«Исчезающей Границей», эта книга прославит Серую Сову во всем мире как большого писателя и проникновенного знатока жизни животных.
До того же времени случилось великое несчастье: те два бобра, которых «вывели в люди» Серая Сова и Анахарео, исчезли; они любили людей, вскормивших их, но вокруг них находилось нечто, что влекло их и обещало большее, чем давала любовь двух людей, — вокруг них была вселенная.
Вот как это случилось. Бобры уже выросли. Анахарео и Серая Сова, как обычно, проводили бобров однажды к берегу озера, и бобры поплыли. «И при свете звезд все были видны серебряные волны, поднятые бобрами… В ответ на зов людей последовал ответ на долгой звенящей ноте… И оба голоса слились, смешались, как в хоре, и эхом отражались от холмов — тише, тише и вовсе замерли. И этот долгий плачущий крик из мрака был последним криком, который слышали от них Серая Сова и Анахарео».
Бобры — их звали Мак-Джиннис и Мак-Джинти, брат и сестра — исчезли навсегда из жизни Анахарео и Серой Совы, запечатлев тоску по себе в сердце людей.
Позже Серая Сова и Анахарео найдут себе утешение: у них будет бобриха Джел- ли, королева канадского бобрового заповедника, и много других бобров; неоткрытая страна непуганых птиц и зверей будет искусственно устроена людьми, и она будет не хуже девственной, потому что животные там обретут свою безопасность, свободу и пищу; Серая Сова и Анахарео получат возможность жить и работать в этой стране и никогда не разлучаться с бобрами.
Но все же Сова и Анахарео никогда не смогут забыть своих первых бобров, ушедших от них в свое безвестное странствование. Они были для людей детьми, товарищами, личностями, учениками, учителями; утраченная истинная привязанность не заменяется и не возмещается вполне никогда.
Великая идея о спасении Бобрового Народа, однако, достигнута усилиями Серой Совы и его подруги. Вдобавок к этой осуществленной идее Сова стал писателем с мировой известностью.
Его книга «Исчезающая Граница» целиком и точно не переведена на русский язык — мы имеем лишь пересказ этой книги с английского, сделанный М. М. Пришвиным.
Мы думаем, что, наряду с пересказом, следовало бы издать и полный, хороший перевод книги Серой Совы: сокращенный авторизованный пересказ не может заменить книги, имеющей общекультурное и принципиальное значение.
Кроме того, нам кажется, произведение Серой Совы имеет и большие художественные достоинства. Вот несколько слов из цитат самого автора, Серой Совы, приводимых М. Пришвиным:
«Ритм бега индейца на лыжах, качающаяся, свободная походка медведя, волнообразное движение быстрого каноэ, жуткое, стремительное падение водопада, тихое колыхание верхушек деревьев — все это слова из одной рукописи… отражение неизменного ритма, убаюкивающего Вселенную. Это не преувеличенное благоговение перед языческой мифологией, не учение о почитании животных и природы, а отчетливое понимание всепроникающей связи всего живого на свете, того, что заставило одного путешественника в экстазе воскликнуть: «Индеец, животные, горы движутся в одном музыкальном ритме».
И далее идут замечательные слова о писательском деле: «Чувство всепроникающей связи всего живого породило и мои писания как элемент связи… Эти писания перестали быть моими, и я теперь смотрю на них как на отражение эха. Не как на горделивое творчество, а как на подхваченное при моем убожестве эхо тех сущностей, которые раньше меня обходили».
О своем народе, об индейцах, Серая Сова пишет следующее: «Все время в душе моей жила болезненная тоска по простом добром народе, товарищах и учителях юных дней, чьи пути стали моими путями и чьи боги — моими богами; народ, ныне умирающий с голоду, терпеливо, спокойно и безнадежно, в дымных жилищах, на обнаженных, ограбленных пустошах, которые им Прогресс определил для жизни. Я думал о маленьких детях, так жалостно умирающих, в то время как родители с окаменевшими лицами бодрствуют над ними, отгоняя мух, пока они, как маленькие бобры, не улетят на серых крыльях рассвета…»
Таков этот новый Руссо, философ, писатель, натуралист, пытающийся спасти Бобровый Народ и Природу, чтобы сохранить индейцев и человечество, желающий восстановить все органические связи вселенной и еще не обнаруживший, судя по его книге, главного меча, разрубающего все связи мира, истребляющего леса и души людей, — империализма.
