— Но разве вы не понимаете, что пришло время положить конец ненависти? Обе стороны достаточно пострадали. Давайте помолимся о мире.

— О мире — с радостью. Поверьте, падре, я очень хочу, чтобы эта война закончилась. Но это не вернет мне брата. Только смерть Эль Вердуго принесет покой моей душе.

Рафаэль наблюдал, как встает солнце за спинами сорокатысячной французской армии, построенной в колонны. Он был рад, что вчера вечером Санчо выслушал его исповедь.

Испанцы под командованием Куэсты потерпели поражение в сражении под Торрихосом и отступили в Талаверу, но потом генерал неожиданно остановился и не пожелал соединиться с англичанами.

— Он сошел с ума, что ли? — негодовал Рафаэль. — Неужели он не понимает, что одним нам не выстоять?

— Возможно, у него свой план, — морщясь от боли, Санчо пытался защитить генерала. В бою Санчо получил удар саблей по ноге, и сейчас один из людей Рафаэля перевязывал ему рану.

— Но Уэлсли ждет нас.

— Иногда мне кажется, что ты слишком высокого мнения об англичанах, — обиженно сказал Санчо. — Испанцы тоже умеют воевать!

— Я надеюсь. Но, если Куэста не передумает, нас всех перебьют — и испанцев, и англичан.

Сэр Артур был, по-видимому, того же мнения, поэтому появился в их лагере, чтобы лично встретиться с Куэстой. Рафаэля позвали переводить, однако Куэста был неумолим. Можно было только удивляться терпению Уэлсли.

— Ну, сеньор Всласко, если и это не поможет… — Веселый огонек блеснул в глазах сэра Артура и он… упал перед генералом на колени.

Эта тактика сработала: польщенный Куэста согласился занять отведенную ему позицию.

Сгорая от стыда, Рафаэль выскочил из палатки, а когда они вернулись в Талаверу и он немного успокоился, он заявил Куэсте, что намерен воевать вместе с англичанами.

После скудного ужина Рафаэль объявил своим партизанам:

— Мы свою работу сделали. Я остаюсь с англичанами. Я не стану винить тех, кто захочет, вернуться домой, но сэру Артуру нужны хорошие стрелки.

Никто не выразил желания уйти.

— Вы поступаете под начало английских офицеров. Встретимся после победы.

Санчо тоже решил к ним присоединиться несмотря на рану.

— Мой долг — быть с вами, — сказал он, снимая сутану и переодеваясь в обычную одежду.

Как многие испанские священнослужители, Санчо был убежден, что его патриотический долг — освобождение испанской земли от захватчиков.

Уже совсем рассвело, когда стоявший рядом с Рафаэлем английский солдат сказал:

— Сейчас начнется.

В подтверждение его слов над рядами французов взвился дымок, а потом они услышали залп.

Это был сигнал атаки.

— Да, — ответил Рафаэль. — Сражение начинается. И да поможет нам Бог!

Дезирэ передала поводья конюху и вошла в дом с таким ощущением, будто после долгого отсутствия вернулась домой…

Элена встретила ее в холле и крепко обняла.

— Элена, ты не можешь себе представить, как я рада видеть тебя. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь намного лучше!

Дезирэ внимательно посмотрела на подругу.

— Я совершенно поправилась. Пойдем, я приготовила бутылку холодного вина, а Долорес испекла твои любимые миндальные пирожные. Отметим твое возвращение домой.

От внимательных глаз Элены не ускользнуло и осунувшееся лицо Дезирэ, и то, как она похудела.

— Отец Гомес уверил меня, что теперь и сам справится, тем более что за последние три дня никто больше не заболел. Он велел мне ехать домой и отдыхать. Честно говоря, я еще никогда в жизни так не уставала. Вид у меня, должно быть, ужасный. Скорее бы принять ванну!

— Я это поняла, как только завидела Мадригала. Росита уже этим занимается.

