разрывает ее на части. Кажется, проходит не меньше ста лет, пока они доезжают до шоссе Кеннеди, а когда оказываются в Саут-Сайде, Кендра понимает, что шофер-индиец плохо знает город.

– Нет, съезжай с Пятьдесят пятого шоссе! – визжит она.

Нервы разрываются на клочки. – Нет, не на Стивенсон! Нет-нет, съезжай на Дэмон. А потом поворачивай на Вестерн!

В измученном жарой мозгу мелькает мысль о том, что недавно по ошибке усыпили собаку лейтенанта полиции Чикаго; ее взяли для того, чтобы проверить на наличие вируса бешенства. Она находилась в приюте десять дней. Сотрудники пытались скрыть ошибку, но власти приказали обыскать учреждение. А что, если они убили бедняжку Тото?

Вестерн-авеню – тихая улочка в районе Норт-Сайда, но Кендре почему-то кажется, что это зловещее место: запущенное, безлюдное; от него веет ужасом и опасностью. Еще светло, но Кендра, тем не менее, радуется, когда входит в здание – всего в нескольких шагах от того места, где остановилось такси. Питомник внушает ей страх. Там она видит беспризорных, никому не нужных животных. Кендра ищет Тото, но его нигде нет.

– Мне очень жаль, – говорит приземистая латиноамериканка.

Кендра набирает на мобильнике телефон такси и ужасно нервничает те двадцать минут, пока едет машина. Такси везет ее обратно, подальше от счастливых бедняков, ласкающих своих любимцев. Когда в окне появляется центр города, Кендра задумывается о поваре. Да кто он такой, собственно, что она о нем знает? Он любит азиатскую кухню и самурайские мечи, держит иглобрюхов в аквариуме и ест их. А меч? Кендра вздрагивает, представив, как ее дорогого Тото разрубают на две части, словно арбуз, и его жизнь – и любовь, которую он ей дарил, – потухает после одного короткого взвизга. В такси так жарко, что Кендра распускает хвост и расправляет длинные волосы, чтобы они прикрыли кожаный подголовник, сильно натирающий шею.

Добравшись до дома, Кендра заходит в Интернет и набирает в поисковике слова «Корея» и «собачатина».

Она читает, и сердце учащенно бьется:

Употребление в пищу мяса собак – древняя корейская традиция. Ее приверженцы считают, что единственное различие между убийством собаки ради получения пищи и убийством коровы или свиньи – культура, допускающая подобное действие.

Впрочем, большинство корейцев никогда не пробовали собачатины, поскольку это блюдо назначается по медицинским показаниям (чтобы повысить потенцию мужчины или бороться с последствиями летней жары).

Кендра расстраивается еще больше, прочитав следующий абзац:

Обычно собак до смерти забивают дубинками, чтобы мясо стало нежным. Некоторые торговцы утверждают, что собака испытывает мучительную боль; это нужно, чтобы повысить уровень адреналина, делающий мясо более ценным средством повышения мужской потенции.

Итак, если вы приехали в Корею с собакой, советуем запереть ее в номере и не выпускать оттуда, иначе ее могут украсть, поскольку собачатина стоит очень дорого.

Кендра выводит кое-что на печать и выходит на улицу. Она идет вперед, минуя одну синюю полицейскую машину, потом другую; вскоре они попадаются все чаще и чаще, наполняя соседние улицы, словно фишки казино, и, наконец, скапливаются на парковке в торце здания, которое нагло располагается прямо на углу квартала. На нем висит табличка: «Полицейское управление города Чикаго».

Дежурный жует сандвич и пьет кофе из стакана с логотипом популярной кофейни. Кендра входит в помещение, ее рас-пущенные волосы свободно развеваются, и коп облизывает губы:

– Да, мисс, слушаю вас? – раболепно говорит он, запуская глаза в вырез блузки.

– У меня пропала собака.

– Какая жалость. Ну, сначала нужно заполнить заявление и указать кое-какие детали.

Он широко улыбается, доставая формуляр из одного из многочисленных ящиков шкафа.

– Это ни к чему. Я знаю, где собака. У моего соседа, – выпаливает она. – У повара. Он постоянно что-то готовит!

Полицейский тихонько посмеивается.

– Ну, повара все такие.

– Да нет же, – раздраженно замечает Кендра, – вы не понимаете, он – кореец!

Дежурный внимательно смотрит на нее.

– А какое отношение это имеет к вашей собаке?

– Повар – кореец! Эй, вы что?

Ее глаза становятся похожими на бильярдные шары. Полицейский смеется ей в лицо; капельки слюны