Я каждый раз, держа в руках сигнальный флажок, садился в кабину вместе с очередным парашютистом. По взмаху флажка он оставлял самолет. Мне приходилось сильно высовываться из люка, чтобы наблюдать за спуском. Было хорошо видно, как фигура парашютиста с огромной скоростью несется к земле. Когда прыгаешь сам, то этого не замечаешь, а прыжок других кажется чем-то героическим. Иногда он даже приводит в умиление, вызывает чувство восхищения.
Каждый раз, когда парашютист отделялся от самолета, я в душе молил бога о благополучном раскрытии парашюта. И парашюты раскрывались хорошо.
Но вот самолет покинул матрос 1 класса Араи. Он стремительно летит вниз, кувыркается в воздухе и скоро уже кажется черным комочком. Вот он пролетает 100, 150 м, а парашют не раскрывается. Я отсчитываю секунды. Парашютист продолжает камнем лететь вниз. Невольно закрываю глаза. Неужели катастрофа? Когда до земли остается метров 50, вырывается белый купол парашюта, а через секунду Араи уже на земле. Но мне пока еще не ясно, что произошло. Тревожно ноет сердце.
Сразу же после приземления самолета стрелой лечу к группе испытателей. Вижу сияющее лицо Араи. У меня становится легче на душе. Почти 250 м Араи камнем летел вниз с нераскрывшимся парашютом. Парашют раскрылся только у самой земли. Испытатель едва избежал трагического конца.
Только тогда я понял, что прыжки с такими парашютами, какие имели тогда у нас на флоте летнабы,- чрезвычайно опасное и рискованное дело. В соответствии с результатами нашей экспериментальной работы немедленно приступили к совершенствованию парашютов.
Итак, первый испытательный прыжок нашей группы в 26 человек окончился благополучно. Радости нашей не было границ, но успокаиваться на достигнутом мы не имели права.
За первым успешным прыжком последовал второй. На этот раз парашютисты прыгали с парашютами образца 97, которыми тогда пользовались наши летчики.
Самочувствие во время второго прыжка с другим парашютом было значительно лучше, чем при первом прыжке. У этого парашюта стропы разделялись на два плеча, и тело парашютиста имело как бы две опоры, поэтому мы его называли 'двухопорным'. У парашюта образца 89 все стропы сходились к одному свободному концу подвесной системы, что уменьшало маневренность при спуске. Однако скорость спуска с парашютом нового образца была очень большой. Так, например, матрос 1 класса Асида с такой силой ударился затылком о твердое покрытие взлетно-посадочной полосы, что получил сотрясение мозга. Поэтому такой парашют не годился для парашютных войск.
В целях уменьшения силы динамического удара в момент раскрытия парашюта постепенно начали увеличивать скорость самолета [11].
Вначале мы прыгали с учебных самолетов образца 90, затем перешли на транспортные самолеты 'Дуглас' и средние бомбардировщики образца 96, приспособленные для наших целей.
Вскоре мы приступили к групповым прыжкам, так как нам предстояло в будущем выбрасываться десантом.
Здесь перед нами встали новые трудности. В частности, нам пришлось задуматься над тем, как обеспечить быстрый вывод парашютистов через люк. Дело в том, что вытяжная веревка, проходившая через люк, мешала прыгать очередному парашютисту; ее приходилось перед прыжком отводить в сторону.
Ежедневно совершая полеты, я думал об этом неудобстве. Через несколько дней оно было устранено. Возле люка между потолком и полом кабины укрепили специальный шест. Действие этого простого приспособления, конечно, трудно объяснить словами - необходимо все это видеть своими глазами. Соответственно на авиационном заводе компании 'Фудзикура' выпускаемые парашюты подверглись некоторой модернизации.
Закончив испытания парашютов до утренней побудки летчиков авиаотряда, мы незаметно доставляли эти парашюты в наш отряд.