— Ты ангел, Элена! — Дезирэ была счастлива. Боже, до чего же хорошо снова быть дома!

После ванны она легла, позволив своему телу наконец расслабиться. Ее радость омрачало лишь одно: Рафаэля дома не было. Элена сказала, что от него пришла записка, но он не писал, когда вернется. Дезирэ показалось, что Элена, как и отец Гомес, что-то от нее скрывает.

Но неужели Рафаэль не вернулся бы домой, если бы узнал о болезни сестры? А если учесть напряженную обстановку в стране, он просто обязан был вернуться. Талавера находилась в стороне от Каса-дель-Агилы, но и здесь беспорядки могли вспыхнуть в любую минуту.

До них дошли слухи о сражении и о том, что от огня вокруг загорелась сухая трава, и сотни раненых, оставшихся на поле боя, сгорели заживо. Говорили, что Уэлсли потерял более пяти тысяч солдат, а французы — и того больше.

Дезирэ вдруг села в кровати, будто кто-то ее толкнул.

Испанцы воевали вместе с англичанами. Может, там и Рафаэль? Она была так занята, что у нее не было времени да и сил, чтобы задуматься, но сейчас… Чем можно объяснить его столь долгое отсутствие, как не тем, что он добровольно пошел воевать?

— Остановимся здесь на час, — сказал Рафаэль, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб. Почти полное отсутствие в течение нескольких недель еды и длительные переходы измотали даже закаленных партизан. Но Рафаэль понимал, что надо торопиться.

— Один час, — повторил он. — Чем скорее мы будем дома, тем с большим жаром нас будут целовать наши девушки. — Раздался взрыв хохота: партизаны оценили шутку, а Рафаэль улыбнулся своему грязному, небритому войску: вот они, настоящие герои! Они боролись и победили, но все понапрасну.

Всего один день после битвы у Талаверы казалось, что ситуация может измениться. Непобедимая армия Наполеона была разбита наголову, и дорога на Мадрид открыта.

Но потом пришло донесение, что французский маршал Султ движется на юг, грозя отрезать Уэлсли путь отступления в Португалию.

На совещании командиров генерал Куэста настаивал на том, чтобы Уэлсли разделил свою армию на две части и с помощью испанцев удерживал и короля Жозефа, и Султа. Уэлсли возразил: он выступит против Султа, а с Жозефом испанцы пусть расправляются сами.

После совещания сэр Артур обратился к Рафаэлю:

— Сеньор Веласко, мне бы хотелось пользоваться вашими услугами еще некоторое время.

— Я обещал помочь, сэр, — поклонился Рафаэль, — и выполню свое обещание.

Кузен Санчо был вынужден из-за своей раны остаться в Талавере, и Рафаэль попросил его написать Элене.

— Я не хочу, чтобы она волновалась, — сказал он, втайне надеясь, что сестра успокоит Дезирэ.

— Через несколько дней, как только немного заживет моя рана, я поеду в Каса-дель-Агилу сам, друг мой.

А Рафаэль с отрядом англичан и со своими партизанами, отказавшимися покинуть его, отправился в Оропезу.

Это было начало конца. Путь лежал через горы. Солдатам приходилось почти на руках тащить тяжелые пушки по крутым горным тропам. Еды катастрофически не хватало, людей донимали москиты и мухи.

Рафаэль понимал, что Уэлсли долго не продержится. Его армия была деморализована и голодала. К этому прибавились вспышки дизентерии и малярии.

С Куэстой случился удар, у него отнялась нога. Спустя два дня до них дошел новый слух. Была разбита единственная боеспособная армия генерала Венегаса, назначенного вместо Куэсты, и французы окончательно заняли Мадрид. Испания потерпела еще одно поражение.

Уэлсли принял решение увести свою армию из Испании. Рафаэль был разочарован, но вместе с тем почувствовал какое-то облегчение.

Все кончено. Он уже ничем не способен помочь. Но он может наконец вернуться домой. Туда, где его