есть единственный путь к праведной жизни'.

А вдруг..? Разве можно пройти мимо такой двери?

И я ее толкнул. И тотчас ангелочек сладким-сладким голоском спросил:

- Ты страждущий?

- Еще бы, - сказал я. - Конечно страждущий.

- Страждущий духом или телом?

- И тем, и другим.

- Отчего же страдает твоя душа? - поинтересовался ангелочек. - Может быть оттого что в наше время развелось так много отринувших протянутую им милосердную длань?

- И от этого тоже, - изо всех сил постаравшись придать своей физиономии постное выражение, сказал я. - Но более всего оттого что она вот-вот расстанется с бренным телом, в котором обитает.

- Ага, - глубокомысленно произнес ангелочек. - Вот так значит?

- Ну конечно. Я из тех чью душу еще можно спасти. Но прежде, надлежит позаботиться о моем теле. Ему угрожает гораздо большая опасность.

Глаза ангелочка вдруг сузились. Добрыми и ласковыми их теперь назвать было трудно.

- Нет ничего важнее души, - металлическим голосом сказал он. - И ошибается тот, кто сначала заботится о теле, а потом уже о душе. Советую тебе хорошенько обдумать эту мысль и встать, наконец, на правильный путь.

- Обдумал, уже обдумал, - поспешно сказал я. - И готов, хоть сейчас, встать на этот самый путь, но только, сначала...

Бац!

Ангелочек с громким хлопком исчез и на его месте появился серафим, с сурово сжатым ртом, пылающими глазами и огромным, отливающим золотом мечом в руках.

- Пади грешник перед воином божьим! - прогудел он низким басом. - Пади и покайся.

Я тяжело вздохнул.

Ну вот, и здесь облом. Черт бы побрал всех святош на свете. Черт бы их всех побрал.

- Значит, ты продолжаешь упорствовать? - вопросил серафим и замахнулся на меня мечом.

Лань перестала щипать траву и завопила тонким голоском:

- Покайся! Покайся, пока на тебя не опустилась карающая длань.

Я обречено махнул рукой и двинулся дальше, высматривая следующую дверь. И увидел ее, почти совсем незаметную дверь, украшенную всего лишь одним, похожим на подсолнух, цветком. Мне даже показалось что она приоткрыта, и достаточно к ней лишь подойти...

Да нет, этого не может быть. Какой дурак здесь, в кибере, умудрится не только забыть закрыть на замок дверь своего дома, но даже оставит ее приоткрытой, словно приглашая напрошенных гостей? Мне это всего лишь показалось.

Я сделал еще пару шагов к двери, совершенно четко разглядел что она приоткрыта и вдруг остановился.

Слишком легко, слишком просто. Так не бывает. Хотя... Бывает, но при одном условии. Если эта приоткрытая дверь - ловушка. На кого она поставлена? Ну конечно на меня, на кого же еще?

А если я все-таки ошибаюсь и передо мной единственный шанс на спасение, немыслимая, невероятная удача, из тех, которые выпадают только таким придуркам как я?

Так удача или ловушка?

И времени оставалось так мало. Надо было на что-то решаться, сейчас, немедленно.

Эх, была - не была!

Мысленно перекрестившись, я шагнул к двери, протянул руку чтобы взяться за ее ручку...

И тут на меня снова накатило.

Какая к дьяволу волна? Это было словно удар дубинкой по затылку. Окружающий мир приобрел резкие, неестественные очертания, а потом с тихим, нежным звоном, с таким же с которым лопаются елочные игрушки, раскололся на множество мелких квадратиков. Под негромкую, завораживающую мелодию, они закружились вокруг меня, превратились в разноцветную метель, потом закрутились смерчем, ударили мне в лицо, да так что у меня подкосились ноги.

Покачнувшись и все же каким-то образом не упав, я шагнул вперед, нечеловеческим усилием освободился от пут сна, снова увидел ручку той самый спасительной двери, уже не думая о том что за ней может оказаться ловушка, дернуть ее на себя... но лишь на мгновение, всего на мгновение...

Пелена квадратиков снова отрезала меня от окружающего мира.

Я еще успел услышать как сквозь убаюкивающую мелодию пробился скрип открываемой двери, снова шагнул, уже не видя куда именно, споткнулся обо что-то и стал падать.

И конечно падение было бесконечным, сопутствовало ему тихое, почти робкое сожаление о том что мне так и не удалось спастись, а закончилось оно, как и следовало ожидать, полной, окончательной темнотой.

6.

Свет. Сполохи. Движущаяся в тумане девушка. Похоже - красивая. Танцующая.

Зачем она это делает? И вообще, причем тут какая-то девица, если я уже умер? Умер? Но почему тогда я ее вижу, почему способен думать? Этого не может быть, ведь там, за границей жизни и смерти нет ничего, не мыслей, ни чувств, не девиц. Или, все-таки - есть? Например - гурии магометанского рая. Вероятно я попал именно туда. Но как это могло быть? Фантастическое, чудесное, немыслимое стечение обстоятельств? Да нет, так не бывает.

А раз не бывает, то ничего не остается как найти происходящему более реальное объяснение. И сделать это, как оказывается, не очень трудно. Особенно сейчас, в данную минуту, поскольку пелена уже спала с моих глаз, поскольку я способен ясно мыслить, поскольку...

Да, все верно.

Какой там к черту потусторонний мир? Я вдруг понял что лежу на спине в небольшой комнате, потолок которой украшен изображением танцующей девушки, и в самом деле очень красивой, здорово похожей на ту журналистку, которая попыталась меня заарканить перед тем как я скрылся от своих преследователей в рекламном шаре.

И еще - я был жив, каким-то чудом умудрившись, во время сна, не попасть в руки преследователей.

Кстати, а как это произошло? Кто меня спрятал и зачем ему это было нужно?

Для того чтобы получить ответ на этот вопрос мне достаточно было слегка повернуть голову вбок.

Оба-на! Это кто же такой знакомый маячит в поле моего зрения? Уж не Ноббин ли? Ну кончено, он самый.

- Ага, проснулся, урод, - ласково сказал Ноббин. - Выдрыхся, скотина. Теперь можно и поговорить.

Чем-то он смахивал, произнося эти слова, на старого, доброго папашу, вдруг случайно обнаружившего что его сын, единственная надежда и гордость рода, на самом деле является жутким остолопом, которого надлежит нещадно выпороть, причем, чем скорее, тем лучше.

- Сам ты урод, - буркнул я. - Причем, из всех уродов что я видел, ты самый мерзкий и противный.

Ноббин задумчиво покрутил головой и попытался уточнить:

- Так все-таки мерзкий или противный?

- И то и другое вместе. А еще - лупоглазый, толстоногий, тупой, злобный, жадный, подлый, поганый и задрипанный.

- Задрипанный-то почему? - ошарашено спросил Ноббин.

- Потому что, - веско сказал я и попытался встать.

Как же! Ничего у меня не вышло. Да и не могло выйти. Скосив глаза, я обнаружил что лежу на какой- то платформе, в позе распятого. Роль гвоздей которыми обычно прикрепляю распинаемых к кресту, на этот раз играли четыре сильные, мускулистые руки, выраставшие прямо из поверхности платформы и надежно сжимавшие мои запястья и лодыжки.

- Прах забери, - сказал я. - Это-то зачем?