– Чего-нибудь не хватает? – вежливо интересуется официант.

– Души, – невольно отвечаю я.

– Извините, нет в меню, – произносит официант невозмутимо. Растерянно смотрю ему в глаза.

Нет, программа.

– Спасибо, – говорю я. – Я знаю.

– Что-нибудь еще?

Медлю. Незачем мне ехать в виртуальную тюрьму. Материалов для отчета хватает. А знать результаты испытаний даже и не хочется.

Пусть белокурая бестия Чингиз мечется по Москве, пытаясь найти союзников! Это его дайверское дело. А я – простая сотрудница МВД. И влезать в разборки между ведомствами и отдельными начальственными шишками – мне для здоровья противопоказано.

– Закажите такси до русского сектора Диптауна, – прошу я.

В этот раз меня пропускают в тюрьму без всяких задержек. Не таясь, отзванивают Томилину, докладывая о моем приходе. Через двор меня провожает очень молодой и интеллигентный охранник, такого легче представить в хорошем костюме за столом в серьезном офисе, чем в форме сержанта и с пистолетом на боку.

Сегодня внутренний двор тюрьмы заполнен людьми. Заключенных вывели на прогулку… И вот теперь их поведение знакомо. При моем появлении раздается легкий гул. Меня ощупывают оценивающие, жадные взгляды. Доносятся отдельные реплики – пристальному изучению подвергаются ноги, руки, грудь…

Видимо, ни одна «внутренняя Монголия» не дает возможности удовлетворить основной инстинкт. Интересно, как это сделано? Мне представляется, как хакер Стеков пытается приобнять «стандартную жену стандартного программиста», а та в ответ тает в воздухе… или превращается в зловонную зеленую жабу.

И все-таки реакция неправильная. Недостаточно сильная. Женщина, появившаяся на зоне, – это событие, это праздник на несколько недель. Здесь же изрядная часть заключенных не реагирует вовсе, остальные же – будто по привычке, по инерции, пытаясь завести сами себя… А я ведь не в теле угрюмой инспекторши, я в теле «Ксении» – очень даже заводной особы.

– Проблем с ними не много? – спрашиваю охранника, кивая на площадку для прогулок.

– Они спокойные, – соглашается охранник.

Словно в подтверждение его слов до меня доносится чья-то восхищенная реплика: «Нет, ты глянь, как попкой крутит! Гадом буду, тактовая не меньше тысячи, а канал – оптоволокно!»

Я даже спотыкаюсь.

Обидно!

«Ксения» такая пластичная из-за хорошего дизайна, а вовсе не из-за мощной машины!

Коридорами тюрьмы, уже укрывшись от взглядов заключенных, мы идем к кабинету Томилина. Я отсчитываю пятое от входа окно – на нем сидит один из моих «жучков»…

Сидел.

Окно чисто вымыто. Прямо-таки демонстративно вымыто, а для идиотов на узком подоконнике оставлена баночка «Лозинского». Как там гласит рекламный слоган? «Убивает даже неизвестные вирусы!»

Понятно. Товарищ подполковник решил сделать тонкий намек.

Но когда я вхожу в его кабинет, оставляя охранника в коридоре, мое мнение о тонкости намеков меняется.

На столе Томилина, рядом с телефонами, клавиатурой и дисплеем, бумагами, парой фотографий в рамочках, появился совершенно неуместный предмет.

Горшочек с геранью.

– Доброе утро, Карина!

Томилин – само радушие. Встает навстречу, галантно подвигает стул.

– Кофе?

– Краснодарский? – не удерживаюсь я от иронии. Но выходит жалко и неубедительно. Никак не могу отвести взгляд от герани.

…А смеется Томилин хорошо. Добродушно, словно бы приглашая присоединиться к его веселью. Людей, умеющих так смеяться, очень любят в компаниях – они любую неприятность превращают в забавное приключение.

– Нет, Карина. Самый заурядный бразильский. Растворимый порошок.

– Спасибо, с удовольствием, – соглашаюсь я.

Надо сохранять лицо. Надо продолжать играть. Надо отдать инициативу. Это не шахматы и не крестики-нолики. Тот, кто делает ход первым, проигрывает чаще.

– В этом теле вы мне нравитесь гораздо больше, – замечает Томилин мимоходом. Поднимает трубку телефона, командует: – Два кофе!

И застывает, устремив на меня любопытствующий взгляд.

– Я хотела бы еще раз пройти по тюрьме, – говорю я неожиданно даже для себя. Ну что мне искать?

– Давайте-давайте, – не спорит Томилин. – Если можно, то постарайтесь закончить к двум часам дня, Карина.

Светская беседа. Будто я могу пренебречь приказом, пусть и оформленным столь любезно.

– Конечно. – Я киваю. – Какие-то планы?

– Да. Первый сеанс катарсиса. – Томилин досадливо машет рукой. – Хотели несколько позже, но… обстоятельства заставляют торопиться. Слишком много ретроградов… вы же понимаете, Карина?

Я понимаю, конечно же, понимаю…

И смотрю на герань.

– Карина, вы любите цветы?

– Угу. Кроме герани.

– Почему так? – Подполковник искренне огорчен. – А вот мне герань нравится, Карина.

Он повторяет мое имя так упорно, что приходится ответить тем же.

– Аркадий, а вам никогда не казалось, что держать преступников в глубине – непредсказуемо опасно? – спрашиваю я.

– Мы ведь уже обсуждали…

– Я не о том. Никто не знает до конца, как действует дип-программа. Никто не понимает, что же все- таки такое глубина. Что происходит с сознанием, постоянно погруженным в виртуальность? Какие способности может обрести человек? Как влияют люди, находящиеся в глубине, на саму глубину?

– Дайверы… – Томилин улыбается. – Сетевой разум…

– Хотя бы! Легенды не возникают на пустом месте.

– Легенды создают люди. – Томилин достает сигареты. Мрачная женщина-охранник приносит кофе, бросает на меня косой взгляд и исчезает за дверью. – Карина, человеку свойственно придумывать страхи. Это защитный механизм, понимаете? Лучше бояться несуществующей опасности, чтобы она не застала врасплох. Любое устройство сложнее керосиновой лампы начинает вызывать подозрение. Вы увлекались фантастикой, Карина?

– Нет.

– А зря. Давным-давно, когда еще не существовало никакой виртуальности, когда компьютеры были большими, люди начали бояться электронного сверхразума. Его появление предсказывали и в объединенных телефонных сетях, и в примитивных ламповых… арифмометрах. Компьютеры совершенствовались, объединялись в сети, а разума – не возникало. Тогда стали бояться людей, которые сумеют общаться с