Местные жители давно уже знали о наших прыжках с парашютом. Причем это были главным образом крестьяне из окрестных деревень района Оппама, которые на рассвете выходили на полевые работы. Так что в дальнейшем проводить занятия скрытно, ночью уже не имело смысла. К тому же времени оставалось мало, а сделать нам предстояло еще очень много, и мы решили проводить прыжки днем.
Изучая способы выполнения прыжков с оружием, мы вначале брали с собой карабины, которые крепились к ноге. И это не влияло на раскрытие парашюта, однако двигаться в самолете было затруднительно, особенно при групповом прыжке. Да и вообще карабин в таком положении сковывал движения парашютиста.
Наконец решили, что лучше всего карабины закреплять спереди, на груди. Однако при этом появилась необходимость уменьшить длину оружия, сделав его разборным или складным.
Одиночные прыжки были завершены, и теперь необходимо было переходить к групповым прыжкам. Для этого решили увеличить штат испытателей.
Был произведен строгий отбор из числа молодых стажеров, выпускников Йокосукской артиллерийской школы. Группа в 32 человека 22 февраля прибыла к нам в отряд. Несколько ранее к нам прибыло пополнение из экипажей кораблей, базировавшихся в Йокосука. Всего прибыло 66 отборных парней. Таким образом, теперь наша группа испытателей уже насчитывала 92 человека.
Мы назывались испытателями 1-го набора, а вновь прибывшие-испытателями 2-го набора. Под нашим руководством последние стали проходить усиленную подготовку. Уже через две педели они стали совершать первые прыжки. С 6 по 9 марта все испытатели 2-го набора совершили самостоятельные прыжки. В течение 25 и 26 марта были совершены групповые прыжки, в которых участвовал весь личный состав испытателей.
Во время этих испытаний мы использовали двухопорный парашют образца 97. Из всего личного состава четверо или пятеро получили вывихи и растяжения связок в момент динамического удара при раскрытии купола.
Матрос 1 класса Акита и старшина 1 статьи Кода, у которых парашюты открылись почти перед самым приземлением, получили переломы нижних конечностей, Они пролежали в госпитале около шести месяцев.
Парашютиста Симаками отнесло ветром в море, и он опустился на воду, правда, примерно на высоте 10 м от воды он успел освободиться от подвесной системы. Его благополучно вытащили. Пять или шесть других испытателей, получив различные травмы в момент приземления, выбыли из строя на один-два месяца.
Настало 27 марта 1941 года. В целях завершения испытаний необходимо было провести групповой учебный прыжок испытателей 1-го набора на полигоне бомбардировочной авиации ВМФ Касима (префектура Ибараки).
Накануне прошел ливень, и мы думали, что прыжки не состоятся, однако утром дождя не было, через просветы в облаках проглядывало солнце. Скорость ветра у земли снизилась с 15-16 до 10 м/сек, что вполне позволяло прыгать с парашютом[12]. Нам было известно, что на полигоне должны были присутствовать представители высшего командования во главе с начальником морского генерального штаба.
Когда все было готово, средние бомбардировщики образца 96, на борту которых находились мы, испытатели, поднялись в воздух с аэродрома Йокосукского авиаотряда и взяли курс на Касима.
Мы в полете. Перед глазами проносятся с огромной скоростью клочья дождевых, облаков. Самолет сильно болтает. Мы чувствуем себя неважно, мешает парашют за спиной, который весит 10 кг, пошевелиться совершенно невозможно.
Когда в самолете на человека действует большая перегрузка, он становится беспомощным. В момент раскрытия парашюта перегрузка достигает примерно 6, а иногда и 10-кратной величины. Человек выдерживает такую перегрузку только благодаря тому, что она действует кратковременно. Иногда человеку, летящему в самолете, который попал в сильную болтанку, очень трудно подготовиться к прыжку. Его то с силой прижимает к сиденью, то отрывает от него. В такие минуты очень трудно выбраться через люк из