КОММЕНТАРИЙ[5]
В настоящей книге собраны лучшие критические работы Андрея Платонова, написанные и в подавляющем своем большинстве опубликованные в периодической печати в конце тридцатых годов. В 1938 году Платонов готовил издание своих статей отдельной книгой, которую он назвал «Размышления читателя». Книгу составляли тогда статьи («Пушкин — наш товарищ», «Пушкин и Горький», «Электрик Павел Корчагин», «Книги о великих инженерах», «Общие размышления о сатире — по поводу одного частного случая», «Разрушение хижины одинокого человека», «Агония», «О «ликвидации» человечества») и рецензии (о поэзии Джамбула, о рассказах А. Грина, о романе «Творчество» Ф. Панферова, о книге летчика Г. Байдукова, о повести К. Чапека «Гордубал»).
В 1964 году в газете «Литературная Россия» (№ 27, от 3 июля) была опубликована обширная подборка фрагментов критических статей Андрея Платонова под общим заголовком «Размышления читателя». Публикацию сопровождала небольшая заметка Вл. Кривцова, где он писал: «В архиве писателя Андрея Платонова сохранилась рукопись удивительной книги «Размышления читателя». Книга эта создавалась долго, годами — так растут деревья… «Размышления читателя» — это литературоведческие статьи, отмеченные мастерством анализа, точностью мысли и присущей А. Платонову художественной самобытностью. В центре внимания Платонова-критика — самые поворотные события русской и советской литературы… «Размышления читателя» — несправедливо забытая, очень интересная часть литературного наследства Андрея Платонова, фрагменты которой мы сегодня публикуем».
Подготовляя к изданию сборник критических статей А. Платонова, составитель книги — М. А. Платонова — и редакция стремились представить критическую деятельность писателя наиболее полно и в лучших ее образцах. Сборник существенно пополнен статьями Платонова, написанными после 1938 года (о Лермонтове, Аксакове, Короленко, Маяковском, Ахматовой, Паустовском, Стефанике, Серой Сове).
Готовя в 1938 году издание своих статей отдельной книгой, Платонов сделал значительные сокращения и уточнил ряд формулировок. Правка эта, разумеется, не затронула существа позиции писателя. Подготовляя настоящее издание, пришлось, однако, обратиться к первоначальной редакции статей, поскольку последней волей автора следует, очевидно, считать последнюю прижизненную публикацию. Кроме того, рукопись 1938 года не сохранилась, и нельзя с полной уверенностью установить, кому принадлежит правка. Во вступительной статье оговорены некоторые наиболее важные разночтения. Поэтому тексты даются по журнальным публикациям с незначительными сокращениями, отмеченными в книге.
Статья впервые опубликована в журнале «Литературный критик» (1937, № 1). В 1937 году широко отмечалось столетие со дня смерти А. С. Пушкина, в ряду других юбилейных материалов опубликованы и две статьи А. Платонова.
«…Эти люди не нуждаются в рекомендации Гершензона — читать медленно…»
М.О.Гершензон (1869–1925) — историк литературы и общественной мысли. А. Платонов имеет в виду так называемый метод «медленного чтения» Пушкина, которого придерживался М. Гершензон (см. «Мудрость Пушкина». М., 1919). «Красота — приманка, — писал М. Гершензон, — но красота — и преграда». Читательское внимание, полагал он, заворожено красотой и благозвучием стихов, «легко скользит», минуя глубины поэтического содержания. М. Гершензон утверждал: преодолеть такой автоматизм восприятия можно и должно путем медленного и вдумчивого чтения. И еще о том же, только несколько с другой стороны: «Пушкин необыкновенно правдив, в самом элементарном смысле этого слова; каждый его личный стих заключает в себе автобиографическое признание совершенно реального свойства, надо только
