информационное пространство всегда становится пространством гипотез, быть может, туманных, но не абсолютно же черных!..

Сознание Ооллы лихорадочно металось в поисках выхода. Неужели и сама она попала в западню?..

Оолла попыталась наполнить мрак звездами. Уж это-то упражнение по медитации она проделывала вполне успешно тысячи раз. Но, увы, в этом Мраке не зажглось ни одной звездочки. И тогда Оолле стало по-настоящему страшно. И ужасная догадка буквально потрясла ее, пронзив ментальное пространство чем- то вроде ледяной молнии…

ОН умер!..

И этот Мрак — Его небытие! Ментальность смерти… в которую она сама себя загнала. Панический ужас овладел Ооллой, и она устремилась в реальность с максимально возможной скоростью. И сама Оолла, и ее инстинкты жаждали жизни! В большей степени, конечно, инстинкты, потому что ужас практически парализовал сознание, предоставив внесознательным механизмам искать спасения…

Оолла открыла глаза. Вокруг было темно. Но можно было различить силуэты скал, залитых лунным светом. Она посмотрела вверх — небо было сплошь усеяно звездами! Она находилась в родном мире и, без сомнения, была жива!..

А Он?

Оолла убрала крыло, накрывавшее Его тело и посмотрела Ему в глаза. Они были широко открыты, и Оолла прочитала в них благодарность и… нежность, глубокую, как небо.

И только тут до нее дошло, что ОН ЖИВ!

— Да, жив, но, увы, не здоров. И если бы не ты… Правда, могу и умереть… с голоду…

Оолла почувствовала, как ее захлестывает радость, и мощный прилив сил буквально выстрелил ею в небо. Она бросилась на охоту, чтобы накормить Его! Ему теперь надо будет хорошо питаться и не только дичью, но и особыми ягодами и травами, которые она Ему принесет. И хотя эмоции захлестнули Ооллу, их ментальная связь не прервалась. Но за эмоциями она не поняла, насколько серьезно прозвучала Его мысль:

— Сегодня ты не просто спасла меня — ты спасла свой мир…

— Этот Мрак… Что это было? — спросила она, отнесясь к Его высказыванию, как к явному преувеличению, или в том смысле, что она действительно спасла свой мир, ибо не представляла теперь своей жизни без Него.

— Ментальная защита, — просто ответил Он, — твоя психика еще не готова воспринять то, что находится за ней.

— Но кто же Ты?!

— Я?.. Искалеченный мягкокрыл, — попытался Он уйти от ответа.

— Ты не откровенен со мной, — обиделась Оолла, бросая к Его ногам тушу козла. И тут же поняла, что Он слишком слаб и изранен, чтобы есть самостоятельно.

Она стала вырывать куски мяса из туши и засовывать ему в клюв, как кормила бы птенца, которого у нее еще никогда не было.

Он насытился быстро — для еды тоже нужны силы… Когда Он отказался от пищи, Оолла насытилась сама, а остатки туши подняла в воздух и бросила с обрыва — подберут какие-нибудь твари. А гнездо должно быть чистым.

Вернувшись, она обнаружила, что Белый Пришелец затих, закрыв глаза, но уже не на спине, а на лапах, как спят все мягкокрылы. И столько в его обескрыленном израненном теле было боли и беззащитности, что у Ооллы от жалости и сострадания сжалось что-то в груди. Она тихо пристроилась рядом, подперев Его спину и закрыв Его своими крыльями. Пусть они не такие белые, как были у Него, но в них достаточно тепла… на двоих…

Он ничего не сказал, видимо, не было сил, но прижался к ней, и Оолла ощутила исходящее от Него тепло благодарности.

Конечно же, ей страшно хотелось узнать, кто он! Но, помня о том ужасном ментальном мраке, в котором она оказалась из-за попытки самостоятельно проникнуть в Его тайну, Оолла не делала больше ничего, чтобы разгадать ее. Да и в первый раз ею двигало вовсе не любопытство, а необходимость пробудить жизненные силы Его Духа. И ей это удалось! Чего же желать еще?..

Между тем Оолла, ощущая тепло Его тела, погружалась не в духовные глубины и тайны мироздания, а в тихую, как зеркало горного озера, нежность. Ей было просто хорошо оттого, что она рядом с Ним и нужна Ему. И ей было до озноба жаль Его. И потому, что Он покалечился, и потому, что потерял навсегда искусственные крылья, а с ними и возможность летать. Теперь она будет Его крыльями! Хотя для Него это малоутешительная замена — разве может чья-то забота заменить мягкокрылу радость свободного полета?!..

Но нежность завораживала, нежность затягивала Ооллу в свой сладкий омут, и она покорно погружалась в его безмысленные, но такие приятные глубины и надеялась, что эта нежность проникает в Его ментальное поле, если Он не выставил глухую защиту, и помогает Ему обрести новую опору в жизни…

Кажется, она заснула. Или погрузилась в свои ментальные глубины?.. Ее душа была настолько расслаблена нежностью, что не возникало ни малейшего желания определять ее координаты в ментальном пространстве.

Однако вдруг Оолла с необычайной силой ощутила знакомое чувство неясной тревоги, всегда возникавшее у нее во время погружения в глубины своей психики. Ей очень ясно послышался чей-то зов. Так ясно, как никогда прежде. Мать Мира?.. Опять ее зовет Мать Мира, как объяснял Он? Но раньше Оолла слышала этот зов только после сосредоточенных усилий по медитации! А сейчас?.. Только нежность и что-то вроде сна. Может быть, ей и на самом деле снится этот зов?

Оолла по-прежнему была внутренне расслаблена и не делала никаких попыток сконцентрироваться на влекущей ее цели, как это обычно происходило при ее «погружениях». И, тем не менее, она чувствовала, что какая-то сила увлекает ее за собой. Оолле почему-то не было страшно, хотя она опять погружалась во мрак. Однако на этот раз он казался не столь абсолютным, а был похож на темную беззвездную, безлунную и безветренную ночь — ничего не видно и не слышно, но присутствие жизни ощущается совершенно четко.

Сейчас оно ощущалось нежной грустью… Словно та нежность, с которой Оолла погружалась в сон, похожая на ясный светлый день, вдруг завечерела, окрасившись в закатные тона, а потом и вовсе превратилась в теплую бездонную ночь.

Но ведь должна же, в конце концов, появиться хоть одна звездочка! Вместо этого сразу со всех сторон забрезжил свет, с каждым мгновением разгораясь все ярче. И вот Оолла увидела себя, летящей в светлом пространстве незнакомой ментальности, в которой по-прежнему совершенно ничего нельзя было различить. Но Оолла почему-то еще надеялась увидеть солнце.

И это оказалось чужое солнце!..

Вот когда Оолла попыталась испугаться! Но что-то остановило ее испуг, успокоило и превратило его в удивление. А удивляться было чему. Сначала первому категорическому ощущению — чужое! Хотя еще совершенно непонятно было, в чем эта чуждость состоит. Вроде бы и свет есть и тепло, но все как будто не настоящее. Собственно, Оолла и представить не могла, что где-то может существовать другое солнце, кроме того, которое животворит ее мир. Но вот оно — слепит глаза, согревает тело и освещает пространство. Только какое-то оно более тусклое, что ли? Более далекое?.. Да и лучи его раскрашивают этот мир в какой-то другой трудноопределимый цвет… И тени расположены как-то иначе, не столь четкие и глубокие, как в ее родном мире.

А в каком же мире она сейчас?!

Оолла отвратила свои очи от светила и посмотрела на мир, который это тщедушное солнышко пыталось осветить. Она летела весьма высоко над горами, покрытыми большими перьями ледников и снежников. Гораздо ниже, после голых скалистых прогалин, виднелись зеленые пятна растительности. Только зелень эта была непривычного, какого-то неживого оттенка. Сами горы вроде бы напоминали Оолле ее родные, но были они как бы более стертые, расплывшиеся… И снега на них гораздо больше, чем в самые суровые времена на родных вершинах. Значит, здесь холоднее. Понятно — ведь солнце-то дальше. Да